Helga Wojik Анна Сешт Кольцо времён. Проклятие Сета
Архитекторы реальности. Иллюстрированная фантастика –
Текст предоставлен издательством
http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=63802702&lfrom=166013508«Кольцо времён. Проклятие Сета»: Эксмо; Москва; 2021
ISBN 978 5 04 110928 8
Аннотация
Открытие гробницы безымянной египетской царевны оборачивается трагедией для семьи лорда Карнагана. Спустя полтора века его потомок привозит часть семейной коллекции на уникальную выставку в Москву. Журналист Якоб Войник, готовящий статью по выставке, оказывается в центре необъяснимых событий. Древние мифы оживают, пророчества и проклятия вторгаются в современный мир. Но, может, это и не самое большое зло, когда по твоим следам идут влиятельные дельцы с чёрного рынка древностей.
Анна Сешт
Кольцо времён. Проклятие Сета© Сешт А., Wojik H., 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
Пролог
Год 18хх, Саккара
– Анх Джесер…
Снова этот шёпот.
Нет, показалось.
Ричард прищурился, подкрутил фитиль масляной лампы и вернулся к наброску. Рисовать при свете дня было значительно проще, но он не мог ждать – работа полностью захватила его. В последние несколько дней он утратил покой: не мог спокойно есть, страдал бессонницей. Его основным желанием было успеть запечатлеть как можно больше, словно времени оставалось ничтожно мало. И тратить его на сон и еду было кощунством. Стоило ему лишь закрыть глаза, он видел священные знаки древних, которые, казалось, понимал – но не разумом, а сердцем.
Жаль, что на ночь гробницу закрывали. Приказ господина Карима был однозначен.
– Анх Джесер…
Ричард вздрогнул. Грифель дёрнулся, оставляя неровный жирный штрих.
Выходить из палатки художник не хотел. Ночью в пустыне было холодно. Да и змеи со скорпионами, выползавшие из своих нор с наступлением темноты, вовсе не были легендой. Вчера вот Джек и Крис вытряхивали скорпиона прямо из своего спальника. А на днях одного из рабочих господина Карима укусила змея, затаившаяся в камнях. Нет, Ричард совсем не хотел сталкиваться с ночной египетской живностью. Змей и скорпионов он готов был созерцать разве что на стенах гробницы, которую зарисовывал.
Стерев лишний штрих хлебным мякишем, молодой художник любовно провёл ладонью над почти законченным рисунком – прекрасная женщина в белых одеждах рука об руку с мужчиной шла на суд Богов, поднося им жертвы.
Имени этой женщины он не знал, а ведь именно ей принадлежал саркофаг, который Ричард тоже зарисовал, но пока не закончил. Художник разложил листы с рисунками. В неверном свете лампы, отбрасывавшей длинные густые тени, они как будто оживали. Он надеялся, что запечатлел всё достаточно точно… что в Лондоне сумеют расшифровать эти знаки и рассказать историю безымянной гробницы и её прекрасной хозяйки.
Взгляд Ричарда остановился на рисунке, сделанном, когда его впервые впустили в гробницу. Иссохший труп мужчины в неплохо сохранившейся по меркам вечности длинной набедренной повязке лежал прямо поверх саркофага, раскинув руки. Зрелище было одновременно и отвратительным, и притягательным, как всякое уродство. В сухом египетском климате тело несчастного, законсервированное на века в маленьком погребальном покое, подверглось естественной мумификации. От улыбки обтянутого потемневшей кожей черепа не по себе стало всем вошедшим. Только господин Карим остался невозмутим, спокойно стоя на пороге. Рабочие, расчищавшие вход, с криками выбежали наружу и вернулись, лишь когда он отдал несколько суровых указаний по арабски. Арабский Ричард знал плохо, но разобрал, что речь шла о плате, обещанной лордом Карнаганом, спонсировавшим эту экспедицию. А ещё он понял, что рабочие говорили что то о жертве и проклятии. Проклятий суеверные арабы боялись, но всё равно нанимались работать на раскопках – есть то хочется всем.
Из троих художников, выделенных для работ, Ричард был первым, кто оказался в гробнице, и чрезвычайно этим гордился. Первый суеверный страх прошёл быстро, а с мертвецом он почти сроднился, пока спешно зарисовывал его черты – до того как люди господина Карима небрежно сняли тело с саркофага. А сегодня без особой деликатности труп упаковали в ящик.
Наверное, при жизни этот человек был красив. От чего он погиб, Ричард, конечно, не знал. Доктор Грэй – приставленный к ним врач англичанин, – рассмотрев останки, отметил два сломанных ребра и пробитую грудину. Может, это был грабитель, оставленный здесь своими подельниками? Но не похоже, что гробница была вскрыта до прихода их группы, хоть сокровищ здесь и не нашлось. Жертва?.. Кто их знает, этих древних египтян…
Ричард взял следующий лист, рассматривая ближе подробный рисунок руки мужчины и перстня на нём. Он перерисовал знаки на перстне так точно, как только мог. Ах, как много бы он отдал, чтобы знать, что стояло за этими иероглифами!
– Анх Джесер…
В этот раз совсем близко, как будто прямо у входа в палатку, – полушёпот, полустон. Но лагерь охранялся – кто мог сюда попасть?
Сложив рисунки в папку, Ричард подхватил лампу и вышел в фиолетовую египетскую ночь. Светила увечная луна. В африканском небе она и правда была похожа на лодку, как её называли в древности. Крупные звёзды, яркие, как драгоценные камни, были чудо как хороши. Почти такие же можно было наблюдать в Англии, но здесь они словно расположились чуть под другим углом. Ричард невольно залюбовался, но подскочил, когда слева утробно заурчали верблюды. Этот звук, вроде бы привычный, каждый раз заставлял его вздрагивать.
«Тьфу, вот же инфернальные звери!»
Лагерь крепко спал. Как и следовало ожидать, снаружи никого не оказалось. Ветер шуршал песком. Тёмные барханы, казалось, отливали серебром в лунном свете, и мимолётом Ричард подумал, что непременно напишет картину. Руины с невысокими светлыми стенами из прямоугольных блоков, с лабиринтами переходов, почти полностью поглощённых жадной пустыней. Сложенные из кирпичей древние мастабы , безмолвные памятники великих древних. Вдалеке над всем царственно возвышалась ступенчатая пирамида, жемчужина Саккарских некрополей, первое подобное творение архитектурного гения египетских зодчих. В размерах она уступала пирамидам Гизы , но была их предшественницей, и Ричард полюбил её даже больше тех трёх, известных. Теперь с Саккарой была связана его жизнь, его будущее.
Лунная лодка поднималась над ступенями пирамиды. Ричард опустил взгляд и сморгнул. Нет, не показалось – на границе лагеря по одной из невысоких, всего по пояс над песком, стен шла женщина. Тонкая миниатюрная фигурка остановилась, раскинула руки, балансируя на каменном блоке. Лёгкий ветер играл с её волосами, заплетёнными в мелкие косы, и полами длинного светлого платья. В полумраке и лунном свете волосы показались Ричарду не чёрными, а красноватыми, как песок египетской пустыни.
Обернувшись через плечо, она посмотрела прямо на художника и улыбнулась, приложила палец к губам.
Заворожённо Ричард смотрел на неё, невольно сделав несколько шагов. Он не спешил окликать её – боялся разбудить остальных. Женщина кивнула и поманила его. В ночной тишине тихонько звякнули браслеты на её запястьях.
Затушив лампу и оставив у палатки, он пошёл, даже не подумав о возможных опасностях.
Они приближались к тёмному зеву гробницы. Ночная гостья ступала неслышно, и только сейчас Ричард заметил, что она шла босиком. Очевидно, змей и скорпионов она почему то не боялась.
В паре десятков шагов она снова остановилась, обернулась, точно перегораживая собой вход, и серьёзно покачала головой.
Ричард сглотнул.
– Кто вы, мисс?.. – тихо спросил он, вглядываясь в её черты.
Лицо – красивое, экзотичное, с удлинёнными тёмными глазами, искусно подведёнными, – так и притягивало взгляд. Хотелось немедленно сесть и зарисовать, пока не забыл. Перенести на бумагу длинные ресницы, красиво очерченные скулы, каждую чёрточку её лица и этот завораживающий блеск глаз.
Женщина улыбнулась и приложила ладонь к груди. На пальце красовалось крупное кольцо, по форме напоминавшее то, что Ричард недавно зарисовывал.
Незнакомка указала куда то за спину художника. Обернувшись, он понял, что она показывала на шатёр склад, где стояли промаркированные ящики с содержимым гробницы. Днём туда перенесли и высохший труп мужчины, и саркофаг, и вывороченную часть стены, расписанной искусными мастерами древности.
Когда Ричард посмотрел на гробницу, женщина уже исчезла. Он даже глаза потёр от удивления. Ну в самом деле, не могло же показаться?..
Какая сила потянула его к ящикам, художник не знал. Тот, что служил мертвецу саркофагом, ещё не был заколочен. Повинуясь странному порыву, Ричард приподнял крышку и заглянул внутрь, с сожалением отмечая, что при переносе тело повредили, сломали руки.
Руки…
Он, зарисовывавший мертвеца до последней детали, сразу заметил, чего не хватало. «Нужно немедленно сообщить господину Кариму!»
Тяжёлый удар по затылку заставил его провалиться в темноту.
В дымке полузабытья, не в силах до конца прийти в себя, Ричард почувствовал, что его куда то тащили, и услышал голос, насмешливый, с лёгким акцентом сказавший:
– Вечно вы, британцы, суёте нос куда не следует…
Кровь стучала в висках. Шёпот заполнил собой всё.
– Анх Джесер…
Удары посыпались один за другим. Ричард пытался, но никак не мог вынырнуть из кровавого полумрака – ни крикнуть, ни даже толком вздохнуть. Лишь вспышки света и смутные силуэты мелькали сквозь полузакрытые веки. Единственное, что он мог – это видеть игру света и тьмы, слышать обрывки фраз и чувствовать боль.
Его оставили там же, в полутьме.
– Поймите, мистер О’Райли, – произнёс тот же голос, пока чьи то руки связывали его. – Гробнице нужен новый хозяин. Новая жертва, которая успокоит её.
Он скорее почувствовал, чем увидел, как закрылась дверь, отсекая скудный свет.
Слепо щупая вокруг связанными руками, Ричард понял, что оказался в темноте не один. Его бросили поверх ещё двоих – рабочих в длинных галабеях . Но эти тела были холодны. Казалось, их холод передался и ему. Ледяной страх сковал его душу.
Когда он закричал, расходуя драгоценный воздух, было слишком поздно. Грохот камней снаружи возвестил ему о том, что вход завалило.
Глава 1. Гостья из песков
Год 18хх, предместья Лондона
– Добро пожаловать в Стоун Крик! – жизнерадостно басил лорд Карнаган, сердечно приветствуя каждого из гостей. – Да да, вы не ошиблись, леди Дерби: чудо ждёт нас именно сегодня. Уверяю, такого вы ещё не видели… Сэр Уоррен, как я счастлив, что недуг не помешал вам приехать. Ну разумеется, я не забыл о вашей деликатной просьбе… А а, мистер Паттерсон, чертовски рад вас видеть! Какие новости из за океана?..
Джонатан сдержанно улыбался, стоя по правую руку от отца, отмечая про себя постоянных посетителей. Все эти люди приезжали в поместье не впервые. Чести получить личное приглашение Роберта Карнагана удостаивался далеко не каждый, даже в среде весьма именитых представителей высшего света Лондона. Лорд Карнаган слыл человеком эксцентричным, но дружбой с ним гордились – сказывались и богатство, и определённая слава, да и, чего уж, связи в Королевском Историческом Обществе .
Страсть своего отца Джонатан не одобрял, как, впрочем, и повальное увлечение высшего света ценностями канувших в Лету цивилизаций. Молодой человек мыслил в категориях выгодных вложений, реальных, прогнозируемых. Мечты лорда Карнагана старшего получить славу как коллекционера и мецената он считал взбалмошными, хотя вслух, разумеется, предпочитал не осуждать. В конце концов, состояние отца оставляло свободу для всякого рода причуд, даже таких дорогостоящих. Да и партнёры относились к историям из глубин веков благосклонно, особенно если истории эти были не только приправлены известной долей модного нынче мистицизма, но и подкреплены реальными вещами – самыми настоящими сокровищами, редкими артефактами. Чёрный рынок древностей процветал, пока существовали любители наживы и щедрые покупатели. Ну а покупателей теперь было в избытке, вот только не у всех из них были необходимые для приобретения желанных реликвий связи.
Джонатана никогда особо не заботило, как именно и в какой из своих торговых компаний отец успел свести дружбу с нужными людьми, но эти связи сделали его одной из значимых фигур на чёрном рынке древностей. С одной стороны, лорд охотно спонсировал экспедиции и раскопки, увы, так до сих пор не снискав себе славу каким нибудь громким открытием. С другой – он был по настоящему знаменит в определённых кругах как коллекционер и эксперт по сокровищам Древнего Египта. Человек, способный достать всё, что угодно, – от целебного порошка из мумий до золотого перстня очередного полузабытого фараона, грозящего проклятиями из песков времени.
Да, истории о проклятиях нынче любили. Новые веяния моды.
Гости мелькали как в калейдоскопе, и Джонатан исправно нёс службу, отмеряя улыбки, кивки, оставаясь в тени отца и заставляя его сиять ещё ярче.
– Приятно было получить приглашение, – проскрипела леди Дерби, дожидаясь, пока наследник запечатлеет своё уважение ритуальным поцелуем её иссушенной кисти в перчатках из белой лайки.
– Как мы могли забыть о вас, – рассмеялся лорд, и, стоило старушке отойти, добавил шёпотом сыну: – Когда она писала чуть ли не каждую неделю, уточняя время следующего «салона».
– Джонатан, мой мальчик, наслышана о твоих успехах! Достойная смена лорду Карнагану, разве что всё ещё не хватает той же страсти.
Безукоризненно учтивая улыбка, застывшая на губах Джонатана, угасла под взглядом агатовых цыганских глаз. Сейчас этот взгляд был приветлив, а всё равно вызывал в нём смутный первобытный страх. Мадам Анабель, известная в узких кругах Европы медиум и спиритуалист, с которой отец свёл знакомство давно, ещё в одну из своих поездок в Каир, была постоянной гостьей в доме Карнаганов.
– Иногда такого рода страсть расцветает позже. Как хорошему вину, ей необходима проверка временем, – рассмеялся отец и похлопал сына по плечу.
Нынче высокие собрания не обходились без медиумов и прочих глубокоуважаемых шарлатанов, способных объявить тебя кем угодно, от царевны до величайшего полководца древности, были бы деньги.
Было в этой, с позволения сказать, даме что то тёмное, пугающее, особенно когда она смотрела исподлобья, из под своей яркой чалмы, прямо в душу. Задумчиво покусывая неизменный длинный мундштук, она изрекала что то чрезвычайно значимое глубоким грудным голосом. И казалось, что этот голос и правда способен звучать откуда то из за грани, подчиняясь духам древних мертвецов. Или не очень древних… ведь, впервые оказавшись в поместье Стоун Крик, мадам Анабель точно назвала даты жизни, смерти и обстоятельства трагической гибели юных Лили и Роуз, чьи портреты висели над лестницей.
Глупости, конечно. Скорее всего, отец рассказал, или навела справки. Уж что что, а наводить справки шарлатаны умели мастерски – тем и жили. Правда, некоторые вещи не мог объяснить даже такой скептик, как Джонатан.
Мадам Анабель раскладывала потёртую колоду Таро – большие, с ладонь, карты с египетской символикой – и умело предсказывала наиболее выгодные соглашения и удачные экспедиции или, напротив, предупреждала об опасностях. Сбывалось, как говорили, всё. Джонатан и сам видел, но думать об этом старался поменьше – хватало с него мистики на этих званых ужинах, где он и рад был бы не появляться, да не мог, если рассчитывал унаследовать большое состояние отца. А отец всем сердцем надеялся, что страсть к древности в сыне всё таки расцветёт, потому пропускать «званые вечера» не получалось ни под каким благовидным предлогом.
Впрочем, сегодня лорд Карнаган приготовил для всех нечто действительно удивительное… удивительное даже на взгляд его сына скептика. Взглянуть на содержимое ящиков, привезённых Каримом и его людьми, раньше времени отец ему не позволил – обещал невероятный сюрприз.
Вечер шёл своим чередом. Гости, разделившиеся на группы и шумно что то обсуждавшие, уже проявляли нетерпение. Присутствие мадам Анабель, вызывавшее неизменный ажиотаж, успокаивало самых нетерпеливых. Укутанная в многослойные яркие шали из тонкой дорогой шерсти и шёлка поверх строгого тёмного платья, она притягивала внимание, точно экзотическая птица. Даже Джонатан, предпочитавший не смотреть на эту гостью праздника, то и дело оглядывался на обтянутый тёмным атласом столик, специально для неё приготовленный. Там Анабель делала желающим расклады, прозревая тайны прошлого и будущего. В данный момент она вела беседу с мистером Паттерсоном, богатым американцем, выкупившим некоторые экземпляры из коллекции Карнаганов.
«Не иначе как вещает ему, что в прошлой жизни он был Александром Македонским», – насмешливо подумал Джонатан и поспешил отвернуться, когда медиум загадочно улыбнулась ему поверх плеча Паттерсона.
Молодой человек предпочёл заняться другими гостями. Сэр Уоррен рассказывал ему о чудодейственных свойствах порошков из мумий, которыми промышлял отец, – мол, порошок этот и с подагрой прекрасно справляется. Престарелый сэр Суррей добавил, подмигнув, что и продлить силы и молодость мужчине порошок вполне способен, если Джонатан понимал, о чём речь. Джонатан понимал. Леди Дерби, хихикая, добавила что то о сохранении красоты. Молодой человек тут же сделал комплимент её прекрасному внешнему виду, про себя отметив, что престарелая леди уже сама потихоньку начинает походить на мумию.
Отец некстати исчез, и всё бремя оказания гостеприимства теперь легло на молодого хозяина. Но благородное собрание жаждало чуда, которое готовил лорд Роберт.
Джонатан затруднялся сказать, когда в высшем свете получили распространение званые вечера с разворачиванием мумий. Учитывая активную деятельность расхитителей гробниц и охотников за сокровищами, добыть целый, нетронутый экземпляр, а не фальшивку, сфабрикованную умельцами из разных частей тел, было делом нелёгким. Молодой человек и рад был бы не знать всех деталей, но «семейное дело» накладывало отпечаток, приходилось разбираться и в таких вещах. Со временем египетская история даже стала вызывать в нём интерес, но до страсти лорда Роберта, как верно отметила медиум, ему было далеко.
Основная ценность нетронутых мумий заключалась в том, что они не были просто царственными трупами. Это знали ещё мародёры древности, благодаря которым огромный пласт истории был утрачен навсегда. Сложный загробный культ древних египтян подразумевал охрану мертвеца на всех уровнях бытия. Погребальных текстов было недостаточно – умершему требовались обереги. Множество амулетов, скрытых между слоями покровов, затвердевших от бальзамирующих составов и времени, – вот что представляло собой настоящую ценность. Великие люди древности выставлялись на потеху, и каждый из гостей таких вечеров, попасть на которые можно было только по личному приглашению, получал в подарок самый настоящий древнеегипетский амулет.
Ну и, конечно, целебный порошок. Охота за чудодейственными порошками из перетёртых частей тел древних мертвецов, «переживших» века, на пользу сохранению истории не пошла, но внесла свой вклад в состояние Карнаганов. Этим порошкам присваивались магические свойства лекарств от всех болезней и разве что не эликсира вечной юности. Но матушку, несмотря на старания отца, в своё время не спас никакой порошок – сгорела от лихорадки.
Джонатан слышал, что те, кто относился к мумиям с куда как меньшим пиететом, пускали их на удобрения и даже якобы на растопку паровозов. И он не знал, что пугало его больше – такое вот кощунство… или мистические званые ужины, где от количества мудрёных таинственных бесед, крепких напитков и выкуренного опиума стирались границы реальности.
Лавируя среди гостей, для каждого находя подходящее любезное слово, Джонатан успевал отдавать распоряжения слугам о смене закусок и напитков. Двери в зал, где должно было состояться основное действо, по прежнему были закрыты, и он не решался нарушить приказ отца и заглянуть внутрь. Там была святая святых, храм истории и мистерии.
Светские беседы уже успели всем наскучить. Джонатан присоединился ко всеобщему ожиданию, с маской заинтересованного наследника выслушивая самые нелепые предположения о сути грядущего сюрприза.
Наконец раздался долгожданный звон колокольчика, заставивший все голоса смолкнуть. Двери распахнулись. Внутри царил колдовской полумрак.
На пороге показался господин Карим, благородный араб неопределённого возраста, – давний партнёр отца и основной поставщик чудес его коллекции. Джонатану казалось, что с годами он не менялся вовсе, разве что прибавилось серебра в висках и аккуратно постриженной бороде. Одевался Карим всегда безупречно, по последнему слову европейской моды, ничем не уступая гостям лорда Карнагана, но носил неизменную бордовую феску.
Араб чуть поклонился, но сделал это с таким достоинством, что скорее присутствующие должны были почувствовать, какую он оказывает им честь. Даже Джонатан, знавший его не первый год, преисполнился благоговения.
– Они ждут. Прошу вас, – пригласил Карим с грациозным жестом и отступил в полумрак.
В наступившей тишине мадам Анабель возвестила торжественно, замогильно:
– Мы готовы к встрече с тобой, о высочайшая гостья из песков!
«С чего она взяла, что это будет именно гостья?» – подумал Джонатан, перешёптываясь, благородные дамы и господа потянулись в зал. Один за другим внутри вспыхивали огни хрустальных светильников, а искусно расставленные зеркала преломляли пространство, расширяя его, добавляя атмосферы мистичности. Яркие восточные ковры, устилавшие пол, приглушали шаги.
У дальней стены стояли те самые ящики, в которые отец не разрешил заглядывать. Но не они притягивали взгляды восхищённых гостей. В центре зала располагался большой стол, на котором стоял антропоморфный саркофаг – прекрасно сохранившийся, яркий, украшенный росписью и золочёными узорами. Давно Джонатану не доводилось видеть такой красоты, и он невольно замер, силясь разглядеть умиротворённое лицо на крышке.
У стола ждал сам хозяин, лорд Роберт Карнаган.
– Леди и джентльмены, позвольте представить вам главную гостью нашего вечера! – произнёс он и указал на саркофаг. – Красавицу древности, прибывшую к нам из далёких земель Египта.
Мадам Анабель получила свою порцию славы, предугадав пол мумии. Гости восхищённо ахали, едва не позабыв о правилах учтивости, не позволяющих толпиться у стола в попытках рассмотреть и потрогать саркофаг. Два молчаливых араба помоложе, подчиняясь жестам Карима, проводили присутствующих на их места вокруг стола, на некотором отдалении.
В тот момент, глядя на отца, полного достоинства, гордости, радости, Джонатан подумал: «А и ладно! Чем бы ты ни увлекался – главное, что ты абсолютно, по настоящему счастлив», – и, улыбнувшись отцу, расположился среди гостей.
– Имя её, увы, неведомо нам, но надписи позволяют сказать с уверенностью: эта леди носила титул царской дочери, – сказал лорд Карнаган.
Люди Карима быстро, слаженно открыли один из ящиков и извлекли оттуда небольшую каменную стелу, закреплённую на деревянных дощечках для сохранности. Впрочем, Джонатан не был уверен, что заштукатуренный, расписанный яркими иероглифическими надписями кусок камня был именно стелой, а не выломанным куском гробничной стены. Стелу – или фрагмент стены – пронесли по кругу, позволяя каждому из гостей рассмотреть.
– Доблестные храбрецы Карима вскрыли неизвестную доселе гробницу, но, увы, вход осыпался быстрее, чем всем нам бы хотелось, – продолжал рассказывать отец. – Её высочество прибыла к нам из некрополей Саккары. Что примечательно, её усыпальница была создана значительно позднее, чем окружающие её гробницы эпохи Древнего Царства, к которым она непосредственно примыкает…
Джонатан слушал детали открытия вполуха. Всё его внимание было сосредоточено на саркофаге и на ящиках. Неужели отец совершил желанное открытие?.. Нет, говорил, что ходы в гробницу засыпало, а кто то – здесь дамы ахнули – даже погиб. Карим с позволения лорда Карнагана прекратил раскопки и компенсировал семьям погибших рабочих тяжесть утраты. Неслыханная нынче щедрость.
Что удивительно, имущества у древней царевны оказалось немного – пара кувшинов, в которых, должно быть, хранилось вино, сухие, рассыпавшиеся в труху цветы, окаменевшие лепёшки, две плетёные корзины с льняными одеяниями, небольшой ларец для макияжа и бронзовое зеркало. Всё это люди Карима извлекли из ящиков и продемонстрировали почтенной публике.
И никаких тебе легендарных сокровищ. Надежда оставалась только на саму мумию. И на последний ящик, который арабы пока медлили открывать.
Карим меж тем по просьбе отца демонстрировал присутствующим созданные при открытии гробницы зарисовки. Художникам не удалось до конца перерисовать все иероглифические надписи – гробницу засыпало раньше, – но то, что успели, они передали детально и крайне реалистично.
Один из рисунков привлёк внимание Джонатана. Захоронение было не единичным. Эта гробница стала последним местом упокоения кого то ещё. Саркофаг располагался у дальней стены маленькой усыпальницы, а на нём лежал другой труп – точно мумия, лишённая покровов, насколько можно было судить по зарисовке. Эту мумию кто то сложил на саркофаг так, что она раскинула руки, как будто обнимала. Увиденное произвело на Джонатана такое сильное впечатление, что его сознание, привыкшее фокусироваться на мельчайших деталях, сохранило рисунок до каждого последнего штриха.
Мадам Анабель сидела напротив него, и потому молодой человек увидел, как побледнела медиум, когда подошёл её черёд увидеть зарисовку.
– Жертва, – выдохнула она и воскликнула: – Великая жертва во имя царской дочери!
Её голос сорвался, глаза закатились, и чужими тёмными интонациями медиум произнесла несколько фраз на непонятном языке.
Потом в наступившей тяжёлой тишине кто то из дам предложил Анабель нюхательную соль, и она пришла в себя.
«Как всегда мастерски изобразила приступ», – неодобрительно подумал Джонатан, но отчего то и ему самому было не по себе.
Побледневшая, притихшая Анабель бросала взгляды на последний оставшийся ящик – тот самый ящик, что притягивал и взгляд самого Джонатана. Но отец умело перевёл внимание гостей обратно к основному открытию – к нетронутому саркофагу царской дочери. Люди Карима помогли ему открыть крышку и переложить спелёнатое желтоватыми тканями тело на стол, а обе части саркофага переставили к стене, чтобы все могли полюбоваться, а если желали, то и прикоснуться.
Джонатан поразился, каким тело оказалось миниатюрным. При жизни леди была хрупкой и ростом едва доходила ему до плеча. На миг он поймал себя на странном чувстве – на острой болезненной жалости. То, что должно было произойти здесь сегодня, было как то… неправильно…
Но он не мог остановить долгожданный триумф отца и заставил себя молчать. Он молчал, когда лорд Карнаган вместе с Каримом и его людьми аккуратно снимал верхние покровы, молчал, когда они обнажали тело, слой за слоем, под восхищённые возгласы гостей высвобождая сокрытые в тканях драгоценные амулеты.
Да, царская дочь не разочаровала присутствующих – всё её богатство было при ней, бережно сокрытое на её теле. Лишённая своих артефактов и защищавших её покровов, она казалась ещё более хрупкой. С сожалением Джонатан созерцал миниатюрные коричневые ступни, изящные пальцы ног с ногтями, выкрашенными в терракотовый. Руки с хрупкими запястьями и длинными пальцами были вытянуты вдоль тела. На правой кисти красовался перстень, который лорд Роберт не стал снимать, побоявшись поломать руку царевны. Золотая печатка с вязью иероглифов, которые Джонатан не мог разглядеть со своего места, мерцала в мистических огнях светильников и манила его невыразимо… А подняв взгляд, он заметил, что даже Карим уже не казался столь невозмутимым, как обычно, – неотрывно смотрел на царевну. Что до мадам Анабель, она сидела, обняв себя за плечи, точно ей стало вдруг очень холодно, и, покачиваясь, что то беззвучно шептала.
Пришёл черёд лица красавицы. Обнажить его оказалось непросто – ткани присохли почти намертво, и лорд Роберт опасался повредить плоть. Он подозвал к себе Джонатана и мистера Генри Харриса, своего ассистента из Общества.
Молодой человек не любил касаться мёртвых тел, какими бы они ни были древними, но расстраивать отца не хотел. Да и, признаться, ему самому очень хотелось заглянуть в лицо царевны. Скинув сюртук, оставшись, как и отец, только в рубашке и жилете, Джонатан закатал рукава.
Не удержавшись от искушения, он дотронулся до руки мумии, на которой было надето кольцо. Волнение сыграло с ним злую шутку – на миг ему показалось, что он касается живой, тёплой кожи, нежной, умащенной благовониями. Он почти мог различить их аромат. А на крупном золотом кольце печати, среди вязи иероглифов, Джонатан разглядел зверя – собаку с раздвоенным хвостом. Миг – и наваждение исчезло. Молодой человек отдёрнул руку, поправил шейный платок. Почему то стало тяжелее дышать.
Отец продолжал что то говорить гостям, не обратив внимания. Но два взгляда были прикованы к молодому человеку – Карима и Анабель. И от этих пристальных взглядов ему сделалось неуютно. Миг – и араб вернулся к беседе с сэром Уорреном, а медиум уже живо поддерживала разговор с леди Дерби, любуясь крышкой саркофага.
Лорд Роберт и его ассистент освободили голову, открывая волосы царевны. Дамы отметили необычный цвет первыми.
– О, да её высочество, похоже, была модницей! Посмотрите, её чёрные кудри выкрашены в рыжий!
– Может быть, и действие бальзамирующего состава, – возразил Харрис, склоняясь ближе. – Хм, или правда красила при жизни… Ну, в конце концов у древних египтян, как мы уже знаем, встречался не только чёрный цвет волос.
Джонатан посмотрел на тонкие косы, свернувшиеся вокруг головы мумии клубком змей, и поймал себя на желании прикоснуться. Потускневшие от времени, они были красно рыжими, как песок египетской пустыни. Припорошенное пылью веков красное золото.
Молодой человек почувствовал, как его бросило в жар, и ослабил шейный платок ещё больше. Но, похоже, кроме него, этого никто не чувствовал. Разве что… Анабель и Карим?.. Нет, они больше не смотрели так пристально и неприятно.
Ценой больших усилий, с чрезвычайной осторожностью им удалось наконец освободить лицо. Джонатан не удержался от возгласа, но его возглас потонул в общем восхищённом вздохе, прокатившемся по рядам гостей.
– Как живая!
– Вы только посмотрите…
– Боже, какая редкая красота!..
– Смею напомнить, что это всё таки труп.
– Но до чего же хорошо сохранился!
Бальзамировщики постарались на славу, а время оказалось к царевне милосердно. Её лицо, иссушенное веками, сохранило свою форму – тонкость благородных черт, загадку улыбки. Но самым прекрасным – и жутким! – были её глаза, живые, смотрящие с мёртвого лица!
– Имитация из алебастра и цветного стекла, – авторитетно пояснил лорд Роберт. – Удивительно искусно сделаны, согласитесь. Нет, определённо, я хочу сохранить эту прелестную головку.
– Г головку?.. – упавшим голосом переспросил Джонатан, не в силах отвести взгляд от лица. – Отец, ты же не собираешься расчленять её… и использовать для изготовления порошков?..
– Почему нет? Она прекрасно сохранилась. Застывшая в вечности юность и красота.
Джонатан почувствовал, что к горлу подкатил ком, а в голове помутилось.
«Ещё немного – и рухну в обморок, как впечатлительная юная леди… Нельзя так…»
Гостям наконец было позволено подойти ближе и как следует рассмотреть царевну. Галдя, они столпились вокруг стола, обсуждали мумию со смесью брезгливости и восторга.
А Джонатан понимал, что в этот миг ненавидит их всех. Он отступил к дальней стене, к ящикам, чувствуя себя загнанным зверем, бессильным помешать тому, что произойдёт здесь после. Замерли статуями арабы, и глаза господина Карима на непроницаемом лице казались не живее алебастровых глаз царевны.
В толпе гостей ему привиделась вдруг женская фигура, которую он не замечал прежде, облачённая в длинное светлое платье. Но когда Джонатан сморгнул, то женщину уже не увидел.
– Господин Карим, – негромко позвал он, не желая присоединяться к общему ажиотажу. – Что в последнем ящике?..
Араб невозмутимо передал ему одну из папок с зарисовками гробницы и, выбрав оттуда один лист, показал рисунок.
– Это.
– Я могу взглянуть?
– Почему нет, – Карим пожал плечами и жестом подозвал своих людей.
Они вскрыли ящик и приподняли крышку, позволяя Джонатану заглянуть внутрь.
Этот мертвец сохранился значительно хуже царевны, и его руки были сломаны, отделены от тела. Должно быть, иначе он бы попросту не влез в ящик.
Молодой человек сглотнул, разглядывая. Да, он узнал – этот труп лежал на саркофаге. Мумия естественного происхождения.
Художник запечатлел именно эти иссохшие черты и оскал улыбки… Джонатан помнил рисунок во всех деталях и потому заметил: у того, кто лежал в коробке, не хватало одного пальца. А на рисунке как раз на том пальце было надето крупное кольцо печать, похожее на то, что сейчас красовалось на руке царевны.
Что то подсказало Джонатану, что сейчас лучше молчать. Он кивнул Кариму, чтобы закрывал крышку.
– Мадам Анабель, вы прозреваете сквозь время! – прозвучал за спиной чей то голос, подхваченный другими.
– Кем же она была?
– Что за судьба была у нашей царевны?..
Джонатан медленно развернулся. Гости, как по волшебству, расступались. Степенно Анабель подошла к столу, склонилась над лицом мумии и долго смотрела.
– Колдуньей, – хрипло изрекла медиум наконец. – Эта женщина была могущественной колдуньей, повелевающей пламенем и песками… И чудовища пустыни ходили за ней по пятам, пожирая её врагов… И зверем ластился к её ногам огонь… Огонь! – последнее слово она взвыла.
Мадам Анабель снова впала в транс, разразилась речью на непонятном языке, раскачиваясь из стороны в сторону.
– А этот! – воскликнул Джонатан. – Кем был этот?..
Анабель развернулась к нему, сверкнув белками закатившихся глаз, и в наступившей тишине медленно двинулась вперёд. Казалось, что её тело сейчас направляет чужая воля, иные силы.
Преодолев отвращение и нахлынувший некстати первобытный страх, Джонатан распахнул крышку и отступил.
Заглянув в лицо мертвеца, Анабель прохрипела:
– Жертва… Смерть… Страшная смерть… И огонь пустыни… ласкал изнутри его кости…
С этими словами она повалилась на пол, но Джонатан успел подхватить её и перенести к ближайшему креслу. Притворялась ли мадам сейчас, он не знал – потеряла сознание она весьма убедительно.
Зал погрузился в напряжённую тишину. Кто то нервно рассмеялся.
Но ведь они любили истории о проклятиях, не так ли?
Лорд Роберт хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание:
– Ну что ж, вернёмся к тому, зачем мы собрались здесь. Как и обещал, я предлагаю каждому из вас выбрать уникальный предмет из этой коллекции и забрать с собой в качестве подарка.
Эти слова возымели поистине чудодейственный эффект. Гости загалдели. Джонатану показалось, что Карим чуть подался вперёд, хотел сказать что то, и выпалил первым:
– Её! Отец, я хочу забрать её!
Лорд Роберт рассмеялся и поманил сына к себе, потом отвёл в сторону.
– Джонатан, мой мальчик, я польщён, что в тебе наконец пробудилась страсть. Но мумия принадлежит нашим гостям, согласно уговору. За целительное чудо её плоти обещано многое и многими.
– Отец, я не верю в такую медицину, и ты это знаешь.
– Достаточно, что верю я и остальные. – Лорд Роберт нахмурился.
– Им разве мало артефактов? Пусть расчленяют тот труп в ящике – он и так доехал к нам почти по частям.
– Джонатан. – В голосе Карнагана отчётливо прорезались стальные нотки. – Не глупи. Я вложил в эту экспедицию немало сил и средств. И своими связями я обзавёлся именно потому, что всегда выполняю свои обещания. Надеюсь на твоё благоразумие.
С этими словами он кивнул сыну и вернулся к гостям, наперебой обсуждавшим, кто что возьмёт.
«Как на каирском базаре…» – подумал Джонатан, растерянно глядя вслед отцу и лихорадочно соображая, что можно было сделать.
И почему вдруг для него это стало так важно? Что двигало им в тот миг – страх, справедливость? Молодой человек не знал.
– Давайте взглянем на содержимое последнего ящика? – предложил он громко.
Его предложение поддержали, тем более что многие уже выбрали себе памятный оберег.
Люди Карима открыли ящик и пронесли по залу.
– Отвратительно.
– Должно быть, грабитель?.. Вот же не повезло парню.
– Ха, не иначе как прирезали свои же подельники.
– Какой мерзкий оскал.
– Не представляет собой никакой ценности.
– Его ведь тоже можно пустить на целебный порошок?..
– Нет, в его плоти нет древних бальзамов. Это просто иссушенный труп.
– Ну, тогда разве что в коллекцию Королевского Исторического Общества.
Обрывки фраз долетали до Джонатана.
…не представляет…
…собой…
…никакой ценности…
– Анх Джесер…
Шёпот прокатился по залу, но, похоже, кроме него, никто этого не услышал. Молодой человек озирался, пытаясь найти источник, потом успокоил себя, что показалось. Неудивительно в общем гуле смеха и разговоров. Отец как раз объявил о расчленении царственной мумии и о том, что попробовать немного целебного порошка каждый сможет прямо здесь, прямо сегодня.
Анабель распахнула глаза. Поскольку больше было некому, Джонатан бросился к ней первый и услышал хриплый шёпот.
– Голос пустыни… Карающее пламя…
Он обернулся в тот момент, когда Генри Харрис отделил голову царевны от тела и торжественно возложил на бархатную подушку. Алебастровые глаза сверкнули отражёнными огнями светильников. Её высочество улыбалась царственно и снисходительно, наблюдая сквозь века, как люди разделяют на части её тело.
Джонатан плохо соображал, что делает. Воспользовавшись общей восторженной суматохой, он протолкнулся к столу, подложил ладонь под тонкую мёртвую руку и дёрнул на себя. Сквозь гул он не различил даже щелчка, но кисть царевны, украшенная золотой печатью, осталась в его пальцах. Молодой человек поспешил спрятать её на груди, под жилетом.
Безумное веселье набирало обороты. Нет, он не хотел быть частью этого, и готов был рисковать даже гневом отца. Впрочем, отцу сейчас было не до него – он был на пике своего триумфа.
Улучив момент, Джонатан схватил сюртук и выскользнул из зала, никем не замеченный, а потом выбежал из особняка.
Бежать. Бежать куда угодно, только подальше отсюда – от огня хрустальных светильников, отражённого в слишком живых глазах, от рёва восторженных возгласов и дикого, полубезумного смеха.
И он бежал, не разбирая дороги, прижимая ладонь к груди, поверх хрупкой мёртвой руки.
О пожаре в поместье Стоун Крик Джонатан узнал немногим позже, из лондонских газет.
Что стало источником возгорания, для полиции оставалось загадкой. Расследование быстро закрыли по просьбе единственного наследника лорда Карнагана, не желавшего скандальной славы.
Чудом уцелели фамильные портреты и проклятая коллекция отца, как будто огню было дело до предметов искусства.
Не выжил никто.
Глава 2. Приглашение
Год 2019, Москва
Апрель радовал теплом даже ранним утром. Лесопарк окончательно сбросил оковы зимней спячки – а зима, как водится, изволила задержаться ещё и на март – и бодро распускался сочной зеленью.
Бег по Сокольникам всегда действовал на Якоба благотворно. Полчаса с любимой музыкой, полная концентрация на пути и в то же время чистое удовольствие от движения. Запах почти настоящего леса, аромат кофе в руках случайных прохожих, бодрые псы и их сонные хозяева – всё это успокаивало, дарило уют и иллюзию стабильности.
Лесопарк был одним из немногих довольно таки живых зелёных мест Москвы. Всё ещё больше лес, чем парк. Сворачивая с усыпанной мелкими камешками «тропы здоровья» на одну из боковых дорожек, облюбованную больше собачниками, чем бегунами, Яша усмехнулся. Краем глаза он замечал смутные силуэты среди деревьев. Невидимые обитатели радовались теплу не меньше, чем ежедневные посетители. Якоб не стал гадать, кто решил показаться на этот раз.
Маленькая чёрная кошка, появившаяся из ниоткуда, тёмным клубком бросилась ему под ноги и совершенно беззвучно исчезла в зарослях. Якоб резко остановился, чем вызвал удивление встречного бегуна.
– Угробишь ты меня однажды, Лидка! – улыбнулся Яша и посмотрел в сторону деревьев. – Опять готовишь для меня интересные вести?
Конечно же, в кустах никого не оказалось. Эта кошка, которую не видел никто, кроме него, начала являться к Якобу вскоре после травмы. Черепно мозговая и полугодовая кома не прошли даром. И Лидка, получившая свое имя за талант появляться в преддверии необычных событий, была не единственным гостем сна его разума. Lead Лидка, его личная маленькая ниточка в мир таинственного и, как ни парадоксально, способ удержаться в реальности.
Телефон на плече пикнул. Пора.
«Ещё один кружок, и домой», – решил он.
Его ждали душ, свежая одежда и нудная дорога в центр.
– Лидка, кофе мне не сваришь? – крикнул Якоб из душа, подставляя лицо под прохладные струи. – Ну, вдруг ты ещё и такое умеешь.
Закрутив краны, он вылез из кабинки и прошлёпал босыми ногами на кухню. Здесь ожидаемо не оказалось ни кошки, ни кружки с бодрящим напитком.
– Вечно вы так, – полушутливо проворчал он. – Только хвостом вилять горазды.
Якоб нажал кнопку кофемашины и ткнул ноут:
– Просыпайся, дружок, и сообщи мне что нибудь доброе, желательно в легко конвертируемой валюте.
Кофемашина, забурлив, зашипев, извергла двойной эспрессо.
– Благодарю, что б я без тебя делал, – Якоб взял кружку, влез в кресло и продолжил проверять почту.
Как обычно, спам, счета и пара приглашений на сомнительные вечеринки. Уведомления от сайта знакомств, хостинга, Букинга.
– Что ж, Лидка, мне три раза подмигнули на Дарлинге, а Букинг предложил провести выходные в Турине . Так что знай, у тебя шаткое положение, а ты ещё и кофе мне не варишь!
На телефоне заиграл «Пер Гюнт» – сам горный король пожаловал.
– Где тебя носит? – проревела трубка.
– Я тоже рад вас слышать, шеф, – Якоб отодвинул трубку подальше.
Главред всегда начинал разговор с этой фразы, вне зависимости от времени суток, дня недели и природных катаклизмов. Существовала легенда, что у таких, как он, вся жизнь – работа, а работа – жизнь, и иной точки зрения просто быть не могло.
– Уже еду, – на автомате ответил Якоб, нажимая кнопку подмигнуть в ответ уже третьей девице.
– И сразу ко мне. Тут для тебя как раз дельце намечается.
А вот, похоже, и причина, почему снова «приглючилась» его призрачная кошка.
– Слушаюсь и повинуюсь!
Но эти слова уже были сказаны в пустоту – главред никогда не прощался.
Заперев дверь, Якоб подошёл к лифту, ткнул пару раз кнопку – опять не работает.
Где то между четвёртым и пятым этажами дорогу ему преградила старушка с адским псом. Зверюга могла с лёгкостью пройти кастинг в очередную экранизацию «Омена», потому как выглядела вполне дьявольски. Но Якобу не раз приходилось сидеть со зверем, ещё когда тот был смешным толстолапым щенком. Так что он точно знал «на лицо ужасные, добрые внутри» было как раз про эту несостоявшуюся звезду Голливуда.
Казалось, с прошлой их встречи Жорик раздался ещё больше. «Когда ж он расти то перестанет?»
– Баб Глаш, говорил я вам, не кормите Жорика свежатиной, вон какого монстра создали, – кивнул Якоб на слюнявую морду ротвейлера и пропустил старушку с чудовищем на поводке.
Жорик чинно вышагивал рядом – на поводке он всегда был смирный. И не скажешь, что носился по парку как угорелый, стоило только спустить.
– Да это всё Машка, вечно в разъездах, а я за Жоркой смотри, – отдышавшись, пожаловалась бабуля. – Говорю ей, заведи лучше мужа, чем это.
Баскервильный Жорик прижал уши и скосил взгляд. Перспектива быть заменённым каким то мужем ему явно была не по душе.
Старушка поймала мысль, причмокнула, хитро прищурилась и спросила:
– А ты, я смотрю, Яшенька, тоже всё один. Да и с Машкой вы давно дружите. Может…
– Рад был встрече, баб Глаш!
И Якоб, обогнув зверюгу, быстренько поскакал вниз по ступенькам, предчувствуя очередной сватовской намек из уст чрезмерно заботливой дамы.
«Раскопки» у метро явно не близились к завершающей стадии. Плакаты всё так же сообщали: «Стройка – на время, метро – навсегда», но, учитывая сдвинувшиеся ещё года на три сроки, заявление было, мягко говоря, лукавым.
«Золото партии ищут, не иначе», – подумал Якоб, спускаясь в метро.
Час пик традиционно превратил подземку в местный филиал зомбиапокалипсиса. Лавируя в потоке людей, Якоб в очередной раз размечтался, что хочет жить в дремучей тайге в полном одиночестве, но с вайфаем и горячей водой. Вагончик, наполнив свою утробу людьми, как кит крилем, закрыл двери, объявил следующую станцию и помчался. Если треть жизни человек тратит на сон, то москвич минимум одну десятую проводит под землёй. Хорошо, что в туннелях кроме людей есть много чего интересного. Нужно лишь тщательно всматриваться во тьму за окном. Не зря ведь диггеры рассказывали свои байки… Но вот сегодня утром Якоб мог лишь разглядывать рыжую бороду огромного детины, залакированный локон дамы бальзаковского возраста и пару тройку разноцветных беретов.
«Дай мне, Ктулху, терпения не пробудиться до самой «Библиотеки», – подумал Якоб и постарался повернуться так, чтобы не клюнуть носом рыжую бороду соседа и не познать его рацион за последние пару дней.
Маленькая редакция ютилась в старых арбатских дворах. С одной стороны, престижно, центр, чем немногочисленные сотрудники очень гордились. С другой – невысокие здания центра успели повидать ещё царей и русских классиков, и некоторые, кажется, не реставрировались с тех самых пор.
Главред заметил его сразу и, выгнув бровь, поманил двумя пальцами в кабинет. Якоба терзали подозрения, что научился этому Сан Саныч из сериала про ФБР, но спросить он не решался.
– Держи, Войник, – главред протянул ему конверт. – Ты идешь в музей. Благо тут недалеко, поэтому служебный транспорт не брать! И чтобы анонс был через полчаса, а развёрнутая статья – завтра утром.
– В музей? – голосом обречённого на казнь протянул Якоб. – Я слишком юн, чтобы перейти в колонку «Культура».
– Именно поэтому туда идешь ты.
Якоб вынул из конверта приглашение. На дорогой бумаге был оттиск портика – логотипа Пушкинского музея, – а рядом золотом выведены несколько иероглифов.
– Кормить будут, – присвистнул Яша, пробежав текст внутри.
Сан Саныч хмыкнул и указал на дверь, грозно повторив:
– Утром!
«Пески времени: тайны, что скрывают мумии» – так официально называлась выставка.
Якоб уселся в рабочее кресло, крутанулся и вспомнил своего друга Борьку. Ну, звали его, конечно, Колька, а вот фамилия Боркин вызывала такую путаницу, что даже учителя называли его Борькой. Однажды Борька затащил его в музей, дабы приобщить к великолепию царей Нила. Было это лет пятнадцать назад.
– Постоянная экспозиция египетского зала что в Пушкинском, что в Эрмитаже может разочаровать тех, кому довелось побывать в Британском музее Лондона, в «Метрополитене» Нью Йорка или тем более в Каирском музее древностей, – вещал толстенький подросток в очках своему приятелю, который предпочитал видеть мумий в кино.
Борька сложил руки за спиной, покачал головой, проникаясь мировой скорбью:
– Что поделать, мало копали русские в Египте – англичане, французы и немцы успели побольше. А потом, как водится, пришли американцы и перекупили весьма существенную часть наследия.
– Борька, ты же, кроме Пушкинского, и не был нигде! – засмеялся Яшка, за что получил разряд осуждения из глаз смотрительницы.
– Я, можно сказать, был везде. Время и пространство не имеют значения, когда с тобой хорошая книга! – и Борька поднял вверх указательный палец.
Яшка покосился на смотрительницу. Бабуля чуть ли не пустила слезу, залюбовавшись на столь прелестное создание, как гиканутый на Египте Борька. Якобу же опять прилетела лишь порция Зевсовых молний, даром что греческий зал остался позади.
– И хотя, может, особо хвастаться нечем, – продолжал просвещать Яшу друг. – Зато смотри, как круто оформлен зал! Создаёт необходимую атмосферу древней мистики, подчёркивая каждый предмет нашей небольшой коллекции. Он построен по образцу колонного зала Аменхотепа III в Луксоре . Видишь, колонны в виде связок папируса поддерживают потолок, расписанный, как ночное небо… – Борька ткнул друга в бок и заставил задрать голову. – Ну, ночное небо в представлении древних египтян, которое они изображали в своих гробницах.
Якоб вынырнул из прошлого. Да, Борька отжигал прямо таки экспертно. Чего стоили скандалы в школе, когда он довёл практикантку по истории до белого каления, то и дело уточняя и поправляя. Но детство детством, а до сдачи анонса оставалось не так уж много времени.
Насколько Якоб помнил, масштабных выставок, посвящённых Древнему Египту, в России не организовывали очень давно. Видимо, знающие люди считали, что кто хотел приобщиться к истории фараонов, мог махнуть в отпуск в жаркие пески и посмотреть всё уже там. Правда, в 2015 м Египет закрыли для посещения, ну да кого это останавливало? Страждущие свести знакомство с фараонами и любители дайвинга, как Машка соседка, летали через Минск и Стамбул. Теперь Египет снова был открыт, и кто то как будто подгадал время правильно. В Питере недавно проводили выставку «Загадка Тутанхамона», с копиями предметов из знаменитой гробницы. А до Москвы добрались «Пески времени», которые в размахе могли сравниться разве что с приездом уже настоящих сокровищ Тутанхамона ещё в далёких 70 х.
Якоб присвистнул: организаторы обещали устроить «Пескам» тур по всем крупным городам России. Отличная мысль, учитывая, что за МКАДом цивилизованная жизнь не заканчивалась.
Он не был экспертом по мифологии Древнего Египта, но на обывательском уровне разбирался неплохо. У него и майка была с подходящим принтом. Над улыбающимся во всю пасть зверем Сета значилась надпись: «Я – ша». И да, Яша купил её не только из за созвучия имени. А помимо Анубиса, Гора и Исиды он мог припомнить ещё Нут, Тефнут и Тота, хотя, конечно, не сумел бы назвать всех египетских божеств. Их как никак было около двух тысяч.
В своё время, будучи проездом в Турине, Якоб познакомился с небезызвестным папирусом . Вот этот самый папирус и лез ему с тех пор в голову, стоило поднять тему Египта. Да так поднять, что потом не опустить. Туринский папирус и Борька – отличный ассоциативный ряд. «Тьфу, нецензурщина какая».
Но так чтобы вот совсем разбираться в вынимании мозгов через нос, порядке династий фараонов по Манефону и иероглифической символике – тут он, увы, ушёл не многим дальше романов Хаггарда и фильмов про злобных мумий.
Якоб настучал уже тысячу знаков анонса, но всё не мог нащупать главный крючок. А если не в культуре дело, то в чем? Ну не по майкам же главред его выбрал? Сан Саныч тот ещё доморощенный Йода. Распределяя задания по своим «джедаям», он чувствовал себя тем Сфинксом, задающим загадки несчастному путнику. А потом Эсэсче с наслаждением наблюдал, как морщились лбы его подчинённых, пытавшихся подать тему под нужным ему углом.
Якоб потёр шею. Он уже построил пирамиду анонса, осталось лишь вершинку надеть – ёмкую, главную. Вот она что то и не шла.
Пообщавшись немного с Гуглом, Войник понял, отчего получил это приглашение и материал. При всей уникальности и размахе выставки, Саныча не интересовала просто статья о полуистлевших забинтованных египтянах. Важнее было, что стояло за этой выставкой, а вернее, кто. В спонсорах значилась пара известных имён русских бизнесменов, в частности краснодарского олигарха Волчко, который внезапно для многих прослыл знатоком культуры, а не одних только валютных котировок. Эти толстосумы с сомнительной репутацией явно будут присутствовать на торжественном открытии. Они и есть цель.
Влиятельные люди подключили свои связи – возможно, выставке предстояло перейти в закрытый аукцион, как иногда случалось. Сюда привезли редкие жемчужины частных коллекционеров. Так чуть ли не впервые свою коллекцию египетских древностей демонстрировал наследник миллионного состояния и страстный коллекционер Артур Стоун, лорд Карнаган. Якоб усмехнулся, отметив созвучность с фамилией лорда Карнарвона, спонсировавшего самое громкое египетское открытие прошлого века – раскопки гробницы Тутанхамона. Потому то он эту фамилию и запомнил… и вспомнил, где ещё слышал её.
Буквально год назад, в Каире. Летал тогда через Стамбул, как и советовала Машка, – уж очень Борька просил, хотел показать, как он там обосновался. Борька, а точнее, Ник, как теперь себя любил называть Николай Боркин, всё таки исполнил свою детскую мечту стать египтологом и уже четыре года как жил в стране фараонов, устроившись ассистентом профессора при Каирском университете. Если Якоб когда и видел человека, по настоящему счастливого от того, как сложилась его жизнь, – то это, безусловно, был Борька. Вот уж кто бредил фараонами и знал гораздо больше всех его знакомых вместе взятых.
Профессор Джеймс Тронтон, именитый египтолог, давал тогда редкую лекцию про Второй Переходный Период и женщин фиванской войны, храбрых цариц, возглавлявших восстание против гиксосов.
Вот когда всплыло имя Карнагана. Его коллекция относилась к эпохе на стыке династий, Семнадцатой и Восемнадцатой . Тронтон проводил экспертизу экспонатов, в том числе какой то мумии, доставшейся англичанину от его предков археологов.
«Ведьма Сета», пафосно заявленная в списке экспонатов, – уж не о мумии ли англичанина как раз была речь?.. Правда, организаторы явно решили попиариться за счёт Тома Круза и «Принцессы Египта». Амунет то в фильме как раз заложила душу «богу зла и разрушения», в фильме смахивающему на старого доброго христианского дьявола. Реальные египтяне дьявола не знали и залогами души в традициях доктора Фауста не баловались. Но кинематограф уже не впервые охотно переписывал историю и мифологию во славу божеств маркетинга.
Якоб подтянул стационарный телефон и набрал код Египта. Дозваниваться Борьке по вотсапу было бесполезно – он вечно терял мобильник. Точнее, то терял, то крали – современные египтяне были народом предприимчивым.
После нескольких гудков трубку сняли. Знакомый голос произнёс длинную фразу по арабски, из которой Яша уловил только «профессор Тронтон» и «Ник Боркин».
– Даже прикидываться не буду, что понял, Борька, но надеюсь, это не было чем то похабным.
– О, Яшка, привет! – перешёл на русский собеседник. – Сколько песка утекло!
– И не говори, скоро этот песок из нас самих посыплется! Слушай, у нас сегодня открывают выставку с мумиями и приманивают на некую «Ведьму Сета». Можешь мне что нить умное сказать про неё? И главное, интересное, а желательно о её владельце.
– Ведьма Сета, говоришь, – судя по голосу, Борька напрягся. – Это не Стоун ли, свет наш Карнаган, у вас решил вывернуть закрома?
– Ага, он самый. Я помню ту лекцию в Каире.
– Не знаю, зачем он решил сделать такой «каминг аут» с головой, учитывая всю историю его коллекции, но этого следовало ожидать. Не просто же так он заказывал дорогую экспертизу.
– Рассказывай, не томи. Да и связь то не копеечная с вашим Занзибаром.
– Я сделаю вид, что не слышал последнюю твою реплику. Так вот, та лекция Тронтона…
– Ага, мужик своё дело знает, заслушаться.
– В общем, помимо экспертизы Тронтон получил заказ на реконструкцию внешности семейной мумии Карнаганов. Тогда же, год назад. Я, если что, тоже руку приложил – сам увидишь, красотка. Мы тогда и не знали, чью голову он нам передал. А анализ показал её близкое родство с Секененра!
– С кем?
– Ну давай, вспоминай, – занудел Борька нравоучительно, садясь на любимого конька. – Кто ржал в зале мумий про «командира с пробитой головой»? Таа Секененра Храбрый, фараон, дравшийся с гиксосами. Его так с пробитой головой и забальзамировали…
Якоб вспомнил жутковатого вида мумию в каирском музее. Череп был пробит в нескольких местах, недружелюбно улыбаясь вошедшим, а коричневая костлявая рука поверх полотна как будто пыталась оттолкнуть излишне любопытных зрителей.
Рядом с этой мумией Якобу стало откровенно нехорошо – окатило событиями, всматриваться в которые он не умел тогда, да и не хотел. Вот и пел про «командира», на нервах. А Борька обиженно цитировал Масперо :
«Удар, нанесённый топором, должно быть, рассёк часть его левой щеки, выбил зубы, сломал челюсть и свалил его бесчувственным на землю; другой удар, должно быть, глубоко рассек череп, а удар кинжала или копья в правую сторону открытого лба, немного выше глаза, довершил его жизнь. Его тело, должно быть, осталось лежать там, где оно упало, в течение некоторого времени: когда оно было найдено, то уже подверглось разложению, и бальзамирование было выполнено торопливо и наспех, как лучшее из всего, что возможно было сделать…»
– Короче, Тронтон думает, что эта царевна – а имени её мы доподлинно не знаем – была не то сестрой, не то дочерью этого фараона героя. Вот если б уцелела и мумия героической царицы… По возрасту, по моим прикидкам, я делаю ставку на дочь.
– Так, ну уже что то.
– Ну а имя её по какой то причине было вымарано из всех хроник.
Яша не удержался и рассмеялся.
– Да да, я тоже фильм вспомнил, – кисло усмехнулся Борька на том конце провода. – Её историю можно реконструировать по гробнице, но эту гробницу же ещё надо найти, повторно. Кто её вскрыл, того уж с нами нет, как говорится. Тронтон много работал с материалами семьи Карнагана. Но, если я тебе начну рассказывать подробно, ты вылетишь в трубу с оплатой связи.
– Ладно, остановимся пока на царевне, дочери храброго фараона и героической царицы. Так, а ведьма то почему?
– Ну… – Борька замялся. – Египет – он, конечно, культура мистическая, но всё ж не настолько, как мы видели в кино. Да, на её артефактах действительно встречается символика Сета, скажем так, не самого распространённого в её время божественного покровителя. И да, при жизни она красила волосы в рыжий. Это уже при Рамессидах рыжий в моду вошёл – вон, лежит в Каире наш Великий, всем фараонам фараон, красивый и рыжеволосый. А во времена захвата Египта гиксосами таких ну очень не жаловали. Знак Сета, как никак – рыжие волосы, рыжая шерсть. Знак, который она предпочитала в своей жизни подчёркивать.
– Ну а твоё личное мнение какое?
– Она вполне могла быть жрицей этого божества. А его чтили и гиксосы. Египтяне тогда, знаешь, как раз вошли во вкус почитания Амона. И если учитывать, что семья её пользовалась покровительством Амона и его же прославляла в своих победах… иметь в своём стаде такую вот «паршивую овцу», да простит меня царевна, было, мягко скажем, непрестижно. Однако ж гробничку они ей худо бедно отстроили… Короче, Яш, ты найди время и приезжай. Будет интересно – я тебе тут такого покажу!.. Да и потрындим обо всём.
– Ага… – Якоб сосредоточенно делал заметки по ходу разговора.
– Слушай, – Боркин помедлил, понизил голос, – а может, сошлёшься больным да и не пойдёшь никуда? Не всё так ладно с этими останками… серьёзно. Коллекция из этой гробнички Карнаганам мало добра принесла. Ну и нездоровое внимание чёрных копателей к семейству Стоуна – уже притча во языцех. Здорово, видать, эти археологи кому то в своё время дорогу перешли.
– Ну, где мы, а где чёрные копатели, – рассмеялся Яша. – У нас тут своих группировок хватает.
– Может, приедешь? А то виделись сто лет назад. Тронтон, кстати, в следующем месяце опять открытый курс будет читать. Ну, не для всех открытый, но тебя то проведу. Пять лекций, прямо в Каирском музее! С демонстрацией экспонатов! Даже потрогать можно будет.
– Соблазнительное предложение. А пахлава и прекрасные царицы будут?
Боркин рассмеялся. Они перекинулись ещё парой слов и попрощались на том, что если Ник вспомнит ещё что то стоящее – то перезвонит.
«Странное дело, – подумал Якоб. – Когда я дошёл до жизни такой, что звоню своим и без того немногочисленным друзьям, только если мне что то надо от них по работе?»
На часах было без десяти одиннадцать. Приём и торжественное открытие были назначены на пять. Благо сегодня Якоб был в пальто и вполне приличном пиджаке поверх джинсов – хоть ехать переодеваться не придётся, чтобы вогнать себя в некое подобие дресс кода.
«Может, глаза подвести, чтоб совсем за своего сойти?» – с улыбкой подумал Яша и, налив поганого кофе из редакторской кофеварки, сел дописывать анонс и готовить «рыбу».
Всё таки интересная была история – что у Карнаганов, что у царевны… как раз из тех историй, которые касались иного слоя его восприятия. Он только только научился жить с этим, работать, но истории не ждали и приключались с той регулярностью, с которой им нравилось.
«Надо будет и правда разузнать поподробнее…» – подумал Яша.
Отправив материал корректору, он подхватил пальто и пошёл к выходу, улыбнувшись на ходу симпатичной практиканточке. Засмущавшись, она вцепилась в папку с документами так, что побелели костяшки пальцев.
«А ты, смотри ка, не потерял форму», – обратился Якоб к своему внутреннему эго, скармливая ему очередную порцию комплиментов.
Хотя надо отметить, что улыбнулся он не столько девушке, сколько маленькому взъерошенному существу, которое сидело на её мониторе и которое никто, кроме Якоба, не видел.
Глава 3. «Пески времени»
Год 2019, Москва
До музея Якоб решил пройтись пешком – дорога по Гоголевскому была приятной, тем более в такую погоду, да и мысли привести в порядок не мешало. По дороге забежал в «Старбакс» за стаканом большого капучино с ореховым сиропом.
Прохожих в центре всегда было немало – студенты, туристы. Хоть работающие сидели по офисам, и то хлеб. Сейчас на бульваре было свободно, и Якоб искренне наслаждался прогулкой по длинному острову зелени между двумя речками проезжих частей.
Лидку он видел ещё пару раз – один раз кошка примостилась на спинке лавочки, прямо за ничего не подозревающей старушкой, подкармливающей голубей. А потом она устроилась на ветке клёна над какой то влюблённой парочкой и сосредоточенно умывалась.
«Стало быть, на выставку вместе пойдём», – усмехнулся Якоб, прихлёбывая кофе.
В голове витали фрагменты будущей статьи вперемешку с рассказами Борьки, смутными воспоминаниями о прошлогодней лекции Тронтона и собственными домыслами. И что всё таки имел в виду его личный египтолог, когда сказал, что с останками не всё ладно? Чёрные копатели, рынок незаконного сбыта древностей – всё это было таким далёким, родом откуда то из баек Аллана Квотермейна . Яша живо представил араба в галабее и феске, с вороватым видом вскапывающего брусчатку на ночном Арбате, и фыркнул. Распрощавшись с опустевшим стаканчиком кофе у урны на Кропоткинской, он свернул на Волхонку, где, собственно, и располагался храм искусства.
Можно ли закрыть весь музей на день? Конечно! Были бы деньги, а за деньги можно и Кремль под банкет закрыть. Но организаторы пошли по пути сокращения лишних расходов и просто заняли Пушкинский в день выходного. Вход строго по приглашениям, и не во все залы музея. И кони сыты, и колесницы запряжены.
Якоб остановился у ступеней музея. Шесть колонн портика, точно стражи, смотрели на него с высоты прожитых лет и виденных лиц. Античный храм, родившийся на столах царской бильярдной. И вот спустя два века вновь вход в него был открыт лишь избранным. Пусть только на вечер, но прошлое вторгалось в настоящее, смешивая былое с грядущим. И в этой смеси плавали, словно мухи, английский лорд, загадочные спонсоры, царственные останки и он, подающий надежды журналист Якоб. Да да, ведь именно ему предстояло слепить из новостного полуфабриката пирог с румяной корочкой интриги, сочной начинкой сенсации и долгим послевкусием общественного резонанса.
«Эх, надо было пообедать до открытия, а то с таким настроем материал потом примет разве что кулинарка», – подумал Якоб и вздохнул об упущенной возможности.
Взглянув на часы, Войник поднялся по ступеням и протянул приглашение охраннику, который больше походил на Цербера у казино из 90 х, чем стража порядка в государственном музее. Ну что поделать, ребятам шкафам тоже надо о пенсии думать, особенно после принятия закона о закрытии соответствующих заведений.
Египетский зал располагался сразу налево от входа, но пока был закрыт, как и часть галереи, арендованная для выставки. Ранние посетители бродили в Итальянском дворике, здороваясь и обмениваясь впечатлениями с новыми гостями и старыми знакомыми по культурным светским вечеринкам.
Следующая страница