Кевин Хирн
Проклятый. Hexed
Urban Fantasy. Новый Магический Реализм –
Хроники железного друида – 2
Текст предоставлен правообладателем
http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=10317948&lfrom=166013508«Проклятый. Hexed / Кевин Хирн»: Эксмо; Москва; 2018
ISBN 978 5 04 092580 3
Аннотация
Оказывается, победить бога – не повод почивать на лаврах! Аттикус О’Салливан, последний друид, знает это не понаслышке, как и то, что ласки богини Смерти – испытание не для слабаков. С верным псом Обероном ему придется вновь сражаться – с вакханками, злобными порождениями ада, и со старыми врагами, преследующими друида со времен второй мировой. Плечом к плечу с вампиром, мечтающим убить бога грома, и трикстером койотом, и стаей оборотней, и ведьмой Хинду. Помогают в этом волшебный меч, защитный талисман и неистребимое чувство юмора. Недругам лучше не стоит испытывать судьбу и мешать им.
Кевин Хирн
Проклятый. Hexed
Моему отцу, который так и не увидел этих книг в печати, однако он покинул нас, зная, что его сын осуществил свою мечту
Путеводитель по произношению имен
Как и с ирландскими словами в «Преследуемом», я бы не хотел, чтобы мои читатели увидели имена на польском, русском, немецком и ирландском в «Проклятом» и подумали: «Хочу ли я правильно их произносить?» Вовсе нет. Я хочу, чтобы вы получили удовольствие, и если вам нравится, чтобы они звучали в соответствии с любыми старыми канонами, я на вашей стороне. Однако для тех, кто является сторонником точности и желает, чтобы герои произносили их как полагается, я составил простой путеводитель по именам.
Имена польского ковена
В письменном польском есть несколько букв, которые произносятся иначе, чем в английском. Я не стану вдаваться в подробные объяснения, просто доверьтесь мне и примите мою весьма неформальную трактовку – если, конечно, у вас не появится каких то возражений.
Berta – Берта (это имя звучит так, как пишется, но, обещаю, дальше будет интереснее).
Bogumila – Богумила (хотя американское сокращение ее имени, Мила, гораздо более понятно).
Kazimiera – Казимира
Klaudia – Клаудия (тут все просто)
Malina Sokolowski – Малина Соколовская
Radomila – Родомила
Roksana – Роксана
Waclawa – Вацлава
Ирландские фразы
Bean sidhe – баньши
Dóigh – дой – жечь
Dún – дун – закрывать или запечатывать
Freagroidh tu – фрагройту (означает: ты ответишь)
Muchaim – мухем (означает: уничтожить, погасить)
Ирландское оружие
Fragarach – Фрагарах, меч, наделенный именем: Отвечающий
Moralltach – Мораллтах – меч, наделенный именем: Великая Ярость
Ирландский бог
Goibhniu – Гоибниу (один из богов племени Туата Де Дананн в ирландской мифологии, брат Нуаду, бог кузнец и пивовар).
Глава 1
Как оказалось, стоит тебе убить бога, и у людей мгновенно возникает желание с тобой пообщаться. Паранормальные страховые агенты со специальными полисами защиты жизни для «богоубийц». Шарлатаны, предлагающие доспехи, гарантирующие «защиту от богов» и аренду убежища в других измерениях. Но в особенности другие боги, которые сначала поздравляли меня со столь грандиозным достижением, а потом предупреждали, чтобы я не устраивал подобных шуток с ними, после чего обычно следовали предложения прикончить одного из их конкурентов – естественно, в шутку.
Как только в различных пантеонах стало известно, что я прикончил не одного, а сразу двух представителей Туата де Дананн и отправил более могущественного из них в христианский ад, меня стали посещать владыки, герольды и послы, представлявшие самые разные религии. Все они хотели, чтобы я оставил их в покое, но поссорился с кем то другим, а если мне удастся поразить бессмертного, который вызвал у них раздражение, меня обещали наградить так, что это превзойдет мои самые дикие мечты, бла бла бла.
Подобные посулы на самом деле – это гигантский кусок дерьма, как говорят в Соединенном Королевстве. Бригита, кельтская богиня поэзии, огня и кузнечного дела, обещала наградить меня, если я убью Энгуса Ога, но я не видел ее в течение трех недель после того, как Смерть утащила его в ад. Меня посетило множество богов, представлявших другие религии. А из моей собственной? Ничего, если не считать стрекота сверчков.
Японские боги хотели, чтобы я разобрался с китайскими, и наоборот. Старые русские боги пожелали, чтобы я добрался до венгерских. Греки, продемонстрировав противоестественную ненависть к самим себе и междоусобную зависть, мечтали, чтобы я убрал их римские копии. Но самыми странными оказались парни с острова Пасхи, которые попросили, чтобы я поквитался за них с какими то гнилыми тотемами в районе Сиэтла. Но все – во всяком случае складывалось именно такое впечатление – жаждали, чтобы я убил Тора, как только у меня появится свободное время. Вероятно, мир устал от его интриг.
И первым среди них был мой адвокат Лейф Хелгарсон, старый исландский вампир, который предположительно почитал Тора в давние времена, но так и не рассказал мне, почему теперь питает к нему такую ненависть. Лейф выполнял для меня юридическую работу, а также регулярно проводил со мной спарринги, чтобы я не терял навыков фехтовальщика, и время от времени выпивал бокал моей крови в качестве платы за услуги.
Он ждал меня на крыльце на следующий вечер после Самайна . В Темпе установилась прохладная погода, и я пребывал в хорошем настроении, ведь мне было за что благодарить судьбу. В то время как американские дети ходили по домам и выпрашивали сладости по случаю Хэллоуина, я ни на мгновение не забывал про Морриган и Бригиту, когда проводил свои собственные церемонии.
Кроме того, я испытывал волнение, ведь мне предстояло заниматься с ученицей и провести с ней праздничную ночь. Грануаль вернулась из Северной Каролины перед Самайном, и хотя мы почти не покидали рощу Друидов, эта ночь оказалась для меня лучшей за несколько прошедших столетий. Я был единственным оставшимся на земле настоящим друидом, и мысль о том, чтобы создать новую рощу после стольких лет одиночества, наполняла меня надеждой. Вот почему, когда Лейф, сидевший на стуле на моем крыльце, приветствовал меня в момент моего возвращения с работы, я слишком бурно отреагировал – так поступать не следовало.
– Лейф, жуткий ублюдок, как поживаешь, дьявол тебя забери? – И я широко улыбнулся, останавливая велосипед.
Он приподнял брови и, слегка вздернув свой нордический нос, посмотрел на меня сверху вниз, и тут я сообразил, что он не привык к столь любезному обращению.
– Я не ублюдок, – насмешливо ответил он. – Жуткий – ладно. И хотя со мной все в порядке, – уголок его рта слегка приподнялся, – должен признать, что я не такой бескручинный, как ты.
– Бескручинный? – Я приподнял брови.
В прошлом Лейф просил меня обращать внимание на его поведение, которое показывает, насколько он старше, чем выглядит.
Очевидно, сейчас он не хотел, чтобы его поправляли. Он шумно вздохнул, демонстрируя раздражение. Мне это показалось забавным – ведь он не испытывал необходимости в дыхании.
– Ладно, – сказал он. – Тогда не таким потешным.
– Теперь никто не использует подобные слова, Лейф, за исключением старых пердунов вроде нас. – Я прислонил велосипед к перилам крыльца, поднялся на три ступеньки и уселся рядом с ним. – Тебе следует потратить некоторое время, чтобы научиться не привлекать внимания. Поставь перед собой такую задачу. В последние годы массовая культура меняется гораздо быстрее, чем раньше. Сейчас не Средние века, когда церковь и аристократия изо всех сил старались оставить мир неизменным.
– Ну, хорошо, раз уж ты такой акробат слова, балансирующий на натянутом канате духа времени, просвети меня. Как мне следовало ответить?
– Для начала избавься от слова «хорошо». Теперь его никто не использует. Все говорят: «классно» или «клево».
Лейф нахмурился.
– Но это же неверно с точки зрения грамматики.
– Современным людям плевать на грамматику. Если ты им скажешь, что они используют прилагательное как наречие, они посмотрят на тебя, словно ты превратился в жабу.
– Насколько я понимаю, их образовательная система многое утратила.
– Ты мне будешь рассказывать? Вот что тебе следовало сказать: «Я не такой оголтелый, как ты, Аттикус, и я на расслабоне».
– «На расслабоне»? Это значит, что я в порядке или со мной все клево, верно?
– Все правильно.
– Чушь! – запротестовал Лейф.
– Современный разговорный язык. – Я пожал плечами. – Общайся сам с собой, если хочешь, но, если ты будешь продолжать пользоваться выражениями XIX века, все вокруг будут считать тебя жутким ублюдком.
– Они все равно так думают.
– Из за того, что ты выходишь из дома только по ночам и сосешь их кровь? – спросил я тонким невинным голоском.
– Совершенно верно, – ответил Лейф, на которого мои насмешки не произвели ни малейшего впечатления.
– Нет, Лейф. – Я с серьезным видом покачал головой. – Они это понимают слишком поздно, если вообще понимают. Люди думают, что ты жуткий, из за того, как ты разговариваешь и ведешь себя. Они сразу видят, что ты не такой, как они. Поверь мне, дело не в твоей коже цвета двухпроцентного молока. Многие в Долине Солнца боятся рака кожи. Но как только ты открываешь рот, ими овладевает ужас.
– Я же действительно старый, Аттикус!
– А я старше тебя более чем на тысячу лет, или ты забыл?
Он вздохнул, уставший старый вампир, который не нуждался в дыхании.
– Нет, не забыл.
– Отлично. Тогда не жалуйся мне, что ты стар. Я провожу время со студентами колледжа, и им даже в голову не приходит, что я не такой, как они. Ребятишки думают, что деньги я получил по наследству или они поступают из трастового фонда, и с удовольствием со мной выпивают.
– Мне тоже очень нравятся учащиеся колледжа. И я бы с удовольствием с ними выпил.
– Нет, Лейф, ты хочешь выпить их крови, а не с ними, и они это подсознательно чувствуют, потому что у тебя аура хищника.
Его показное поведение разобиженного мужа, находящегося под башмаком жены, исчезло, и он бросил на меня пристальный взгляд.
– Ты же говорил, что они не способны чувствовать мою ауру, в отличие от тебя.
– Нет, они это делают на бессознательном уровне. И они замечают твою непохожесть главным образом из за того, что ты ведешь себя не так, как должен человек твоего возраста – каким они тебя видят.
– И на сколько я выгляжу?
– Ну… – Я оценивающе на него посмотрел, пытаясь отыскать морщины. – Я бы сказал, что тебе под сорок.
– Я выгляжу таким старым? Меня обратили, когда мне еще не исполнилось тридцати.
– Тогда жизнь была труднее, – сказал я, пожимая плечами.
– Пожалуй. Мне нужно поговорить с тобой о тех временах, хотя бы на протяжении часа.
– Конечно, – ответил я, закатывая глаза. – Но прежде позволь мне взять песочные часы и надеть отвратительную домашнюю куртку. Ты только себя послушай, Лейф! Ты хочешь не выделяться из толпы или нет? На протяжении часа? Так сейчас никто не говорит.
– А что тут такого?
– Это слишком формально! Тебе следовало просто сказать: «если ты свободен», а еще лучше – «если ты не занят».
– Но мне нравится стихотворный размер звучания «на протяжении часа», а потом я бы…
– Боги преисподней, ты говоришь белым стихом? Тогда нет ничего удивительного, что ты не в состоянии даже полчаса провести с девушкой из женского клуба! Они привыкли болтать со студентами, а не со специалистами по Шекспиру!
«Аттикус? Ты дома?»
Это был мой ирландский волкодав Оберон, который общался со мной напрямую при помощи телепатической связи. Вероятно, он находился по другую сторону двери и слушал нашу беседу. Я попросил Лейфа подождать немного и заговорил с Обероном.
«Да, Оберон. Я дома. Здесь со мной на крыльце Лейф, который ведет себя в полном соответствии со своим возрастом».
«Я знаю, я уловил его запах. Нечто вроде туалетной воды смерти. Однако я не стал гавкать, как ты просил».
«Ты хороший пес. Хочешь посидеть с нами?»
«Конечно!»
«Но я должен тебя предупредить, это может быть скучно. Лейф хочет поговорить, и он выглядит мрачным и нордически холодным. Возможно, у него какая то эпическая проблема».
«Все нормально. Ты можешь чесать мне живот во время вашего разговора. Я обещаю не шевелиться».
«Спасибо, приятель. А я обещаю, что мы пробежимся после того, как он уйдет».
Я распахнул входную дверь, и из дома выскочил Оберон, не обращавший внимания на то, что его виляющий хвост наносил неслабые удары по предплечью Лейфа.
«Давай пойдем на озеро после того, как мертвый парень скажет «прощай». А потом в «Рула Була».
Он назвал свой любимый ирландский бар, откуда меня недавно изгнали.
Менеджер «Рула Була» все еще на меня сердится за то, что я увел у него Грануаль. Она была их лучшей барменшей.
«До сих пор? Но это же было так давно».
«Прошло всего три недели, – напомнил я Оберону. Собаки не слишком хорошо разбираются в вопросах времени. – Я позволю тебе побегать по полю для гольфа, и ты сможешь оставить себе всех кроликов, которых сумеешь поймать. Ложись, я почешу тебе живот. Мне нужно поговорить с Лейфом».
Оберон тут же повиновался и повалился на ступеньку между мной и Лейфом.
«На свете нет ничего лучше! Когда тебе чешут живот – это замечательно. Круче только французские пуделихи. Помнишь Фифи? Хорошие были времена. Очень хорошие».
– Хорошо, Лейф, теперь мой пес счастлив, – сказал я, почесывая Оберона. – Так о чем ты хотел поговорить?
– Все сравнительно просто, – начал он, – но, как и со всеми простыми вещами, чрезвычайно запутанно.
– Подожди. Ты используешь слишком много наречий. Следует говорить в самом деле и очень во всех случаях, – посоветовал я.
– Я бы предпочел так не поступать, ты уж меня прости. Раз я не скрываю свою истинную природу с тобой, могу я говорить, как мне хочется и удобно?
– Конечно, – сказал я, оставив при себе совет почаще использовать сокращения. – Сожалею, Лейф, ты же знаешь, я просто хочу помочь.
– Да, и я это ценю. Однако мне будет трудно, даже если не придется пропускать свои слова через фильтр безграмотности. – Он сделал глубокий, ненужный вдох, закрыл глаза и медленно выдохнул. Казалось, он пытался сосредоточиться и отыскать точку чакры. – Есть много причин, из за которых мне потребуется твоя помощь, и много причин, чтобы ты согласился ее мне оказать, но это может немного подождать. Вот краткая версия, – сказал он, открывая глаза и поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня. – Я хочу, чтобы ты помог мне убить Тора.
«Ха! Пусть встанет в очередь!» – сказал Оберон.
Он был жутко собой доволен, как и во всех случаях, когда ему удавалось выдать что нибудь смешное. К счастью, Лейф не понял, что мой пес над ним потешается.
– Хм м м, – протянул я. – Несомненно, деятельность Тора наводит на мысли об убийстве. Ты далеко не первый из тех, кто мне это предлагал в течение последних трех недель.
– И это одна из причин, по которой тебе следует согласиться, – взорвался Лейф. – У тебя будет полно союзников, ты сможешь получить любую помощь, а в случае успеха у тебя появятся благодарные поклонники.
– И множество плакальщиков, если меня постигнет неудача? Если все его так ненавидят, почему до сих пор никто с ним не разобрался?
– Из за Рагнарёка, – сразу ответил Лейф, очевидно, ждавший подобного вопроса. – Все боятся Тора из за пророчества, и это сделало его невыносимо заносчивым. Вот как они рассуждают: если он будет присутствовать, когда наступит конец света, значит, сейчас с ним ничего нельзя сделать. Какой вздор!
Я улыбнулся.
– Ты хочешь сказать, что Рагнарёк – это вздор?
Оберон снова пришел в восторг.
– Не все обещанные концы света наступят, – продолжал Лейф, не обращая внимания на мои слова. – Только один из них, возможно, произойдет, или все предсказания окажутся ложными. Мы не можем позволить, чтобы какая то древняя легенда, родившаяся в замерзших мозгах моих предков, связывала нам руки. Мы можем все изменить прямо сейчас.
– Послушай, Лейф, я знаю, что ты можешь рассказать мне сагу, наполненную доводами, которые должны заставить меня сделать то, что тебе нужно, но я не в состоянии их усвоить. Энгус Ог и Брес явились ко мне и затеяли ссору, я лишь ее завершил. И ты прекрасно знаешь, что все могло закончиться иначе. Тебя там не было: я уцелел чудом. Полагаю, ты это видел?
Я показал на свое изуродованное правое ухо. Демон, похожий на талисман группы «Айрон Мэйден», отгрыз его, и я сумел регенерировать лишь исковерканную массу хрящей. (Я уже не раз замечал, что начинаю напевать: «Не тратьте время на поиски утраченных лет» .)
– Конечно, видел, – сказал Лейф.
– Мне еще повезло, что я понес столь незначительный ущерб. И хотя все закончилось удачно и убийство Энгуса обошлось не слишком дорого, мне пришлось пережить несколько весьма неприятных визитов других богов. И все потому, что я по прежнему остаюсь мелкой рыбешкой. Ты можешь себе представить, что сделают другие боги, если мне удастся прикончить могучего Тора? Они объединятся и уберут меня со сцены только для того, чтобы избавиться от угрозы. Да и вообще, я не думаю, что его можно убить.
– Вполне возможно, – сказал Лейф, погрозив мне пальцем. – Северные боги подобны Туата Де Дананн. Они обладают даром вечной юности, но их можно убить.
– Так было вначале, – согласился я. – Но я читал старые тексты и знаю, что тебе нужен Тор, версия 1.0. Однако тебе следует понимать, что сейчас существует более одной версии Тора, как и множество Койотов, Иисусов, Будд и Элвисов. Мы можем вторгнуться в Асгард , убить Тора 1.0, а потом, если сумеем избежать мести остальных северных богов, вернуться сюда, в Мидгард, где Тор из комиксов прикончит нас, словно жалких шутов. Ты подумал о такой возможности?
Лейф выглядел смущенным.
– Существуют комиксы о Торе?
– Да, и я не понимаю, как ты мог их пропустить? О нем даже фильм есть, основанный на комиксах. Здесь, в Штатах, он настоящий герой и совсем не похож на настоящего придурка Тора. Он не станет обращать на тебя внимания, если только ты сам его не привлечешь, но вторжение в Асгард очень быстро его заинтересует.
– Хм м м. А если я сумею создать коалицию существ, готовых принять участие во вторжении в Асгард, которые потом вернутся вместе с нами в Мидгард? Смогу ли я рассчитывать на твою помощь при таком варианте развития событий?
Я задумчиво покачал головой:
– Нет, Лейф, мне очень жаль. Одна из причин, по которой я все еще жив, состоит в том, что я никогда не вставал на пути у бога грома. Это успешная стратегия выживания, и я намерен ее придерживаться и дальше. Но, если ты все таки хочешь с ним разобраться, советую избегать Локи. Он сделает вид, что на одной стороне с тобой, но тут же сдаст тебя Одину, после чего весь Пантеон начнет за тобой охотиться, вооружившись осиновым колом.
– Возможно, такой вариант подойдет мне больше, чем продолжать существовать рядом с ним. Я жажду мести.
– И за что же ты хочешь ему отомстить?
Обычно я не пытаюсь разобраться в психологии вампиров, потому что с ними все просто и предсказуемо: их интересуют только две вещи – могущество и территория. Однако им нравится, когда кто то задает вопросы, потому что тогда они могут тебя игнорировать и казаться таинственными.
У Лейфа так и не появилось шанса мне ответить, хотя он явно собирался. Как только он открыл рот, его взгляд метнулся к моей шее, где висел амулет из холодного железа, а я почувствовал, как пространство между моими ключицами стало нагреваться – более того, я ощутил сильный жар.
– Хм м м, – сказал Лейф после небольшой паузы, – и почему твой амулет так сияет?
Я чувствовал, как жар поднимается, словно ртутный столб в августовское утро, на коже головы выступил пот, в ушах раздалось шипение, и мне показалось, что я поджариваюсь, как бекон. И, хотя у меня возникло инстинктивное желание сорвать с себя амулет и швырнуть его на лужайку, я подавил этот порыв, потому что только тлеющий кусок холодного железа давал мне возможность остаться в живых.
– Я под магической атакой! – прошипел я сквозь стиснутые зубы, изо всех сил сжимая ручки кресла и сконцентрировавшись на том, чтобы заблокировать боль.
Я делал это не только для того, чтобы успокоить свои вопящие нервы, поскольку понимал, что, если позволю боли победить, мне конец. Боль – самый быстрый способ разбудить мозг рептилии, который заблокирует все высшие функции головного мозга, оставив лишь неразумные инстинкты, способные работать только на уровне схватки – и тогда я не смогу контактировать с Лейфом, на случай если он пропустил главное: «Кто то пытается меня убить!»
Глава 2
У Лейфа показались клыки, он вскочил со стула, метнулся к краю лужайки и попытался отсканировать темноту, где могла таиться опасность. Оберон также вскочил и угрожающе зарычал.
Я уже знал, что они никого не увидят. Кто то нанес удар издалека.
– Ведьмы! – прохрипел я, чувствуя, как амулет продолжает прожигать мою грудь.
Само заклинание уже прекратило свое действие, и алое сияние стало тускнеть, но запах собственной горелой плоти продолжал атаковать мои ноздри. Усилия, необходимые для борьбы с болью и регенерации расплавленной кожи, быстро истощали мои резервы, поэтому я поднялся на ноги и сделал несколько неуверенных шагов по ступенькам крыльца. Теперь я мог сбросить сандалии и начать принимать силу земли. Потом я присел на корточки, наклонился вперед и уперся руками в колени, чтобы амулет перестал касаться моей кожи, но он остался на прежнем месте – вплавился в плоть. Паршивое дело.
– Я бы не стал спорить, что ты стал жертвой колдовства, но не чувствую никого рядом, кроме твоих обычных соседей, – сказал Лейф, продолжая озираться по сторонам в поисках опасности. – Тем не менее, раз уж ты сам так деликатно поднял данную тему…
– Так вот что я сейчас сделал? – сказал я, пытаясь говорить спокойно. – Деликатно поднял тему ведьм? А мне казалось, что я делал нечто совсем другое – пытался спасти свою задницу от их огненной атаки.
– Прошу прощения. Просто я искал способ плавно перейти от одного к другому, к сожалению, не получилось. У меня имелся профессиональный повод для визита к тебе: я собирался сообщить, что Малина Соколовская согласилась на твои последние условия без корректировки поправок. Она готова подписать договор о ненападении, как только ты дашь свое согласие.
– Неужели? – Я потянул серебряную цепочку амулета и поморщился, когда тот отлепился от моей груди вместе с кусочком почерневшей кожи. – Но теперь ее предложение о ненападении следует считать ложью, не так ли?
– Нет. – Лейф покачал головой. – Она не стала бы так поступать перед тем, как заключить с тобой мир.
– Может быть, это самый подходящий момент для атаки. Мы еще ничего не подписали, и она занимает одно из первых мест в моем списке подозреваемых.
Малина стала новой главой ковена польских ведьм, называвших себя Сестрами Трех Зорь, и они с восьмидесятых годов, задолго до того, как здесь появился я, считали Восточную долину – местное название для городов Темпе, Меса, Скоттсдейл, Чандлер и Гилберт – своей территорией. Когда я приехал в город в конце девяностых, они попросту меня игнорировали; я был одиночкой и не демонстрировал ни малейшей агрессии, к тому же особо не показывал, что у меня есть какая то сила, лишь талант к созданию лекарств из трав.
Мы были готовы жить и давать жить другим, пока наши интересы не пересеклись: они решили помочь богу, пожелавшему меня убить (в обмен на разрешение свободно передвигаться по Тир на Ног, как я думал поначалу, но потом оказалось, что речь шла о праве проживания в Маг Мэлл), мой же интерес заключался в том, чтобы уцелеть. Именно в этот момент оказалось, что они совершили огромную ошибку, недооценив меня. Прежде их было тринадцать, но шесть погибло, пытаясь меня прикончить, и, несмотря на разговоры Малины о голубях мира и оливковых ветвях, я продолжал считать, что они бы с удовольствием воспользовались любым шансом, чтобы отомстить за своих.
– Я надеюсь, ты не станешь предлагать мне нанести ей визит, – сердито сказал Лейф.
– Нет, нет, я сам намерен ее навестить.
– Какое огромное облегчение. Кстати, твой любознательный сосед проявляет к нам интерес.
– Ты имеешь в виду мистера Семерджана?
– Да, его.
Не поворачивая головы, я искоса посмотрел на противоположную сторону улицы. И заметил, как жалюзи в доме напротив слегка приоткрылись, а в темном пространстве между ними, несомненно, прятались темные глаза моего отвратительного соседа.
– А ты не чувствуешь в нем чуждого присутствия? – спросил я у Лейфа.
– В каком смысле? – поинтересовался мой адвокат.
– В нем нет духа фейри? Или следов демонов?
Лейф сухо рассмеялся и покачал головой:
– Никто никогда не сможет измерить глубину твоей паранойи.
– Надеюсь, потому что в противном случае кто нибудь сможет застать меня врасплох. А как от него пахнет?
Лейф с отвращением наморщил нос.
– Как от хот дога с горчицей и дешевого светлого пива. А его кровь полна жира и алкоголя.
«Вау. Вот уж не думал, что он так хорошо пахнет», – заявил Оберон.
– Наши разговоры о крови напомнили мне, что сегодня ночью мне нужно утолить жажду, – сказал Лейф, – поэтому я предоставлю тебе заняться исцелением и личной охотой на ведьм. Я свой долг выполнил. Но, прежде чем я уйду, прошу тебя об одном: подумай о том, чтобы присоединиться к альянсу против Тора, хорошо? Сделай мне одолжение, представь преимущества, которые ты можешь получить.
– Хорошо, в качестве личного одолжения, – сказал я, – я обдумаю твои слова. Но, если честно, Лейф, я не хочу давать тебе ложных надежд. Убийство Тора – нет, об этой чести я не помышлял .
Ледяные взгляды вампиров бывают намного более холодными, чем у обычных людей. А если вампир, который одаривает тебя таким взглядом, родом из Исландии, тебе приходится столкнуться с исходным значением этого термина, и не стоит удивляться, если температура твоего тела падает на несколько градусов. Пару секунд Лейф именно так на меня смотрел.
– Ты надо мной смеешься? – спросил он после короткой паузы. – Обычно ты цитируешь Шекспира, когда хочешь кого то высмеять или указать на недальновидность.
«Вау, он тебя поймал, Аттикус», – сказал Оберон.
– Нет, Лейф, я всего лишь нахожусь в состоянии стресса, – ответил я, указав на свое влажное от пота лицо и все еще окутанный паром амулет, висевший на шее.
– Я полагаю, ты лжешь.
– Брось, Лейф…
– Прости меня, но наши отношения позволили мне обзавестись некоторыми познаниями о том, как ты мыслишь. Ты намекаешь, что я подобен Ромео, «шуту судьбы» , который, быть может, поступает опрометчиво, убив Тибальта, чтобы отомстить за смерть Меркуцио? Ты полагаешь, что меня ждет такой же трагический конец, как и Ромео, если я буду продолжать строить планы убийства Тора?
– Совсем не то. Как жаль! Совсем не то, чего я так хотел , – возразил я, – но будь у меня намерение, которое ты мне приписываешь, я бы процитировал Бенволио, а не Джульетту: «Оружье прочь – и мигом по местам! Не знаете, что делаете, дурни» .
Лейф смотрел на меня, застыв в полнейшей неподвижности, на что способны лишь вампиры или камни любимцы .
– Я всегда предпочитал «Гамлета», – наконец сказал он. – Сейчас я мог бы пить живую кровь и на дела способен, от которых я утром отшатнусь .
Он повернулся на каблуках и быстро – пожалуй, слишком быстро для обычного человека – шагнул к двери своего блестящего черного «Ягуара XK» с откидным верхом.
– Теперь прощай. Пора , – на ходу бросил он, прыгнул на сиденье, запустил двигатель и умчался прочь.
«Эй, если это была дуэль шекспировских цитат, то он только что надрал тебе задницу».
«Я знаю. Но я вставил строки Т. С. Элиота, а он не заметил. Будем надеяться, что в следующий раз я не буду приходить в себя после покушения на мою жизнь, и тогда у меня получится лучше».
Я все еще стоял, наклонившись вперед, не давая амулету снова коснуться груди, и мне требовалось что то с этим сделать – но не хотелось ничего предпринимать на глазах у мистера Семерджана, который, несомненно, продолжал за мной наблюдать.
«Оберон, я хочу, чтобы ты перебежал на противоположную сторону улицы и сел на краю его лужайки, чтобы он мог тебя видеть».
«И все? Просто сесть? Потому что я больше не хочу ничего делать, пока он смотрит».
«И все. Я хочу, чтобы ты его отвлек, и больше ничего. С тех самых пор, как ты оставил ему подарочек, он ужасно боится, что ты сделаешь это еще раз. Он получил дар, который не перестает о себе напоминать».
Какая жалость, что мы с мистером Семерджаном не дружим. Толстый коротышка из Ливана, возраст которого перевалил за шестьдесят, исключительно легко приходил в волнение и невероятно громко шумел. Наверное, с ним было бы забавно посмотреть бейсбольный матч. Мы могли прекрасно поладить, если бы он не вел себя как болван с того самого момента, как я здесь поселился – с тем же успехом можно сказать, что утопленник мог бы жить, если бы умел дышать под водой.
«Ладно, но я хотел бы получить за это колбасу».
«Договорились. И мы все равно потом отправимся побегать».
«Подожди. Он ведь не помнит, что случилось в парке Папаго, правильно?»
Оберон имел в виду несчастный случай, в результате которого погиб парковый рейнджер, а мистер Семерджан попытался нас подставить.
«Нет. Лейф об этом позаботился, прибегнув к своему патентованному вампирскому способу стирания памяти».
Эта мысль заставила меня вспомнить, что иногда бывает очень полезно иметь среди друзей вампира; я надеялся, что Лейф не станет долго на меня обижаться.
«Ладно, думаю, будет весело. – Оберон потрусил на противоположную сторону улицы, щель между жалюзи сразу увеличилась, мистер Семерджан перестал прятаться. – Я вижу его глаза».
Пока эти двое пожирали друг друга глазами, я продолжал брать силу у земли, а заодно вызвал густой, но сильно локализованный туман. Аризона славится своим сухим воздухом, однако в первую неделю ноября, с приближением грозы, не так уж трудно связать немного паров воды. Пока туман собирался, я занялся исцелением обожженной кожи, и на этот раз у меня получилось гораздо лучше – ведь сейчас амулет не обжигал ее быстрее, чем я успевал лечить.
Однако амулет все еще оставался горячим, так что мне пришлось наклониться вперед, когда я направился к садовому шлангу и включил воду, предварительно проверив, успел ли сгуститься туман. Я все еще видел Оберона, который сидел под уличным фонарем, но не у окна мистера Семерждана, так что этого было достаточно. Я поднял руку, чтобы защитить лицо от пара, и направил струю воды на амулет.
Он зашипел, пар стал подниматься фонтаном, но через несколько секунд амулет заметно охладился.
«Послушай, кажется, он собирается выйти», – доложил Оберон.
«Все нормально. Просто оставайся там и смотри на него. Ну, и помаши хвостом, если сможешь».
«Я не могу. Он мне не нравится».
Я услышал, как мистер Семерджан выскочил из дома и сразу принялся страшно шуметь.
– Проваливай отсюда, грязная шавка! Кыш ш! Уходи прочь!
«Кажется, он назвал меня шавкой? Каков грубиян! Послушай, у него в руках свернутая в рулон газета».
«Если он направится к тебе, зарычи на него».
«Круто. Он идет».
Я услышал, как Оберон угрожающе зарычал, и категорические приказы мистера Семерджана тут же сменились на пронзительные мольбы несколькими октавами выше.
– Эй! Милая собачка! Не уходи! Хороший песик!
«Должно быть, он решил, что я глупый. Он идет ко мне с газетой в руке, собираясь стукнуть по голове, говорит «хорошая собачка» и думает, будто я забуду остальное? Пожалуй, на него следует пару раз хорошенько гавкнуть».
«Давай».
Амулет быстро охлаждался; еще через несколько секунд его можно будет опустить на грудь, и он больше не причинит мне вреда. Оберон злобно залаял, и голос запаниковавшего мистера Семерджана тут же перешел на диапазон Мэрайи Кэри .
– О’Салливан! Отзови свою собаку, будь ты проклят! Иди сюда! Откуда взялся этот гребаный туман?
Вполне довольный, я выключил воду и выпрямился, позволив амулету вновь опуститься на грудь. Кожа еще не совсем исцелилась, но мне стало гораздо лучше, и я полностью контролировал боль. Неспешной походкой я двинулся к сидевшему на прежнем месте Оберону.
– Итак, – спокойно сказал я, выходя из тумана под бледный свет солнца и останавливаясь рядом со своим псом. – Что вы шумите, мистер Семерджан? Моя собака сидит и даже не помышляет о насилии.
– Он не на поводке! – пролопотал он.
– Вы тоже, – заметил я. – И если бы вы не подходили к нему с угрожающим видом, он никогда бы не стал на вас рычать, не говоря уже о том, чтобы лаять.
– Это не имеет значения! – заявил Семерджан. – Он не должен свободно бегать по улице! И он не имеет права находиться на территории моей собственности! Я позвоню в полицию!
– Насколько я помню, когда вы в прошлый раз позвонили в полицию, чтобы на меня пожаловаться, вас вызвали в суд за ложный звонок в 911, разве не так?
Лицо Семерджана стало пурпурным.
– Убирайтесь с моей собственности! Оба!
«Отступи назад, к улице вместе со мной, чтобы мы оба исчезли из виду, – сказал я Оберону. – Давай».
Мы отступили, не сводя глаз с мистера Семерджана, позволив туману нас скрыть, и я представил, как сейчас выглядит мой сосед: прямо у него на глазах мужчина и его собака синхронно отошли назад, при этом мужчина не подавал никакой команды, а затем оба исчезли в тумане, словно призраки.
«Это должно хорошенько его напугать», – сказал я Оберону.
– Ты жуткий ублюдок, О’Салливан! – закричал Семерджан после того, как мы отошли от него на несколько шагов – как и следовало ожидать. Я с трудом сдержал смех, оценив иронию его оскорбления. – Вам с псом лучше держаться от меня подальше!
«Это было очень забавно, – заявил довольный Оберон. – Я забыл слово, которое означает, что ты над кем то подшутил?»
«Проказа, – ответил я, переходя на легкий бег вместе с Обероном. Я отпустил заклинание воды, и туман быстро рассеялся. – Мы, как Веселые проказники 1964, устроили мистеру Семерджану наш собственный кислотный тест.
«А что такое кислотный тест?»
«Я тебе о нем расскажу, когда мы вернемся домой. И раз уж ты грязная шавка…»
«Эй!»
«…тебе нужно в ванну. А когда мы вместе там окажемся, я расскажу тебе про Веселых Проказников и «Электропрохладительный кислотный тест» . Но сначала сбегаем в магазин и купим тебе колбасу».
«Ладно! Я хочу одну, но сочную, с курицей и яблоками».
«Ты не против, если я позвоню? Мне нужно рассказать Малине, что ее заклинание не сработало».
Я достал сотовый телефон и начал набирать номер Малины.
«Конечно. Но пока я не забыл: тебе следует знать, что Лейф тебе только что соврал».
«В каком смысле?» – Я нахмурился.
«Ну, ты помнишь, как у меня нос был полон демонами четыре дня назад, когда ты спас меня в горах Сьюпестишен».
«Три недели назад, а не четыре дня, но да, я помню».
«Так вот, Лейф сказал тебе, что от мистера Семерджана не пахнет, как от демона, но в некотором смысле это не так. На самом деле он и сейчас пахнет. Превратись в собаку, если мне не веришь; твой увечный человеческий нос только сбивает тебя с толку».
«Подожди. Постой», – сказал я, останавливаясь посреди улицы. Оберон пробежал еще несколько шагов, потом повернулся и посмотрел на меня, вывалив наружу язык. Мы все еще находились на 11 й улице, примерно в квартале от моего дома; уличные фонари периодически отбрасывали конусы света, похожие в темноте на желтые шутовские колпаки.
«И ты все еще чувствуешь запах демона, хотя мы довольно далеко отошли от дома».
«Да. И он становится все сильнее».
«О, нет, это плохо, Оберон, – сказал я, возвращая сотовый телефон в карман. – Нам нужно вернуться домой. Мне необходим мой меч».
Впереди, примерно в одном квартале, что то шевельнулось в тени. Размером с небольшой «Фольксваген», оно противоестественно двигалось на некотором расстоянии от земли, потом я сумел различить гротескные длинные ноги насекомого, которые поддерживали тело, смутно напоминавшее кузнечика. Размеры насекомых не должны превышать шести дюймов из за устройства трахеи, однако демон об этом не подозревал.
«Беги домой, Оберон! Прямо сейчас!»
Я повернулся, изо всех сил помчался к своему двору и тут же услышал, как демон бросился за мной, и его хитиновые ноги застучали по черному асфальту. Однако нам не удавалось от него оторваться; более того, он нас догонял. Я понял, что у меня не будет времени взять меч.
Глава 3
Демоны пахнут как задница – причем самая мерзкая на свете – и так сильно, что вызывают рвотный рефлекс, от которого очень трудно избавиться. Я получил передозировку, когда Энгус Ог выпустил в нашу реальность целую орду демонов, которым приказал меня убить, и теперь снова уловил вонь отвратительной твари. Едва ли этот аромат в ближайшее время предложат покупателям в свечах Золотого каньона.
Некоторые демоны оказались достаточно сильными, чтобы спрятаться в горах и устраивать там безобразия. И хотя Флидас – кельтская богиня охоты – выследила и прикончила большинство из них, я знал, что часть осталась на свободе и рано или поздно за мной придут. Несмотря на смерть Энгуса Ога, его призыв являлся единственной причиной, позволявшей демонам оставаться в нашей реальности, и, пока они не выполнят приказ, им не получить истинной свободы; воля Энгуса будет давить на них до тех пор, пока они не потеряют способность сопротивляться. Бо́льшую часть орды я убил при помощи Холодного Огня, но этот демон, очевидно, сбежал одним из первых и только теперь сумел меня отыскать, вынужденный выполнить волю Энгуса Ога.
«Беги на задний двор, Оберон, – сказал я. Мой друг уже меня обогнал. – У тебя нет никаких шансов противостоять этой твари».
«Я не стану тебе возражать, – сказал он. – К тому же у меня нет ни малейшего желания кусать существо, от которого так воняет».
Я влетел на свою лужайку, демон меня догонял, и я уже слышал свист дыхальцев и быстрый перестук его шести ног. Я спешил оказаться на земле, чтобы ударить по твари Холодным Огнем, однако в моем плане имелись серьезные минусы: во первых, Холодный Огонь срабатывает не сразу, во вторых, его использование ослабляло меня так сильно, что я становился полностью уязвимым после его применения.
Не имея в руках меча, способного рассечь хитин, и без подушки безопасности для применения Холодного Огня, мне приходилось рассчитывать на свою магическую защиту, которая должна была разобраться с демоном прежде, чем он меня прикончит. Но и это займет некоторое время, впрочем, я мог попробовать спрятаться за мескитовым деревом, тогда зазубренные передние лапы меня не достанут, а мой амулет друида сделает свою работу.
Земля всегда с радостью готова помочь избавиться от демонов: они здесь чужаки и должны быть подвергнуты анафеме, поэтому мне потребовалось совсем немного усилий, чтобы активировать защиту против демонов, окружавшую дом. Научи землю засекать присутствие демона и поощри ее к очистке загрязненного участка, и можно считать дело законченным – в некотором смысле.
Проблема состоит в том, что земля никогда не отличалась быстротой реакции. Каждые десять лет я люблю медитировать в течение недели и войти в контакт с ее духом, который люди сейчас называют Гея, и она с удовольствием болтает о меловом периоде, словно он был в прошлом месяце. Однако озабоченный проблемами безопасности друид не может позволить себе длительного изучения незваных гостей, поэтому я сделал мескитовое дерево первой линией обороны, а также сигналом тревоги для элементалей пустыни Сонора. Элементали способны привлечь внимание земли гораздо быстрее, чем я, – не исключено, что они появятся сами в качестве представителей Геи. Если честно, я не знал, что произойдет, когда демон разбудит гнев земли; но не сомневался, что она одержит победу.
Когда моя нога коснулась травы во дворе, я едва не вскрикнул от облегчения и тут же начал вбирать силу земли, чтобы компенсировать усталость мышц и для обогащения крови кислородом. Это сразу позволило мне увеличить скорость и в самый последний момент избежать стремительного удара демона. Его вооруженная когтем передняя нога пронеслась мимо моей икры и вонзилась в дерн, и это напомнило мне об одном трюке, который я использовал против фир болгов, когда они атаковали меня в моем доме.
– Конни! – выкрикнул я, на бегу указав пальцем на коготь твари, приказывая земле сомкнуться вокруг него и не дать вырваться.
Это замедлило демона, но он сумел высвободиться, – хитин был слишком гладким, чтобы земля могла его удержать, и после пары мощных рывков тварь сумела вырваться. И все же мне удалось решить две проблемы: появилось время спрятаться за мескитовым деревом, и сработали мои защитные заклинания.
Усеянная шипами лоза бугенвиллеи метнулась от стоек крыльца, пытаясь схватить демона, который, как я теперь успел разглядеть, совсем не походил на кузнечика. Скорее он был чудовищным черным жуком убийцей из семейства хищнецов, с заостренными зубцами спинных доспехов и жутким клювом, который он вонзал в свои жертвы, чтобы высосать их соки. Лоза оказалась недостаточно сильной, чтобы остановить существо из ада, и начала вянуть, как только его коснулась.
И тут лужайка под демоном пошла рябью, корни мескитового дерева вырвались из под земли и обхватили четыре задние ноги твари. Это определенно привлекло его внимание. Демон пронзительно взвыл, возмущенный, что его планы сорвались, и отчаянно забился, стараясь вырваться. К сожалению, корни моего бедного дерева, как и лоза, не смогли долго выдерживать прикосновений мерзкой твари. Их сил хватило всего на десять секунд, и если бы я знал, что так будет, то сразу бы использовал Холодный Огонь и покончил с демоном.
– О’Салливан! Что это за мерзкая тварь?
Боги преисподней, мистер Семерджан все еще стоял на противоположной стороне улицы! И теперь, когда туман рассеялся, а уличные фонари снова озарили светом все вокруг, он увидел то, чего не следует видеть глазам простого смертного. Я не знал, как ему объяснить, что происходит.
– Хм м м, я немного занят! – сказал я.
– Тебе потребуется чертовски большая банка спрея против насекомых! – крикнул он. – Или гранатомет. У меня есть в гараже, принести?
– Что? Нет, мистер Семерджан, не надо! Это не поможет! Просто оставайтесь на месте!
Я должен был заставить его замолчать. Если он будет и дальше меня отвлекать, я стану добычей демона. Черный жук вырвал корни моего дерева и вновь начал приближаться ко мне по вспучившейся лужайке. Он попытался отгрызть от меня кусочек своим клювом, похожим на трубку, который пронесся мимо ствола с такой скоростью, что я едва успел его заметить, и задел мое плечо, оставив на нем обжигающую царапину. Мое дерево не могло такое стерпеть.
Ветви начали наносить хлесткие удары по голове и груди демона, не причиняя ему существенного вреда, но ослепляя легкими зелеными листьями. Черный жук встал на дыбы и принялся колотить ветви, с каждым ударом своих острых, похожих на клинки когтей отсекая сразу несколько, но я уже видел, что это задержит его всего на несколько секунд, после чего демон вновь займется мной. У меня все еще не было возможности войти в дом за мечом, но теперь я мог попытаться достать его Холодным Огнем. Я указал на демона пальцем, и ключевое слово заклинания уже собиралось сорваться с моих губ, когда я увидел, что подоспела кавалерия.
За черным жуком на лужайке с невероятной скоростью рос огромный кактус сагуаро. И он не только намеревался спрессовать столетие обычной жизни в несколько секунд, но и демонстрировал некоторые признаки разума и способности к движению – выдающиеся для кактуса. Это мог быть лишь элементаль пустыни Сонора, которого призвало мое мескитовое дерево, чтобы воин Геи сразился с порождением ада. Он вытянулся в ночи и с размаху ударил покрытым шипами кулаком по нижней части брюшной полости, как раз возле острых зубьев жука.
Панцирь демона треснул, и тварь завизжала так, что у меня заломило кости, а потом развернулась, чтобы рассечь руки и торс кактуса. Демону удалось отрубить руку и даже снести верхушку сагуаро, но на растение это не произвело особого впечатления – у него не было головы. Когда такие вещи происходят в обычной жизни, сагуаро просто запечатывают больное место и отращивают новые руки. Элементаль даже не замедлил движения. Другая рука обрушилась на голову демона, раздавив один из сферических черных глаз, и во все стороны полетели брызги ихора.
Демон понял, что сражается за свою жизнь. И уже не с жалким человеком, которого следовало сожрать прежде, чем покинуть эту реальность; перед ним появился воин земли, телесное воплощение экосистемы, к тому же смертельно опасный. Черный жук обрушил на сагуаро серию секущих ударов, стараясь отрубить ему руки, чтобы добраться до ствола, но они отрастали быстрее, чем он успевал с ними справляться. Не прошло и десяти секунд, как одна из рук, выросшая сзади ствола, извернулась и врезала демону по черепу. Удар получился таким могучим, что пробил череп и расчленил продолговатое тело демона надвое, так что часть твари оказалась на земле и его ноги еще некоторое время дергались в спазматическом танце смерти.
Безмерно признательный за помощь, пытаясь игнорировать отвратительную вонь, я послал земле благодарность через татуировки, общаясь с элементалем на эмоциональном уровне, так как человеческие языки ничего для него не значили.
«Друид благодарен. Помощь приветствуется», – сказал я.
Элементаль покраснел, довольный победой и собой, и тут же предложил исправить ущерб, нанесенный моей лужайке, дереву и кустам, чтобы тут не осталось следов ада, и я благосклонно согласился. Элементаль не мог решить, что делать с останками демона: голова и грудная клетка превратились в куски черной смолы, но живот и ноги практически не пострадали, и они явно не принадлежали нашей реальности. Элементаль не хотел, чтобы демон погрузился в землю, но понимал, что я не могу засунуть огромное тело в мусорный контейнер.
И я сделал ему предложение: заключить тело демона в камень, сжать его так, чтобы оно превратилось в жидкость, и оставить мне каменный бочонок с пробкой рядом с днищем. Я отдам его знакомым вурдалакам (на самом деле их знал Лейф, они даже были у него на быстром наборе), и они устроят вечеринку, потому что сок демона для них подобен «Егермейстеру» , а потом вернут вычищенную бочку, после чего ее сможет поглотить земля. Элементаля такое решение порадовало, и он тут же приступил к работе.
– О’Салливан? – Неуверенный голос вернул меня в земную реальность.
Мистер Семерджан.
– Да, сэр, чем я могу вам помочь?
Моя лужайка снова стала совершенно нормальной, такой, как прежде, – кустарник и мескитовое дерево выглядели просто превосходно. Однако присутствие на ней кактуса сагуаро, который при помощи своих многочисленных рук мял камень, словно кусок глины, под громкий хруст ломающегося хитина, требовало комментариев.
Мой сосед поднял трясущийся палец и указал на сагуаро.
– Живой кактус с руками… и большой жук… и ты, ты жуткий ублюдок. Кто ты такой?
Я засунул руки в карманы и победно улыбнулся соседу.
– Я Антихрист, кто же еще?
В ответ мистер Семерджан потерял сознание, что меня сильно удивило. Я ожидал, что он начнет в грубой форме выражать свое недоверие, что то вроде среднего пальца или подробного описания промежности… он же только что видел огромного демона и небрежно предложил с ним разобраться, как крутой парень. В таком случае почему упоминание имени христианского чудовища заставило его упасть в обморок? Он же мусульманин, клянусь свободной любовью Флидас!
На самом деле его обморок явился благословением. Когда он придет в себя, все будет в полном порядке, а я скажу, что ничего не случилось. Если же он попытается кому нибудь рассказать о том, что видел, ему никто не поверит. Рана на моем плече уже начала заживать.
Элементаль закончил работу и оставил каменный бочонок, наполненный дистиллированным демоном, на подъездной дорожке, где я смогу с легкостью его замаскировать, пока не приедут вурдалаки и не погрузят его в свой грузовой автомобиль рефрижератор. Сонора попрощался и погрузился обратно в мою лужайку, откуда появился, оставив все в идеальном порядке, словно здесь не происходило ничего сверхъестественного. Моя лужайка выглядела ухоженной и свежей.
«Опасности больше нет?» – спросил с заднего двора Оберон.
«Да, можешь выходить. Мне нужно сделать пару звонков».
Сначала я набрал 911 для мистера Семерджана, теперь у меня имелась официальная причина для заботы о его здоровье. Если он придет в себя и начнет называть меня Антихристом, то получит солидную дозу успокоительных или на него наденут симпатичную смирительную рубашку. Потом я позвонил своему дневному адвокату Халу Хёуку, чтобы он дал мне телефон вурдалаков. Едва ли Лейф захочет сейчас на меня работать, к тому же в данный момент он наверняка завтракал студентом УТА .
После того как я позвонил вурдалакам, за мистером Семерджаном приехала «Скорая помощь», и я подождал, когда его увезут, пришло время для звонка Малине Соколовской.
– Привет, Малина, – сказал я, заранее наслаждаясь предстоящим разговором. – Я все еще здесь. Твое простенькое заклинание не сработало.
– Значит, и тебя атаковали? Вот суки! – прорычала она. – Будь они прокляты!
Малина была явно выведена из равновесия, прежде в разговорах со мной она неизменно оставалась корректной.
– Теперь мне стало интересно – кто еще оказался под ударом и кто еще мертв?
Я рассчитывал совсем на другой ответ.
– Подожди. Какие суки? И кто мертв? Малина, кто мертв?
– Тебе лучше приехать, – сказала она и повесила трубку.
Глава 4
«Кажется, ты что то сказал о суках?» – с надеждой спросил Оберон.
– Да, но не о тех, что ты думаешь, к сожалению, – вслух ответил я. – Ты все еще хочешь побегать, приятель? Нам нужно нанести визит Малине Соколовской.
«Она ведьма и не любит собак, верно?»
– Ну, если честно, я знаю не слишком много ведьм, которые любят собак, так что едва ли она является исключением. Ведьмы относятся к числу тех, кто обожает кошек.
«В таком случае могу я получить свою колбасу до того, как мы к ней пойдем?»
– Конечно. – Я рассмеялся. – И спасибо, что напомнил. Я только схожу в дом за мечом. На сей раз я хочу быть готов ко всему. Постоишь на страже?
«Конечно».
Я сходил в дом, чтобы взять Фрагарах, старый ирландский меч, способный рассекать доспехи, как туалетную бумагу, и забросил его себе за спину, чтобы рукоять торчала из за правого плеча. Когда я остановился возле холодильника, чтобы сделать пару глотков натурального ягодного сока, Оберон позвал меня с крыльца.
«Аттикус, возле дома появился прохожий, от которого пахнет не как от человека».
Я засунул бутылку с соком обратно в холодильник и поспешил к двери.
«Но он не пахнет как демон?» – спросил я.
«Нет. Он пахнет как собака, но не совсем».
Я распахнул дверь и увидел стоявшего на улице стройного индейца. Его прямые черные волосы падали на плечи из под ковбойской шляпы, он был в футболке без рукавов, голубых джинсах и потертых коричневых сапогах. В левой руке он держал заляпанный жиром коричневый бумажный пакет, а на лице у него застыла усмешка.
Он лениво помахал мне правой рукой.
– Добрый вечер, мистер Друид, – неспешно и дружелюбно заговорил он. – Я полагаю, ты знаешь, кто я такой?
Я немного успокоился и решил, что мне следует говорить столь же неспешно. Таким образом, я помогу ему расслабиться, и у него будет больше оснований мне верить. Первое правило, чтобы быстро вписаться в окружающую среду: разговаривай как местные. Стоит появиться иностранному акценту, и люди сразу настораживаются – лучший способ вызвать ксенофобию. Они сразу видят в тебе чужака, а не брата – таков один из основополагающих аспектов человеческой природы, о котором, как мне кажется, Лейф начал забывать. То же самое можно сказать про диалекты и местные акценты, вот почему у меня навязчивая идея – правильно имитировать чужую речь. Спросите любого янки из Бостона, когда их задерживает полиция в Дип Саус, и они вам скажут, что акцент имеет значение. Поэтому я не стал спешить с ответом, словно у меня впереди был целый день, чтобы завершить предложение, потому что именно так говорил мой гость.
– Конечно, Койот. Вопрос только в том, какое племя ты сейчас представляешь.
– Я представляю дине́, – ответил он, назвав истинное имя племени, которое в Соединенных Штатах называют навахо. – Ты не против, если я зайду и немного у тебя посижу?
– Конечно, нет, – сказал я. – Но ты застал меня не в самый лучший момент для приема гостей. К моему стыду, в моем доме нет табака.
– О, все нормально. Я выпью пива, если у тебя есть.
– Ну, с этим я справлюсь. Присаживайся на крыльце, я сейчас вернусь.
Я метнулся в дом и вытащил из холодильника пару бутылок «Стеллас», пока Койот подходил к крыльцу. Когда он устраивался в кресле, я успел откупорить обе бутылки. Одну из них я протянул ему, и он улыбнулся.
– М м м м, необычное пиво, – сказал он, взяв бутылку из моих рук и внимательно изучая этикетку. – Благодарю тебя, мистер Друид.
– Милости просим.
Мы оба сделали по глотку, одобрительно вздохнули, как положено мужчинам, а потом он протянул мне пакет, который держал в левой руке.
– Я принес колбасу для твоего пса. Ты не против, если я его угощу?
«Колбаса! – Оберон бешено завилял хвостом. – Я уловил приятный запах!»
– А какая колбаса?
Койот рассмеялся.
– Старая паранойя Друида. Ты совсем не меняешься. Нормальная колбаса. Вполне безопасная. Из курицы, с яблочным вкусом. Я не хочу, чтобы твой пес проголодался, пока мы беседуем.
– Это очень мило с твоей стороны, Койот. Мы с моим псом благодарим тебя за внимание.
Если Койот знал, что сегодня Оберон попросил колбасу из курицы с яблочным вкусом, значит, он был рядом, когда мы столкнулись с демоном – достаточно близко, чтобы помочь, однако решил не вмешиваться. И еще из этого следовало, что ему известны мысли Оберона. Я взял у него бумажный пакет, открыл и обнаружил там восемь колбасок размером с братвурст , все еще теплых и потрясающе пахнущих. Я разорвал пакет и положил угощение на крыльцо перед Обероном, чтобы ему было удобно до него добраться. Он мгновенно их прикончил.
«Они потрясающие. Передай ему, что я так сказал!»
– Хорошо. – Койот кивнул и сделал еще один глоток пива. Казалось, он не обратил внимания на то, что ответил, не дождавшись, пока я повторю слова Оберона. – Так ты видел демонов где то поблизости?
Оберон перестал жевать, приподнял голову и навострил уши, а я внимательно посмотрел на Койота – вдруг у него отросли рога и появился запах серы? Он закинул голову и расхохотался, наслаждаясь нашим удивлением, и его клыки засияли в желтом свете уличных фонарей.
– Ха, видели бы вы выражение ваших лиц! Могу спорить, вы и вправду встретились с демоном! Позвольте я угадаю – большой черный жук?
– Да. Но я полагаю, тебе не пришлось угадывать, да? – спросил я.
– Не е, я видел, как он сюда направлялся. Но он здесь такой не один.
– Да, я догадался, – кивнул я.
– Так я и думал, мистер Друид. И они именно из за тебя бегают здесь и едят людей.
– А тебе не все равно, если демон устроит какое то безобразие в городе? – спросил я.
– Не все ли мне равно? Если демон станет есть белых людишек вроде тебя, ты прав, мне без разницы. Но я сказал, они едят людей, тем самым я имел в виду, что они убивают моих людей, мистер Друид. И демон ими кормится из за тебя. Вот почему нам с тобой есть о чем поговорить.
– Понятно, – кивнул я, а Оберон счел это знаком продолжить прерванную трапезу. – Где и когда погибли твои люди?
– Вчера съели девушку из старших классов школы Скайлайн, пока остальные дети завтракали в столовой.
– В школе? На глазах у всех?
– Нет, свидетелей не было, кроме меня. Она сидела одна и ела лаваш на улице. Кроме того, для людей демон остается невидимым. В отличие от тебя. И я видел его совершенно определенно.
– Как он выглядит?
– Большая черная штука с крыльями.
Оберон рыгнул, а я почувствовал тошноту. Я знал, какого демона имел в виду Койот. Он был одним из первых существ ада, ворвавшихся в наш мир, когда Энгус Ог открыл портал. Именно он первым сумел сбросить путы заклинания Энгуса. Демон был очень сильным, к тому же он летал, поэтому я не сумел с ним покончить при помощи заклинания Холодного Огня, ведь для этого он должен был касаться земли.
– Что ты собираешься делать? – спросил Койот.
– Я собираюсь ждать, – ответил я. – Рано или поздно он явится за мной, и когда это произойдет, я буду готов.
– Позволь предложить тебе другой план, – сказал Койот, и на его губах появилась кривая улыбка. Он показал на горлышко своей бутылки с пивом. – Завтра ты отправишься к школе и разберешься с демоном до того, как он убьет снова. В школе есть и другие люди моего народа, и я не хочу их терять из за того, что ты намерен ждать.
– А почему ты сам не убьешь демона, Койот?
– Потому что не я в ответе за его появление здесь, бледнолицый. Кроме того, это демон из другой религии, поэтому мое лекарство не так сильно против него, как твое. Но я тебе помогу, если сумею.
– Ну, мое лекарство может оказаться столь же слабым. Я, конечно, белый, но эта тварь не имеет никакого отношения и к моей религии. К тому же у меня множество своих проблем.
Кривая усмешка Койота исчезла, и он бросил на меня яростный взгляд из под полей шляпы.
– Это и есть твоя главная проблема, мистер Друид. Разве я недостаточно ясно выразился? Ты все исправишь или будешь держать ответ передо мной. А также перед Пима Койотом. И тохоно оодхам Койотами, апачи Койотом. И хотя первый из нас может погибнуть в схватке с тобой, а также второй и третий, ты знаешь, что мы будем приходить снова и снова. Сколько раз ты возвращался из мертвых, мистер Друид? Мы с братьями способны это делать столько раз, сколько захотим, но тебя убить достаточно один раз.
«Аттикус?» – Мой пес прижал уши и оскалил зубы, однако не стал рычать на нашего гостя.
«Все в порядке, Оберон. Он тебя слышит, так что ничего ему не выдавай. Я дам знать, если ты понадобишься».
Он затих, но продолжал внимательно наблюдать за Койотом.
Я кивнул Койоту, но не стал говорить, что меня убить трудно, поскольку Морриган обещала никогда меня не забирать. Тем не менее Койот мог причинить мне столько вреда, что я никогда от него не оправлюсь, что могло подтвердить мое изуродованное правое ухо. Мне лишь требовалось понять, насколько он серьезен, и я получил ответ.
– Полагаю, ты можешь подвезти меня туда? – спросил я. – У меня нет машины.
Школа Скайлайн находилась в восточной части Месы, рядом с Апачи Джанкшен – городом, расположенным возле гор Сьюпестишен, где демон вырвался из ада. Мне пришлось бы проехать двадцать миль на велосипеде, что меня не слишком вдохновляло.
– У меня тоже нет машины. – Койот снова ухмыльнулся и сделал глоток пива, забыв об угрозах. – Но мне не помешает ею обзавестись к завтрашнему дню.
– Ладно, тогда заезжай за мной завтра в десять утра, – сказал я. – И прихвати лук. Мы подстрелим летающего демона.
– При помощи старых добрых стрел? – Брови Койота поднялись так высоко, что исчезли под полями шляпы.
– Нет, мы обзаведемся специальными, – сказал я. – Думаю, я знаю, где можно добыть немного священных стрел, убивающих демонов.
– В самом деле? Я ни разу не видел, чтобы их продавали в ваших католических церквях, – сказал Койот.
– А когда ты бывал в католической церкви? – скептически спросил я, и Койот принялся хохотать. Его смех оказался таким заразительным, что я не сумел сдержать улыбку. – Точнее, как ты мог об этом узнать? Они вполне могли раздавать стрелы вместе с рождественскими хлопушками, а ты бы не уловил разницы.
Койот так оглушительно и заливисто хохотал, что очень скоро я к нему присоединился. Он даже согнулся пополам и хлопал себя ладонями по бедрам; он смеялся беззвучно, потому что у него перехватило дыхание; смеялся до тех пор, пока из его глаз не полились слезы.
– Бьюсь об заклад, так и было, мистер Друид! – наконец сумел выговорить Койот. – Священники подходили к солдатам и говорили: «Во имя Отца и Сына, вот тебе хлопушка, а теперь иди и убей проклятых индейцев!»
И тут наш смех стих, а улыбки исчезли, словно на нас спустились погребальные саваны. Это было слишком похоже на правду, чтобы быть смешным. Некоторое время мы молча смотрели на клумбу перед моим крыльцом. Уж не знаю, о чем думал Койот, но ко мне явились призраки тех, кто посягал на мою жизнь; я остался единственным живым друидом после того, как нам объявила войну Святая Римская Церковь.
Наконец Койот вытер слезы и допил пиво.
– Спасибо за пиво и смех, мистер Друид. – Он встал, поставил бутылку на перила крыльца и с широкой улыбкой протянул мне руку. – Ты был бы отличным парнем, не будь таким чертовски белым.
Я крепко пожал ему руку и улыбнулся в ответ.
– А ты был бы отличным парнем, не будь проклятым псом.
Это снова вызвало смех Койота, но теперь его смех уже не был похож на человеческий. Он выпустил мою руку и прямо у меня на глазах опустился на четвереньки, а еще через мгновение спрыгнул с крыльца уже в облике животного и с веселым повизгиванием скрылся в прохладной ноябрьской ночи.
Он даже не оставил одежды; все его вещи каким то непостижимым образом растворились. Оберон тоже обратил на это внимание.
«Выпендривается, – сказал он. – Тебе следовало бы научиться так делать».
– Верно. – Я посмотрел на Оберона и хлопнул в ладоши, когда Койот окончательно исчез из вида. – А теперь мы можем навестить польских ведьм.
«Похоже, Койот что то сделал с твоей головой, – заметил Оберон. – Ты это сказал так, словно встреча с ними подарит нам удовольствие».
Следующая страница