Ольга Сергеевна Шерстобитова
Договор с драконом не предлагатьКолдовские миры. Новое оформление –
http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66112684&lfrom=166013508«Договор с драконом не предлагать»:
ISBN 978 5 04 157428 4
Аннотация
Никогда и ни при каких обстоятельствах не заключайте договор с драконом! Иначе вы рискуете потерять свое сердце.
Но когда во мне начала просыпаться запретная магия, разве об этом я думала? Наверное, нет, иначе не оказалась бы в древнем замке, загадочный хозяин которого проклят уже много лет. Только как бояться его тьмы, если этот благородный и сильный мужчина постоянно защищает мою жизнь и ошеломляет нежностью?
Значит, я просто шагну в объятия своего дракона и не дам ему сорваться в пропасть. Ведь когда любовь настоящая, проклятие – не самая сильная вещь на свете.
Ольга Сергеевна ШерстобитоваДоговор с драконом не предлагать
© Шерстобитова О.С., 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
Пролог
У самой обычной ночи существует множество оттенков. Еще вчера, когда я точно так же пробиралась по тихим коридорам на чердак, прислушиваясь к шалившим сквознякам и старательно высчитывая скрипучие половицы, ночь казалась пепельной. С месяц назад, едва небо затянуло первыми грозовыми тучами, она была цвета черного янтаря, непроглядной и величественной. Сегодня же мне удалось выбраться из общей спальни, где отдыхали другие ученицы Иларийской академии благородных девиц, лишь за три часа до рассвета. И апрельская ночь уже раскрасилась в синевато черные тона.
Несмотря на то что времени оставалось немного, я не удержалась и скользнула к ближайшему окну. Слегка откинула занавеску, и хрустально серебряный, невероятно чистый свет звезд упал на пол. Если у волшебства имеется цвет, то он непременно должен содержать в себе и этот удивительный оттенок, который так щедро расплескивается вокруг.
Отступила, прислушалась и, по прежнему старательно огибая скрипучие половицы, ступая босыми ногами, дошла до конца коридора.
Ветер ударил в стекла, зазвенела апрельская ночь, наполнилась небывалым предвкушением: скоро я доберусь до цели, – и невольно захотелось улыбнуться. Уже завтра никто не сможет мне запретить жить так как хочется, не придется красться на чердак, словно воришке, и поэтому эта давно наступившая ночь – особенная.
По лестнице я поднялась без проблем, а вот по этажу шла осторожно, потому что именно здесь располагались комнаты преподавательниц. Слух у большинства из них чуткий, как у кошек. Дойдя до двери директрисы – илары Дартарины Верской, – встала на цыпочки и скользнула мышкой на лестницу. Теперь самое сложное: бесшумно открыть дверь на чердак. Но за двенадцать лет с этой задачей я научилась превосходно справляться.
Еще четыре ступеньки, и я опустила на слегка пыльный пол разношенные туфельки, надела их. Пробралась между остовами старой мебели, накрытой белыми простынями, скользнула мимо сундуков и старого комода и дошла до небольшого круглого окошка, в которое ярко светила луна. Отсветы падали на старые вещи, рисовали причудливые узоры. У меня была припрятана свеча, но пользовалась я ею с большой осторожностью. Свет посреди ночи мог привлечь охрану или кого то из учениц и наставниц, проживающих в соседнем крыле. Окна как раз располагались напротив чердачных.
Бережно поставила зажженную свечу в удачно подобранное место, присела и убрала две доски. Под ними пряталось все мое богатство: краски, кисти, бумага и папка с рисунками.
Я уселась на старую подушку, удобно расположила кисти и краски, налила из кувшина воды в кружку и достала лист бумаги. Как бы мне хотелось передать волшебство этой звездной ночи, подобрать нужные оттенки…
Кисть заскользила по бумаге привычно и уверенно, и через мгновение я забыла о том, где нахожусь. Исчез неуютный чердак, наполненный пылью, выразительная чернота ночи, которую так хотелось подцепить кончиком кисти и перенести на лист, неудобная для творчества поза… Я самозабвенно смешивала краски, окуная в них раз за разом кисть…
Иногда чудилось, будто с моих пальцев слетают искры, ложатся на рисунок, отчего краски начинают играть совсем иначе, но на то она и ночь, чтобы заставить верить в невозможное. Нет во мне магии, ни капли, иначе ее колебания давно засекли бы стражи. Я точно знала. Но волшебство можно творить иначе. Красками… Кистью, что дрожит в руках в свете единственной свечи на захламленном чердаке. Сердцем, которое верит…
Я остановилась, поняв, что рисунок получился совсем неожиданным. Видимо, разговоры о завтрашнем бале в академии имели свои последствия и я замечталась. Иначе откуда на бумаге, где только что царила ночь с яркими звездами, появились глаза выдуманного мужчины? В них жила сиреневая тьма, украденная у волшебной, несуществующей ночи. Словно и не я рисовала, а кто то незримый вел мою руку. Охнула, подавила смешок и отложила рисунок. В любой другой раз я бы скомкала лист, потому что задуманное не удалось, но сейчас не могла. Слишком тревожили душу эти глаза, рожденные моей кистью.
Подождав, когда рисунок высохнет, убрала его в папку. Желание забрать кисть, краски и папку с рисунками прямо сейчас было велико, но я не стала этого делать. Рискованно… Даже слишком. Лучше поднимусь сюда во время бала, спокойно спрячу сверток в уже собранный саквояж. И тогда… никто и не узнает, что все эти двенадцать лет я тайком по ночам рисовала на чердаке. Никто не узнает, что во мне в любой момент могла проснуться опасная магия, однажды смертельно ранившая одну из дочерей императрицы. Никто не узнает, что я нарушила запрет.
Ученице Иларийской академии благородных девиц, за содержание и обучение которой платит императорская семья, нельзя рисовать. Впрочем, нельзя не только мне, но и жителям всей империи. Но разве получится даже в качестве благодарности отказаться от своей мечты?
Ответ на этот вопрос лежал в моей папке с рисунками.
Глава первая
Весь сегодняшний день в Иларийской академии благородных девиц царила невероятная суматоха. После обеда мы успели получить у директрисы дипломы об окончании, а также небольшое вознаграждение за успехи в учебе и рекомендации для поиска работы. Странно понимать, что привычная жизнь уже завтра утром закончится и начнется что то новое, но я ждала этого с нетерпением.
Предвкушение праздника, веселый смех и шепотки наполнили коридоры Иларийской академии благородных девиц сразу после завтрака и больше не исчезали. Чувства тоже имели свои краски – яркие и теплые, казалось, разлитые прямо в воздухе. Они состояли из нежных оттенков атласа, из которых сшиты наряды, темно коричневых – у саквояжей, приготовленных в дорогу, алых и сапфировых – у драгоценных камней. Мне безумно хотелось прямо сейчас взять в руки кисть и сохранить этот момент, оставить в своей памяти, как один из лучших.
Когда ты двенадцать лет не имеешь права покидать место учебы, разве что изредка посещать балы и спектакли в Императорском театре по приглашению либо самой правящей семьи, либо покровителей аристократов, такое событие, как выпускной бал, никого не оставит равнодушным.
Платья для бала мы готовили заранее. Каждая сама выбирала ткань и отделку, а потом мы кроили, шили и украшали наряды. Для воспитанниц это была еще одна возможность показать приглашенным на бал гостям свое мастерство.
Я выбрала нежно розовый гладкий атлас, хотя большинство учениц предпочли голубой, белый или золотых оттенков, стремясь подчеркнуть свою красоту.
Я понимала: скромность наряда покажет владелицу с лучшей стороны, сделает ее выгодной партией для любого мужчины, поэтому, несмотря на то, что в моде было обилие кружев и большое количество украшений, отказалась от этого. Почти год золотистой нитью вышивала сказочные розы на подоле и узком лифе, а короткие рукава сделала из кружева. На мой взгляд, получилось изящно и красиво.
Прислушиваясь к щебету и смеху подруг по учебе, надела наряд, расправила юбку. Расшитый корсаж и легкие рукава приятно подчеркнули плавные изгибы фигуры. Я не сдержалась и, пока никто не видит, покружилась перед зеркалом.
С прической провозилась чуть больше. Долго собирала непослушные волосы, красиво их укладывая и закрепляя самыми обычными шпильками и невидимками. Другие ученицы выбрали заколки с драгоценными камнями и жемчужинами, но я не хотела быть обязанной покровителям еще больше, поэтому украсила волосы бутонами белой алерии. Дерево расцвело сегодняшней ночью, и тонкий нежный аромат наполнил сад.
Когда оказалась рядом с алерией, с трудом удержалась, чтобы не принести краски и не сесть рисовать прямо на скамейке напротив. Было в этом зрелище особое очарование. Снег еще не совсем сошел, на тропинках в лужах отражалось небо с редкими облаками, а алерия уже робко выпустила первые белоснежные бутоны, возвещая о царившей весне.
– Агата, ты идешь? – крикнула Любава, заставляя меня невольно оторвать взгляд от зеркала, возле которого я стояла.
Сама она, одетая в пышное голубое платье, украшенное серебряной вышивкой, казалась невероятно хрупкой, изящной и абсолютно незнакомой. Впрочем, непривычно выглядели мы все, сменив форму воспитанниц академии благородных девиц на наряды.
Любава поправила брызги бриллиантов на шее, улыбнулась и, подхватив меня под руку, потянула к выходу из общей спальни, где ученицы готовились к балу.
Здание, где мы жили и учились, поражало величием и красотой. Стены цвета золотой дымки и белые мраморные колонны придавали особое очарование этому месту. Под потолком главным украшением служили затейливые барельефы. По широкой лестнице, сверкая драгоценностями, сейчас поднимались наряженные в платья с дорогими кружевами дамы и одетые в роскошные камзолы или фраки мужчины.
В скромном наряде я почувствовала себя немного неловко, но старательно и приветливо улыбалась, стоя наверху. Приглашенных внизу приветствовали преподавательницы и наставницы, одетые не менее нарядно, чем мы. Сдается, им тоже хотелось повеселиться, но строгие нормы этикета часто не позволяли этого.
С четверть часа мы наблюдали за приездом гостей. Любава внезапно охнула и смутилась. Я уже знала, что ее родители подписали договор о помолвке, но пока не видела Эрика Ханрийского, жениха подруги. Знала только с ее слов, что он красив, богат и учтив.
Эрик частенько навещал Любаву вместе с родителями в специально отведенные для этого часы в академии. И пусть общались они в присутствии наставницы и родственников, как и полагалось приличной иларе, это не мешало их отношениям развиваться.
Сын герцога Ханрийского чуть склонил голову, приветствуя меня. Я присела в легком реверансе, и Любава представила нас друг другу. Жених подруги оказался светловолосым голубоглазым мужчиной. Стройным и сильным. Уверенным в себе. Я разглядывала его украдкой, обмениваясь любезностями, мысленно примеряла к нему краски. Блестяще желтый и лазурный цвета…
Последний – ледяной, как и его взгляд. И желание запечатлеть лицо этого мужчины на холсте так и не родилось. Невольно вспомнились случайно нарисованные этой ночью глаза выдуманного незнакомца. В них и то таилось больше тепла. Но счастливая подруга не замечала холода, царившего в ее женихе. Может, оно и к лучшему. Выбора у нее нет, изменить решение родителей или хоть как то на него повлиять не получится.
Любава и Эрик поспешили дальше. Наверняка она хотела представить жениха и остальным подругам. Я же некоторое время понаблюдала за гостями и вскоре отправилась в бальный зал.
Золотая лепнина покрывала стены и частично – потолок. В многочисленных зеркалах отражались гости. Порадовавшись, что никто не обращает на меня внимания, поправила выбившийся из прически русый локон, посмотрела на ярко зеленые, сияющие глаза, на алые губы, которые искусала, и решительно скользнула в глубь зала.
Илары кокетничали с кавалерами, временами слышался веселый смех, оркестр настраивал музыкальные инструменты.
Особый бал… Так похожий на те, где мне уже приходилось бывать. И в то же время совсем иной. Полный не просто беззаботного веселья, но предвкушения и ожиданий.
На выпускном балу не раз решались судьбы многих выпускниц. Кто то становился фрейлиной императрицы, кто то встречал будущего мужа или покровителя, а кто то находил работу гувернантки. Я надеялась на последнее. Четко осознавала, что для дворцовой суеты не создана ни капли, да и отсутствие денег и связей никогда не позволит оказаться вблизи императорской семьи, какое бы образование я ни получила.
По той же причине мне не светило удачное замужество, а на роль любовницы я была не согласна. Все же воспитание, которое нам прививали, дало свои плоды. Никакими другими талантами, кроме дара к рисованию, который приходилось тщательно скрывать, я не обладала, поэтому выбор был невелик: найти место гувернантки, няни, учительницы… Хорошие рекомендации от членов императорской семьи, присутствующих на экзаменах, подарили мне небывалый шанс.
Сегодняшним вечером я просто хотела немного отдохнуть, насладиться сполна тем праздником, который создали для нас наставницы.
– Подарите мне первый танец, илара…
– Агата Таринс, – представилась я, оборачиваясь и улыбаясь незнакомому молодому мужчине в кадетской форме.
– Диар Нартан, – чуть склонился он, рассматривая меня.
В этот момент заиграла музыка, и мы прошли в глубь зала. В залитом светом пространстве первый танец вызывает особое волшебство. Я буквально видела его цвет. Чуть золотистый, как у огней на богатых люстрах, с примесью того сияния, что дают бриллианты, надетые на илар.
Едва попав под власть этой танцевальной магии, я доверилась своему кавалеру, который начал развлекать меня беседой и уверенно кружил по залу.
На второй танец меня пригласил его друг – бравый кареглазый брюнет. Краем глаза заметила, как мимо буквально пролетает Алиса – прелестная шатенка с ярко синими глазами, любимица директрисы. Она счастливо смеется, отвечая незнакомому илару, и за несколько минут танца буквально влюбляет его в себя. Мелькнули где то рядом и другие воспитанницы в невероятно красивых платьях, а затем неожиданно появился император, и вальс моментально стих. Очарование танца разрушилось.
Глубокий реверанс – и я поднимаю глаза, и выпрямляюсь. Мир начинает расплываться, превращаться в мазки на холсте, а кончики пальцев покалывает.
Император Ренар Иларийский, которого я видела впервые, приветливо улыбнулся и галантно поцеловал руку нашей директрисе. Высокий стройный мужчина в самом расцвете сил. Черные волосы до плеч заплетены в сложную косу, отчего черты его лица выделяются четко и немного резко. Глаза – ясные, пронзительные, с неповторимым блеском.
От императора веяло величием и силой. Часть приглашенных дам охнула и едва не упала в обморок от счастья.
Любава подмигнула мне, и я невольно улыбнулась, вспоминая, что почти у всех воспитанниц хранится портрет императора, которого они обожают и боготворят, хоть ни разу и не видели.
Императрица по каким то причинам на бал не приехала.
Ренар Иларийский пригласил на танец директрису. Илара Верская в тяжелом бархатном платье, единственным украшением которого был белоснежный, расшитый золотой нитью, кружевной воротничок, зарделась и согласилась. Вечерний макияж умело подчеркнул ее миндалевидные карие глаза в росчерках длинных ресниц, сделав красавицей. Черные волосы были собраны в аккуратную прическу.
Я почти не видела их танца, чувствуя, как мир расплывается, а окружающее пространство начинает напоминать холст, который хочется разрисовать. Решив, что это от волнения, покинула бальный зал и, набросив плащ, вышла подышать в сад, направляясь к дальней аллее.
Отсюда город, залитый огнями, казался дивным полотном. У него было столько оттенков и красок! Немного полюбовавшись им, вернулась на бал, где еще чуточку потанцевала, и почувствовала, что больше не могу ждать. Хотелось прямо сейчас забраться на чердак и если не порисовать, то хотя бы забрать папку с рисунками и надежно спрятать в собранных вещах.
Коридоры в этот час были пусты и тихи, и я поймала себя на мысли, что впервые в ночное время суток не крадусь по ним, прислушиваясь к скрипучим половицам. Завернув кисти и краски в сверток и прихватив папку с рисунками, почти дошла до общей спальни, когда из за угла появился граф Амдарский.
– Вот вы где, илара Таринс. Я искал вас, чтобы поговорить, – заявил он, никак не поприветствовав меня.
И ведь знает, что если кто то сейчас покажется в коридоре и увидит нас наедине, моей репутации конец. Нравы в нашей империи те еще… суровы и безжалостны.
– Давайте вернемся в зал, – мягко предложила я, направляясь мимо него.
С графом Амдарским я познакомилась на одном из балов, и он не раз давал мне понять – пока лишь намеками, – что не прочь познакомиться поближе. Я делала вид, что не понимаю, о чем он, каждый раз переводя разговор на другую тему. В последние два выезда всевозможными способами избегала его общества. И ведь не смущает графа, что жена ждет третьего ребенка. По прежнему волочится за дамами.
Уйти он мне не дал. Внезапно схватил за руку, притиснул к стене. Я выронила папку и сверток, попыталась вырваться из крепкого захвата.
– Все равно моей будешь. И если не захочешь по хорошему…
– Отпустите! – выпалила я, старательно пытаясь не удариться в панику и не допустить того, чтобы на мои крики сюда кто то зашел.
Граф предвкушающе улыбнулся, понимая, что звать на помощь я не собираюсь. Окинув меня неприятным масленым взглядом, от которого в сердце застыл ужас, мужчина дернул мою юбку, задирая ее.
Мир перед глазами стал расплываться, снова напоминать холст без красок, и я все же громко вскрикнула и попыталась ударить графа коленом. Мне все еще не верилось в происходящее, в то, что подобное возможно в Иларийской академии благородных девиц, прямо в коридоре и со мной… И ведь даже если позову на помощь и кто то услышит, все равно не поверят моим словам! Кто он и кто я? Влиятельный граф и сирота? Смешно же, честное слово.
– Нет! – сказала как можно тверже, стараясь не показать своего страха.
Но граф не слушал. Он торопливо расстегивал штаны, одной рукой удерживая мои руки, а телом крепко прижимая к стене.
Я вывернулась, ударила мужчину, но снова оказалась в его руках. Укусила ладонь, которой граф Амдарский зажал мой рот, и в этот момент почувствовала, как кто то буквально отшвырнул его от меня. Вдохнула свободнее, споткнулась и потеряла равновесие. Упала неудачно, ударилась головой. Послышалась ругань графа, следом я услышала незнакомый мужской голос:
– Илара сказала «нет», господин Амдарский. И чтобы эта история не имела огласки, настоятельно рекомендую вам извиниться перед иларой и спешно покинуть бал.
– Огласки? – послышался возмущенный возглас графа. – Да она сама соблазнила меня и заманила в коридор.
Ну точно, все, как я и предполагала!
Поднялась, оправляя платье и прическу, потирая ушиб на затылке. Обойдется или придется обращаться к лекарю и выдумывать причину, почему на голове шишка? Хорошо хоть, платье никак не пострадало, разве что слегка помялось.
– Поверьте, я подтвержу, что на илару напали, и легко вы не отделаетесь, – сказал незнакомый илар, в голосе которого слышалась небывалая властность.
И я наконец осмелилась поднять на него глаза. Стройный мужчина лет пятидесяти, больше я бы ему не дала. Пронзительные черные глаза, острый подбородок с аккуратной бородкой, смоляные волосы с легкой проседью… Ему бы еще ворона на плечо, и точно стал бы похож на таинственного колдуна из детской
сказки.
Я отмахнулась, пытаясь стряхнуть желание взяться за кисть и нарисовать его портрет. Несмотря на ситуацию, снова начали зудеть кончики пальцев.
– Да кто ты такой… – начал граф Амдарский, и мужчина, пристально рассматривавший меня, обернулся к нему.
Граф вдруг побледнел, попятился, хотя мой неожиданный спаситель просто на него смотрел.
– Ни слова о произошедшем. Не сметь приближаться к иларе и причинять ей вред, иначе последствия не заставят себя ждать. Ясно?
– Д да, – слегка заикаясь, отозвался граф и затравленно посмотрел на меня.
– Извинитесь перед иларой.
Граф пробурчал нужные слова, развернулся и быстрым шагом скрылся за поворотом.
– Вы не пострадали? Позволите посмотреть ушиб? – поинтересовался незнакомец.
Я нервно дернулась, но потом расправила плечи и кивнула. Опасность, исходившая от незнакомца, буквально витала в воздухе. И единственное, чего мне хотелось, – сбежать без оглядки и забыть о случившемся. Но как ни поверни, он спас и меня, и мою репутацию. Я боялась и представить, чем все могло закончиться.
Незнакомец бережно отодвинул пряди, и почти сразу же на месте ушиба я почувствовала покалывание и тепло. Он маг? Ужас иглой прошил позвоночник и сковал все тело. И когда он щелкнул пальцами, очевидно, накладывая полог, не позволяющий нас ни увидеть, ни услышать, ощущение, что эта встреча грозит мне неприятностями, усилилось.
Я убедилась в этом, едва мужчина отошел, явно из любезности поднял мой сверток и папку. Та раскрылась, и из нее выскользнуло несколько листов с рисунками. Я так и замерла, ощущая, что мир вокруг рушится.
После того как от рук мага художницы погибла старшая дочь в императорской семье, рисование в империи оказалось под запретом. Если кто то брал в руки кисть и краски, прикасался к холсту и пробуждал магию, стражи засекали колебания фона, и выбор у будущего художника был невелик. Либо отказаться от дара, запечатать его и медленно умирать, потому что отнять магию – все равно что отнять жизнь, либо отправиться в Иларийскую академию магии и учиться, а затем принести присягу императору и верно служить ему до самой смерти.
У меня не было магии. Но был шанс, что однажды она проснется. А если учесть, что рисовать можно только под надзором, я нарушила закон. И незнакомец, пристально рассматривая те несколько рисунков, что выпали из папки, об этом знал.
Я испугалась. Страх мешался с каким то непонятным ощущением поворотного момента в моей судьбе, щекотал кончики пальцев, заставлял бешено биться сердце.
Когда незнакомец перевернул очередной лист, то едва заметно вздрогнул. На какой рисунок он смотрит?
Любопытство победило: я чуть придвинулась, заглянула. Звездная ночь, посреди которой плещутся сиреневой тьмой глаза выдуманного мужчины.
– Илара, вы автор этих рисунков? – наконец спросил незнакомец.
В голосе его чувствовалась непонятная, потому абсолютно пугающая меня радость.
Солгать? Сказать, что сверток принадлежит не мне? Он тут так… случайно оказался, кем то забытый… Ну очень логично и правдиво, что тут скажешь. Если поверит, первая удивлюсь.
Мужчина поднял глаза и уставился в мои, не давая возможности сбежать от ответа.
– Я всего лишь рисую… Во мне нет никакого другого дара, – сказала тихо, заставляя себя не дрожать.
Ведь захочет он – и сдаст меня стражам, от которых не укрыться.
– Дитя, любой художник нашей империи рождается с магическим даром. Фантазия, – он кивком показал на мой рисунок, – уже таит в себе невиданное волшебство. Вопрос в том, когда магия в вас проснется…
Я так и замерла, даже дышать постаралась потише.
– Разве так бывает, чтобы прямо каждый художник – маг?
– В нашей империи – да, – отозвался незнакомец, отрываясь от рисунков и снова смотря на меня. – Вы, видимо, не знаете, илара, но таков был дар последних фей, покинувших наш мир тысячи лет назад. Подразумеваю, в академии благородных девиц не так глубоко преподают историю.
Я прикусила губу и покраснела. Как ни посмотри, а он прав. Мы досконально изучали ведение хозяйства, танцы, этикет, музыку, а таким дисциплинам, как история, математика, физика, химия и литература, уделялось гораздо меньше времени. Да и зачем женщине, главная цель которой – удачно выйти замуж, они нужны? Провалы в знаниях успешно замещались учтивыми манерами, благодаря которым в нашей академии благородных девиц прощалось очень многое.
– И что вы теперь намерены делать? – тихо спросила я, замирая и стараясь достойно, как и полагается воспитанной иларе, выдержать удар судьбы.
– Опасаетесь, что сдам вас стражам?
Да как сказать… Если он этого не сделает, то тоже нарушит закон.
– А этого нет в ваших планах, илар…
– Альфред Храмс, – представился он.
– Агата Таринс, – отозвалась я.
– Любой другой на моем месте так бы и поступил, илара Таринс. Вызвал стражей или стал бы вас шантажировать.
Я невольно вздрогнула, вспомнив, что совсем недавно здесь находился граф Амдарский. Вот кто точно не растерялся бы и воспользовался ситуацией. Хорошо, что папка не попала в его руки, а ведь могла…
– Но вы не станете этого делать, – поняла я.
– Совершенно верно.
– Почему? – ожидаемо сорвался с моих губ вопрос.
– Мне очень сильно нужна ваша помощь.
Я удивленно приподняла брови.
– Ваши рисунки… они живые, настоящие, наполненные незримым волшебством. Может, вы его не чувствуете, а для меня подобная магия очевидна. Я хочу предложить вам работу, илара Таринс, за которую хорошо заплачу.
Судя по всему, не особо законную, а может, даже…
– Ничего неприличного, не волнуйтесь на этот счет, – будто прочитал мои мысли илар Храмс.
Да неужели? И все же упускать так удачно выпавший шанс не хотелось.
– У меня не так много времени, увы. Если уж вы не поможете, никто не сможет…
– Эм…
Я озадачилась еще больше. Даже бояться этого странного незнакомца перестала.
– Простите, я говорю весьма путано и непонятно. Мой друг – сильный маг – несколько лет назад попал под проклятие. Он стал достаточно мрачен и нелюдим. Проклятие тянет из него силы, забирает из души малейшую радость… И я подумал, что альбомы рисунков позволят ему снова почувствовать вкус жизни.
Какое странное решение!
– Но почему именно этот способ вы выбрали, чтобы помочь? Неужели нет других?
Мужчина думал долго, рассматривая меня и, видно, подбирал правильные слова для объяснения.
– Иногда рисуя картину и с чистым сердцем отдавая ее кому то, можно изменить чью то жизнь. Во времена, когда магия встречалась не так редко, как сегодня, и еще существовали драконы, подобный способ годился даже для того, чтобы снять проклятие, – ответил он, склонив набок голову.
Подобное, конечно, выдумки, но… этот незнакомец так отчаянно в них верит, что, если бы не мудрость, таящаяся в глубине глаз, сочла бы за безумца.
Но и в том состоянии, в котором я садилась за холст, для меня крылось самое настоящее волшебство. Краски сияли, манили, преображали не бумагу, а мир вокруг. И меняли меня. Каждый раз. По чуть чуть. Так что да, я ему поверила.
– То есть вам нужна художница? – поняла я, выныривая из своих мыслей.
– Именно. И желательно та, в ком не проснулась магия и которая не попала под надзор стражей.
Я вздохнула, прикусила губу.
– Вы сами заметили, однажды мой дар может раскрыть новую грань. И малейшие колебания…
– Я гарантирую вам защиту от стражей. Они не почувствуют вашу магию, когда она появится, даже если будут находиться в паре шагов от вас.
И вот тут я по настоящему испугалась, понимая, что впутываюсь в нечто опасное, сомнительное и явно нехорошее. Желание рисовать свободно и не бояться за свою жизнь было так велико, что хотелось согласиться, но… я не могла.
– Я…
– Условия работы следующие, – словно не заметив моего состояния, деловито продолжил мужчина. – Вы будете определенное время проживать в доме моего друга на полном обеспечении и не покинете его, пока не создадите альбомы с рисунками. Их количество мы обговаривать не станем, я оставлю на ваше усмотрение, так же, как и содержание ваших работ. Можете дать волю фантазии, у вас это неплохо получается.
Я вспыхнула, с трудом удерживаясь от комментариев. Не рассказывать же илару Храмсу, что я просто вижу мир в определенных красках и выдумки там немного. И да, в папке есть и другие работы, где найдется место лишь творчеству, но не фантазии, и они не менее живые и красивые!
– В том месте, где живет мой друг, прекрасные виды, они обязательно вдохновят вас. Вам всего то и нужно пробыть у него, пока не зацветет маральник. Впрочем, он больше известен под другим названием: лиловый вереск.
Он говорил мягко, неспешно, будто вопрос уже решен. А я не готова была согласиться, понимая, что бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке.
– Кроме того, вам предоставят для работы не просто все необходимое, а лучшее. Я обещаю: вашей чести, здоровью, жизни ничего не будет угрожать.
– Я…
– Подумайте, илара, – не дал отказаться илар Храмс. – Сделка честная, будет подписан и заключен договор о найме на работу по всем правилам.
Я промолчала, старательно подбирая слова, чтобы сказать решительное «нет». И пусть хоть стражам сдает… Там хоть есть шанс выжить, даже если посадят в клетку. Вопрос в том, нужна ли мне такая жизнь? Как же все сложно! Но согласиться на подобную авантюру, рискнуть…
Альфред вздохнул, точно заметив и почувствовав все эмоции, которые я так хотела скрыть, сжал кулаки и тихо сказал:
– Илара Таринс, я в отчаянии. Помогите мне, пожалуйста.
В глазах мужчины мелькнуло что то такое, отчего захотелось вздрогнуть, а потом пойти, завернуться в плед и попытаться согреться.
Он просил… Просил, а не прибегал к шантажу, хотя запросто мог! И почему то от этого внутри поднимался ком горечи.
– Я думала найти работу…
– Неужели с таким талантом вы мечтаете о месте гувернантки? Мы ведь оба знаем, что это не так, – оборвал илар Храмс.
Какое то время мы молчали, пока он снова не заговорил:
– Я пробуду здесь еще две недели. Может быть, вы решитесь, илара Таринс.
Покачала головой. Да, я не в том положении, чтобы отказываться, но и перебороть страх и согласиться не могу.
Он осторожно вложил в мою ладонь визитку с адресом и исчез за углом коридора. А я не посмела остановить и сказать, что единственное мое сокровище – папка с рисунками – осталось в его руках.
Глава вторая
– Если вы не готовы внести плату за жилье, то должны покинуть его! – заявила хозяйка дома, где я снимала небольшую комнату под самой крышей.
Я как раз развязала шляпку, сняла ее и растерянно уставилась на илару Розалинду Лорнс. Денег у меня, конечно, не было. Сегодня минуло две недели с момента, как я покинула Иларийскую академию благородных девиц, выданное вознаграждение, как его ни экономь, закончилось, а работу найти не удалось. Граф Амдарский постарался, что тут сказать. Было бы глупо предположить, что он не станет мстить. И нашел же кому!
Сегодня утром мне пришлось заложить простенький серебряный браслет, подарок Любавы, чтобы хоть как то продержаться несколько дней. Сейчас я смотрела на небольшой пакет, из которого торчала булка хлеба.
– Леди Розалинда, я обязательно рассчитаюсь с вами в ближайшее время, не волнуйтесь, – устало заметила я.
Пока я добралась сегодня до особняка на другом конце города, последнего варианта, где могла найти работу гувернантки, пока возвращалась, пока зашла в ломбард, а потом в лавочку… день стал клониться к вечеру, а утешительных новостей не было.
– Или вы платите сегодня, или собираете вещи и к ночи я вселяю нового жильца.
– Но…
– А будете и дальше настаивать на своем, вызову стражей! – заявила она, уперев руки в боки.
Признаться, я настолько растерялась, что так и стояла, когда за хозяйкой закрылась дверь. Затем села на продавленную софу, посмотрела на стол, где лежал сверток с красками и кистями. Я так переживала эти дни, что не рисовала, а сейчас и вовсе не знала, что делать. Пары оставшихся монет в моем кошельке не хватит, чтобы заплатить хотя бы за ночь.
Обратиться за помощью тоже было не к кому. Любава с родителями и женихом уехала на море на целое лето, в конце которого состоится ее свадьба, а родных у меня не осталось. Троюродный брат отца, взявший меня на воспитание, когда умерли родители, и отправивший в Иларийскую академию благородных девиц, едва мне миновало шесть, ни разу за все эти годы не ответил на мои письма. Видимо, избавился от долга и благополучно забыл про меня.
Похоже, выбора не осталось. Придется принять предложение илара Храмса. Терять то все равно уже нечего.
Поднялась, разыскивая визитку. Тут же вспомнила, что он планировал задержаться в городе лишь на две недели, и встревожилась. Только бы не уехал!
Я спешно надела шляпку и перчатки, выскользнула за дверь. До центра города было полчаса пешком, и я шла быстро, не особо смотря по сторонам. Выдохнула только у нужной гостиницы. У самого входа к карете привязывали три больших дорожных сундука, лакеи о чем то торопливо переговаривались, нервно оглядываясь по сторонам и однозначно не радуясь наползающим сумеркам.
Илар Храмс появился в тот момент, когда я собралась зайти внутрь.
– Илара Таринс? – тут же заметил он меня, отвешивая легкий поклон в знак уважения.
– Добрый вечер, – поздоровалась я, отвечая тем же. – Я обдумала ваше предложение. Если оно в силе и вы готовы заключить договор, то…
– Согласны? Чудесно!
Илар обворожительно улыбнулся, но в уголках его глаз пряталась усталость.
– Тогда предлагаю не откладывать это дело. Через дорогу живет поверенный моего друга, у него лежит готовый для нас договор.
Значит, илар Храмс все же надеялся на положительный ответ? В какой то момент мелькнула мысль, уж не он ли постарался, чтобы я не нашла работу, но тут же исчезла. Сдается, папка с рисунками, которая до сих пор была у Альфреда Храмса, была для меня более внушительным аргументом.
– Чтобы не возникло никаких сомнений ни у вас, ни у нас, договор будет магическим. Не возражаете?
– Нет.
Я точно знала, что тогда нарушить условия не получится, но с другой стороны, если они меня устраивают, зачем это делать?
Поверенным оказался сухонький старичок, который вежливо усадил нас с иларом Храмсом в своем кабинете, велел служанке принести чай, а сам вытащил два экземпляра договора. Я читала внимательно, вдумчиво, опасаясь подвоха. Если бы у меня было время и возможность, я бы все же заглянула к одной своей знакомой, разбирающейся в подобных делах, посоветовалась, но обстоятельства сложились иначе.
На бумаге все было прописано точно так, как пообещал илар Храмс. Мне гарантировали, что, как только я прибуду на место, дадут амулет, способный скрыть дар к магии и ее саму, когда проснется, а также обеспечат всем необходимым. Сумма за оказанную услугу стояла внушительная, и получить я ее могла хоть сейчас.
На миг прикрыв глаза и поглубже вдохнув, я поставила свою подпись и скрепила ее каплей крови. Точно так же поступил и Альфред Храмс.
После подписания договора я получила положенное вознаграждение.
– Сколько вам понадобится времени, чтобы собраться? Признаться, меня очень ждут…
Я мысленно прикинула, что необходимо заглянуть в банк, который, на мое счастье, работал до полуночи, а затем добраться до дома и собрать вещи.
– Два часа точно, может, чуть больше.
Илар Храмс кивнул и коротко ответил:
– Жду в гостинице. Если нужна помощь в сборах или…
– Спасибо, справлюсь, – ответила я, поднимаясь.
Большую часть из отведенного времени мне пришлось провести в банке. Пока я открывала счет и клала на него деньги, простояв в очереди, на сборы осталось меньше часа.
Наняв экипаж, добралась до дома илары Лорнс, которая в ожидании меня уже стояла возле дверей. Заверив ее, что в ближайший час освобожу комнату, исчезла внутри. Уложила в саквояж немногочисленные вещи, поглубже вдохнула и решительно отправилась вниз.
Забравшись в карету, поправила шляпку и расправила плащ. Заодно порадовалась, что мое платье сшито из неброской темной ткани, вполне подойдет для путешествия. От волнения захотелось есть, и я достала припасенную булочку. И пока ела ее, разглядывала проплывающие за окнами экипажа освещенные фонарями улицы. По вымощенным камнем мостовым полз молочный туман, кутал дома, почти наполовину скрывая их. Ночь меняла все вокруг, и город сейчас казался почти призрачным, несуществующим.
Вскоре карета остановилась, и кучер илара Храмса помог перенести мои вещи и расположить их прямо под сиденьем. Я тем временем расплатилась за наемный экипаж и забралась внутрь.
– Дорога до Шанрассхолла занимает обычно неделю пути, илара Таринс, – пояснил Альфред Храмс, едва карета тронулась.
И я вдруг осознала, что нарушила все правила приличий, отправившись в путешествие без компаньонки. Для благовоспитанной илары подобное поведение недопустимо, но все повернулось так неожиданно, что я…
– Несколько раз мы остановимся в гостиницах, которые попадутся в пути, отдохнем, – тем временем продолжил илар Храмс, не подозревая о моих мыслях. – Эту же ночь придется провести в карете. Надеюсь, вас не смутит мое общество.
Оно не смущало до этого, а сейчас… Остается надеяться, что илар Храмс будет вести себя достойно и никто никогда не узнает о моем путешествии без компаньонки. Общество безжалостно к тем, кто не заботится о своей репутации.
К моему стыду, признаться, на данный момент меня больше волновал совсем другой вопрос.
– Вы вернете мою папку с рисунками? – не утерпела я.
– Завтра, – ответил он, прикрывая глаза и под мерное покачивание кареты начиная дремать.
Я же, отодвинув занавеску, смотрела в окно и прощалась с городом, где прожила всю жизнь. Мне не так часто удавалось его увидеть, все же в Иларийской академии благородных девиц не разрешалось покидать ее территорию. И да, не успела полюбить и проникнуться его атмосферой, лишь полюбоваться из окон кареты, возившей меня на редкие балы и спектакли. Но за две недели, пока искала работу, я побывала в самых удаленных районах, поэтому знала, что вполне могла бы в нем жить. Вопрос в том, захочу ли я сюда вернуться?
Сиреневый вереск цветет в начале мая, а значит, год я точно пробуду в другом месте. В Шанрассхолле. Я о таком, признаться, и не слышала. Илар Храмс, когда подписывали договор, лишь упомянул, что место, куда мы отправимся, находится в горах.
Когда карета покинула город и свернула на западный тракт, я сняла перчатки, шляпку и плащ и прикрыла глаза. Путь предстоял дальний.
* * *
Первые сутки пути тянулись медленно и мучительно. Мне, непривыкшей к безделью – все же в Иларийской академии благородных девиц каждая минута оказывалась расписана, – абсолютно нечем было себя занять. Альфред Храмс почти все время дремал, лишь изредка заводя со мной разговор. И все, что мне оставалось, – это смотреть в окна кареты на проплывающие пейзажи.
Я путешествовала второй раз в своей жизни, было любопытно и интересно все новое. К ночи мы остановились в небольшой придорожной гостинице, и я наконец смогла забрать у илара Храмса свою папку с рисунками.
Илар выглядел бледным и уставшим, и я подумала, что ему тоже не помешает отдых после дороги. Пока приводила себя в порядок в комнате наверху и ужинала, с трудом сдерживала зевоту, а ночью крепко уснула.
На второй день мы покинули гостиницу с рассветом. Солнце, выглянувшее из за туч, раскрасило его в сочные краски, и кончики пальцев стало покалывать – так хотелось взяться за кисть. Понимая, что в карете это невозможно, достала листы бумаги и карандаши, принимаясь за наброски. И с этих минут пропала. Следующие дни жадно впитывала новые впечатления и эмоции, по возможности перенося их на бумагу. Лиственные леса и равнины скоро сменились холмами, а на пятый день пути дорога начала виться между гор, и оторвать восхищенную меня от окна кареты уже не представлялось возможным.
Илар Храмс с каждым днем выглядел все хуже. Бледный и усталый, на все мои весьма деликатные вопросы он отмахивался, а лекаря вызывать отказывался. Я не могла настаивать, но искренне за него переживала.
* * *
На седьмые сутки мы остановились в очередной придорожной гостинице пообедать и сменить лошадей. Едва дойдя до входа, илар Храмс пошатнулся.
– Вам плохо? – всполошилась я. – Давайте вызовем лекаря? Я уверена, даже здесь найдется хоть кто то, кто сможет помочь!
– Не стоит, илара Таринс. Несколько минут назад я получил послание, которое невозможно игнорировать. Боюсь, я вынужден покинуть вас раньше, чем мне этого хотелось бы.
Я растерялась и посмотрела на бледного илара Храмса. Расспросить подробнее, что за беда случилась, не позволяло воспитание. Но как отпустить его в дорогу в таком состоянии? Попыталась еще раз поговорить с ним об этом, но Альфред оказался упрям и не согласился на помощь.
– Не беспокойтесь, – попытался он унять мою тревогу. – Я справлюсь, ничего со мной уже не случится… К полуночи вы доберетесь до Шанрассхолла. Вас встретит Ричард Шанрасс, мой друг. Не торопитесь, обедайте спокойно, а потом отправляйтесь в путь. Я же поспешу. Удачи вам, Агата!
– До встречи, – растерянно отозвалась я.
Он поднялся, неожиданно обернулся.
– Агата, вы же помните об условиях договора?
– Конечно! – поразилась я вопросу.
– Пока не зацветет лиловый вереск, вы не покинете Шанрассхолл.
Чуть удивленно приподняла брови. Мне чудится или тон у мужчины извиняющийся?
Тем временем Альфред Храмс накинул плащ и, не прощаясь, направился к выходу. Нет, до чего же странная личность!
Едва он скрылся в проеме двери, как за окнами гостиницы, где я находилась, раздался шум дождя. Он хлынул потоком, словно скрывал что то происходящее от всех живых людей. Вдали мелькали молнии, слышались громовые раскаты. Как же непредсказуемо в этих местах портится погода! Ведь еще утром по небу плыли лишь белые облака!
Вздохнув, приступила к обеду. Признаться, неделя пути вымотала меня, тело ныло от долгого сидения, да и дорога не всегда была хорошей. Временами карета подпрыгивала, но я терпеливо сносила все тяготы, понимая, что однажды окажусь на месте.
Пока я ела похлебку и пила чай с пирожками с капустой, непогода только усилилась. Мне даже чудилось, что там, за пеленой дождя, кто то рычит…
До кареты добиралась бегом, потому что зонт не спасал от сплошного потопа, который хлынул с небес. У погоды был графитовый цвет с примесью сизого. Я привыкла все мерить оттенками, но никогда не видела ничего подобного.
Небо же потемнело так, словно на дворе была ночь. Лошади тихо ржали, когда мы тронулись в путь, продвигаться пришлось медленно. Вскоре дождь пусть и не прекратился, но стал стихать, и небо порадовало не антрацитовыми красками, а просто серыми.
Я впервые за эти дни осталась одна, хотя к подобному мне было не привыкать. В какой то момент, прислушиваясь к непогоде за стенами кареты, уснула. Очнулась ближе к вечеру, перекусила захваченными из гостиницы пирожками, так как остановок больше не планировалось. А так хотелось выйти и размять ноги! Надеюсь, ехать осталось не больше двух трех часов. Альфред обещал, что к полуночи я буду на месте.
Дождь давно стих. Я выглянула в окно и от ужаса не смогла даже вскрикнуть. Карета буквально неслась по узкой дороге. С одной стороны к ней прижимались горы, а с другой чернела пропасть. Там, вдали, в непроглядной ночи, невозможно было разглядеть хоть какие то очертания.
Я задернула шторку и попыталась унять бешено колотящееся сердце и дрожащие руки. Не получилось. Ехать в темноте оказалось страшнее, поэтому снова выглянула наружу. Да так и смотрела в оцепенении на обрыв, пока он длился. Выдохнула, только когда он исчез и вдали показалась долина с рассыпавшимися бусинами огней.
Вскоре между туч выглянула луна и ярко осветила горы – молчаливые стражи великаны, наверняка хранившие не одну тайну.
Дорога петляла. Я почувствовала, что она начала спускаться. Опасность почти миновала, но, как ни странно, эмоции, вспыхнувшие после увиденного, будили во мне вдохновение. Эх… сейчас бы краски и кисть… Разве сохранишь в памяти то, что видишь так ярко и остро, пусть ты и художник? Малейшие блики, блеск звезд, выглядывающих из за рваных туч, сияние луны, покрывавшее горы… И главное – то ощущение, у которого нет названия, когда ты оказываешься на краю пропасти. Чувства рисовать всегда сложнее.
Через четверть часа погода снова изменилась. Тучи скрыли и луну, и звезды, погрузив мир во тьму. Почти сразу же небеса разрезали, словно острые кинжалы, серебряные молнии. И у мира не осталось других оттенков, кроме этих двух. А спустя несколько минут в который раз за последние дни хлынул дождь. В какой то момент, выглянув из окна, в свете мелькнувшей молнии я увидела замок. Призрачный, словно сотканный из дождя. Наверняка он мне почудился. И остроконечные крыши, и надежные каменные стены, и даже легкое фиолетовое свечение вокруг него.
В своей догадке я убедилась, когда замок растаял во тьме, а карета прибавила ходу. Через час она остановилась, кучер спрыгнул с облучка и открыл дверь, помогая мне выбраться.
Я поправила шляпку, бросила взгляд вперед, споткнулась и чуть не упала в грязь. Нет, замок мне тогда не почудился. Вот же он… Шанрассхолл. Мрачный, нелюдимый, сплетенный из самых разных оттенков тьмы. Острые шпили напоминают ведьминские шляпы. Стены увиты какими то растениями с колючками длиной с мою ладонь, не меньше. Темные провалы окон. Ярко желтые огни горели только в одном месте. У входа, где я стояла. И, судя по всему, он вел на кухню.
Кучер уже куда то ушел, а я дернула ручку двери и вошла внутрь. Миловидная пухлая женщина средних лет в темно синем платье и белоснежном переднике, сверкая медового цвета глазами, удивленно уставилась на меня. Мужчина ее возраста, чинивший неподалеку от зажженного камина табуретку, отложил свое занятие и поднялся.
– Добрый вечер, илара. Хозяин Шанрассхолла не принимает гостей, поэтому…
– Я не совсем гостья, – ответила я. – Меня нанял илар Храмс. Я… художница.
Скрыть от них, что рисую, все равно ведь не получится.
Незнакомка вытаращила глаза, осенила себя знаком богини матери, побледнела, да так и замерла.
– Вы…
– Мелисса Линс, экономка замка, – выдохнула она. – Обращайтесь ко мне просто по имени, илара…
– Агата Таринс, – представилась я. – Можете сообщить о моем приезде хозяину замка?
Она чуть нахмурилась, но вскоре, поборов сомнения, кивнула. Тут же вспомнила, что я стою на пороге, провела внутрь, усадила возле огня и налила чашечку ароматного чая, сетуя, что я устала с дороги и наверняка продрогла.
Я с трудом спрятала улыбку от ее неожиданной заботы, посматривая на окна. Непогода и не думала прекращаться.
На кухне было тепло и уютно. Крепко сложенный мужчина, чинивший табуретку, оказался Георгом, мужем Мелиссы. Нелюдимым, не особо разговорчивым. Экономка тут же отправила его за моими вещами, а сама исчезла, оставив меня одну возле огня.
Прошло почти полчаса, прежде чем они вернулись. Георг был бледен настолько, что губы казались тонкой ниткой. Мелисса захлопотала вокруг мужа, а я покосилась на мой саквояж и три больших дорожных сундука илара Храмса, которые здесь оказались. Неужели забыл? Но хозяин замка наверняка найдет возможность вернуть ему вещи.
– А где кучер? – поинтересовалась, заметив, что тот так и не показался.
– Занимается лошадьми, а потом пойдет отдыхать, – ответила Мелисса.
– А хозяин замка, он…
Мелисса вздрогнула, но не успела ответить. Дверь, ведущая в дом, распахнулась, и в проеме оказался мужчина.
Глаза – сиреневая тьма… Яркие, пронзительные… Сверкнули звездами, замерли на мне. Волосы, распущенные по плечам, – ночь непроглядная, хотя тоже отдают лавандовыми всполохами. Сдается, он и пахнет ими. Свободой, что навевает ветер, носящийся по долинам, чуточку грозой и… моей мечтой.
И все бы хорошо, если бы не эти глаза. Я точно знала, где их видела. На моем рисунке. Том самом, сделанном в последнюю ночь на чердаке академии. Но разве так бывает? Случаются ли подобные совпадения?
Я, наверное, сошла с ума.
Отделаться от этих мыслей, пока рассматривала высокие скулы и упрямый подбородок мужчины, не получалось. Покраснела, едва мой взгляд скользнул на вырез черной рубашки с двумя верхними расстегнутыми пуговицами, а потом спустился ниже.
Осознав, что веду себя неприлично, быстро поднялась и сделала книксен, понимая, что передо мной хозяин Шанрассхолла.
– Доброй ночи, – вежливо поздоровалась я и представилась, не скрывая ни цели своего приезда, ни знакомства с Альфредом Храмсом.
Мужчина какое то время смотрел на меня, буквально пригвождая взглядом к месту, затем спокойно ответил:
– Ричард Шанрасс, хозяин Шанрассхолла, – и от его голоса медовой волной разбежались мурашки. – Альфред, значит…
– Да. Он сказал, что ваш друг и…
– Он – мой дед.
Что? Кажется, недоумение отразилось на моем лице.
– Который умер пять лет назад.
Ноги подкосились, я рухнула на все тот же стул. Конечно, для приличной илары недопустимо подобное поведение, но об этом думалось в последнюю очередь.
– Но… как такое может быть? И… вот же его вещи.
Я бросилась к сундукам, раскрыла их и… увидела внутри аккуратно уложенные женские платья.
Оторопело уставилась на одежду, попятилась и уткнулась спиной в грудь хозяина замка.
– Рассказывайте, – велел он, усаживая меня на стул, а сам подошел и подбросил в огонь дрова. – Мелисса, разогрейте для илары ужин.
Экономка кинулась выполнять приказ, а я сбивчиво принялась говорить. Про знакомство с Альфредом, наш разговор, его предложение, заключенный договор…
Последний и взял в руки Ричард. Долго вчитывался в него, потом поднес к бумаге руку, и по листу побежали маленькие молнии. Я подскочила и уставилась на хозяина замка. Так он… маг?
Ой, мамочки! Как я могла забыть? Мне же Альфред Храмс точно говорил об этом!
– Настоящий же? – шепотом уточнила я, понимая, что кто то воспользовался именем деда Ричарда Шанрасса, и кажется…
– Без сомнений. И подписывал его мой дед.
– Он же умер! – пискнула я.
Ричард вздохнул, пронзил меня взглядом, от которого и захочешь не скроешься, даже если глаза закроешь. В душу смотрит, опаляет таким огнем, что дышать тяжело.
– Да, дед натворил дел. Порадуйте, илара Таринс, и скажите, что договор не магический?
Жалобно посмотрела на него, и фиолетовая тьма его глаз стала почти черной, беспросветной.
Мужчина выдохнул. Зло и как то… беспомощно.
Я попыталась унять дрожь в руках. Потянулась к чашке, надеясь успокоиться, но Ричард отобрал ее у меня и присел на корточки.
– Тише, – попросил он, поняв ответ по моей реакции. – Боюсь, вы обречены.
– Что?
Радужки у него снова стали лавандового цвета, до безумия прекрасными. Я же сидела и дрожала.
– Объясните же мне, что все это значит! Вы говорите, ваш дед умер, но он был живым и… настоящим, когда мы виделись. На договоре его подпись!
Я действительно ничего не понимала.
– Вы слишком устали и напуганы случившимся. Я предлагаю поговорить завтра.
Неожиданно где то в глубине замка послышался свист, и я не просто вздрогнула, а подскочила. Прижалась к мужчине, обхватила его руками и, кажется, прилипла намертво.
Нет, просто сошла с ума.
Или мне все снится?
Ричард каким то удивительным образом смог подняться, подхватил меня, буквально повисшую на нем и уже всхлипывающую, на руки, и велел Мелиссе:
– Принеси ужин в мои покои. И не забудь замкнуть защиту на вашем крыле, когда покинешь кухню.
– Кто там свистел? – пролепетала я, послав к бездне все приличия и правила воспитания. Кажется, этот едва знакомый мужчина – единственный, кто сможет меня защитить от чего бы то ни было. От него веяло невероятной силой и уверенностью, которую невозможно было не почувствовать.
– Мой дед поднял слишком много призраков, когда возвращался за грань. Не переживайте, всего на одну ночь.
Я сжала его шею так, что это грозило удушением. Пусть что хочет со мной делает, я его просто не отпущу. Ни за что. И, кажется, от него действительно пахнет лавандой…
Мы шли какими то коридорами. Я уткнулась в надежное плечо хозяина замка и по чуть чуть успокаивалась.
Просто одно дело знать о существовании магии, изредка видеть ее действие, а другое – оказаться в замке, где есть даже призраки!
Через время мы оказались в достаточно уютной и роскошной спальне. Большая кровать под темно сиреневым балдахином, комод из темного дерева в углу и небольшой столик возле постели, на котором лежали книги. Горящих свечей было немного, с десяток, но они и пылающий камин освещали пространство.
Снова послышался свист, перешедший в вой, и я сжалась в руках мужчины.
Хозяин Шанрассхолла честно попытался отцепить меня от себя, но это ему не удалось. Так и сел в кресло, усадив одну неадекватную илару на свои колени. Следом вошла Мелисса, кажется, удивилась тому, что увидела, но тут же приняла невозмутимый вид. Да я на ее месте давно посчитала бы меня невоспитанной иларой.
Но экономка молча поставила на стол поднос с едой и ушла.
– Поешьте, вам нужны силы.
– Мне бы успокоительного, – пролепетала я, придвигая поднос, но не собираясь слезать с мужских колен.
Никогда я не вела себя столь странно и неприлично, но сейчас думать об этом не хотелось. Какое тут, когда в глубине замка воют призраки!
– Не имеется, – ответил хозяин Шанрассхолла. – Но добуду, если нужно.
– Не стоит, завтра уеду обратно, – честно ответила я, отправляя в рот ложку жаркого.
– Договор не позволит, илара Таринс. Мне жаль…
Я уставилась на него, заметив, что взгляд Ричарда Шанрасса стал серьезным.
– Его совсем, что ли, не разорвать? – не удержалась я.
– Совсем.
Я поперхнулась, закашлялась и хлебнула из протянутого бокала, как оказалось, вина. Снова закашлялась. Никогда не пробовала подобного напитка.
И тут же, вспомнив, о чем шла речь, уставилась на хозяина замка.
– Еще глоток, илара Таринс. И мы поговорим завтра.
Выполнила приказ илара Шанрасса, осторожно отодвинула поднос, а потом прижалась к мужской груди и заявила:
– Можете думать обо мне что хотите, но одна я ночевать не буду. Мне страшно. Там… они воют. И рядом с вами, кажется, безопаснее всего. Вы ведь не будете ко мне приставать и считать меня…
– … доверчивой светлой девочкой? – тихо закончил хозяин замка.
Он поднялся, шагнул к кровати, опустил меня на нее и задернул балдахин.
– Раздевайтесь и забирайтесь под одеяло.
– Вы только… не уходите, – пролепетала я, понимая, что, кажется, от шока говорю и делаю невероятно неприличные вещи.
Стоило попасть в этот замок, и воспитание как то быстро перестало иметь значение. Я словно забыла то, чему старательно училась двенадцать лет.
Но кто бы мог подумать еще неделю назад, что все сложится именно так? Я окажусь за тысячу миль от знакомых мест, где выросла, буду стаскивать платье в кровати едва знакомого мужчины и слушать вой привидений.
Забралась под одеяло, повесила одежду на спинку, закуталась и отдернула балдахин. Ричард сидел возле огня, но на мое движение обернулся и кивнул. Сам он уже переоделся в бриджи и рубашку. Потушил свечи, осторожно сел в кресло возле огня, накинул плед.
– А сюда призраки точно не доберутся?
– Нет, – уверенно заявил хозяин замка, и я успокоилась. – Иначе развею к бездне, – добавил он тут же, но почему то этой угрозы я не опасалась, как и самого хозяина. – Да и наложенная защита не позволит. На моих покоях она стоит давно. Не переживайте, илара Таринс.
– Спасибо, – пролепетала я, замечая, что мужчина устраивается поудобнее.
– Закрывайте глаза.
– Когда вы так на меня смотрите, это сделать нереально, – созналась я, понимая, что тону в его взгляде. Таком теплом, желанном… И почему то бесконечно, безгранично доверяю этому мужчине. Как околдованная.
Усталость все же взяла свое. Я уплывала в сон. Меня уже даже не смущал вой призраков где то в глубине мрачного замка. Рядом находился тот, кто сильнее их. И сильнее моих страхов. Он всегда защитит. Не знаю, откуда взялось это понимание, но оно успокаивало.
И вскоре я провалилась в столь желанный и необходимый для меня сон.
Глава третья
Первым, что я увидела, едва открыв утром глаза, был балдахин кровати. Несколько мгновений приходила в себя, пытаясь вспомнить, как здесь оказалась. И лучше бы, честное слово, забыла.
Застонала, кутаясь в одеяло и мечтая никогда отсюда не выбираться. Пресветлые небеса, стыдно то… Да как я буду смотреть в глаза хозяину замка? А Мелиссе, которая наблюдала это безобразие? А если придется остаться и работать…
Тем не менее поднялась, оделась, пальцами расчесала волосы и собрала в прическу. Платье в пути изрядно помялось, но тут я ничего не могла поделать. Мои вещи пока не принесли. Или наоборот, уже подняли в мои комнаты, а я просто не знала об этом, находясь в покоях хозяина замка?
Впрочем, вопрос, что делать дальше, тоже не давал покоя. Вчерашние призраки изрядно меня напугали, но илар Шанрасс сказал, что они появились на одну ночь. Полагаю, его словам можно верить. Главное сейчас – выяснить, что вообще происходит.
Дверь в соседнюю комнату, которая служила гостиной, была приоткрыта, там кто то разговаривал.
– Знаешь, дед, от тебя я такого совсем не ожидал! – послышался ледяной голос хозяина замка.
Казалось, от этой интонации – столько в ней было жуткой силы – стены вот вот покроются инеем. Я вздрогнула и интуитивно обняла плечи, словно желала согреться.
– Ты столько лет с этим проклятием боролся, а теперь решил сдаться? И на кого оставишь Шанрассхолл?
Я ведь не ослышалась? Собеседником Ричарда является Альфред Храмс?
– Дед!
– Ну что дед? Я уже пару сотен лет тебе дед! Хоть иногда прислушивался бы к моим советам!
– Ты подставил илару Таринс! Она ведь не осознавала, когда подписывала договор, на что соглашается!
– И тем не менее пошла на это добровольно!
Послышался легкий рык, и меня буквально окатило ледяной волной магии, исходившей наверняка от Ричарда.
– Я не предлагал ничего неприличного! – возмутился Альфред.
На мгновение пространство буквально укрыла тишина, а потом Ричард Шанрасс спросил тихо тихо:
– Дед, что ты натворил? Неужели моя жизнь важнее свободы этой хрупкой беззащитной девушки?
– Вот и приглядись получше к этой хрупкой беззащитной девушке, – чуть ворчливо предложил Альфред Храмс, отчего у меня мгновенно вспыхнули щеки. – Или прислать на помощь Элеонору? – деловито поинтересовался он.
– Дед! – рыкнул хозяин замка так, что я подскочила, а в комнате что то глухо ударилось об пол.
– М да… похоже, я погорячился, когда обещал иларе Таринс безопасность!
– Это рядом со мной то? – с едва заметной угрозой поинтересовался Ричард.
– А ты считаешь, что не справишься? Не сможешь ее защитить? Что же тогда всю ночь глаз с нее не сводил? И не дал коснуться ни одному кошмару.
– Дед!
Казалось, от этого рыка дрожат стены замка, а я уже не могла от ужаса сдвинуться с места.
– Не забудь подарить иларе Таринс артефакт, который не позволит расходиться волнам магии. Не хватало еще, когда в ней проснется сила, привлечь внимание стражей.
– Что же сам этого не сделал?
– Не успел!
– Иногда мне хочется тебя придушить!
– Поздно.
– Но желание не пропадает.
Мужчины замолчали. Я попыталась осмыслить услышанное, сопоставить факты, подумать, как себя вести дальше, но мысли разлетались птицами.
– Ты хоть видел ее рисунки? – тихо спросил илар Храмс.
– А должен?
– Однозначно! Хотя самое интересное, сдается мне, илара Таринс тебе не покажет.
Это намек на тот рисунок, где в ночи видны глаза мужчины? Вернее, глаза Ричарда Шанрасса? Сегодня же его сожгу!
Спрашивается, почему я злюсь? Разве так пристало вести себя приличной иларе? Меня ведь учили в любой ситуации держать чувства и эмоции под контролем. Именно поэтому сейчас я выровняю дыхание, растворю дверь и буду вести себя как подобает. Уверенно, спокойно, как и полагается воспитанной иларе. Да да, именно так! Хватит и того, что придется извиняться перед хозяином замка за свое вчерашнее поведение.
Вдохнув поглубже, я поправила прическу, воротничок на платье и открыла дверь. Ричард Шанрасс, одетый в темный костюм, сидел на подоконнике, скрестив руки на груди. Небрежно заплетенная коса, перевитая атласной черной лентой, спускалась ниже плеч. Под ногами у него почему то лежал непонятно откуда взявшийся в гостиной пепел.
Я сделала легкий книксен и собралась поздороваться, как между ним и мной прямо из воздуха появилась прозрачная фигура. Я так и оцепенела.
– Илара Таринс, рад видеть вас в добром здравии, – поприветствовал меня призрачный Альфред Храмс и… улыбнулся.
– Доброе утро, – вежливо поздоровался Ричард Шанрасс.
От его слов я пришла в себя. Что я там говорила про поведение благовоспитанной илары? Забудем! Я подхватила первый попавшийся под руки предмет и швырнула его в призрака. Следом полетели подушка, подсвечник, книга, шкатулка…
– Обманщик! – выпалила я, только сейчас осознавая, что, кажется, попала сильнее некуда.
Подхваченная мной тарелка звякнула и разбилась о стену, пролетев сквозь привидение и не причинив ему никакого вреда.
– Шарлатан! – разозлилась, швыряя следом еще одну подушку, блокнот и кочергу.
– Илара Таринс! – завопил призрак, почему то начиная уворачиваться.
Бряк. Бум. Хрясь.
Я уже не смотрела, что попадало в мои руки. Наконец в процессе нашего с Альфредом кружения по комнате на моем пути не осталось никаких вещей, а я вдруг налетела на Ричарда Шанрасса. Он по прежнему невозмутимо сидел на подоконнике и даже не пытался вмешаться в то безобразие, что творилось у него под носом.
Двойка с минусом вам за поведение, илара Таринс. За то самое, где «уверенно, спокойно и как полагается воспитанной иларе».
Запыхавшись, я стояла в шаге от Ричарда Шанрасса, понимая, что такое расстояние недопустимо между едва знакомыми людьми. Но я стояла… Стояла и смотрела в эту проклятую сиреневую тьму его глаз, ощущая, как вся моя жизнь летит в бездну. И, кажется, летит с того момента, как на чердаке академии я нарисовала его глаза. А теперь кончики пальцев дрожат не просто от желания взяться за кисть, а коснуться его лица. Провести по резко очерченным скулам, упрямому подбородку, очертить линию губ… И ведь нужно сделать лишь шаг, чтобы воплотить эту мечту в реальность. Только шаг. Ему или мне.
Воздух между нами стал сгущаться. Не удивилась бы, если бы полетели искры, а ноги сами сделали бы последний шаг, чтобы я навсегда утонула в сиреневой тьме…
– Мне, пожалуй, пора, внук, – заявил Альфред Храмс, и я вздрогнула, ощущая, как мир возвращается.
Привидение растаяло в воздухе, словно его и не бывало.
Шаг назад, еще один. Виновато посмотрела на Ричарда Шанрасса, который не сводил с меня глаз.
– Присаживайтесь, – мягко предложил он.
Я опустилась на подвернувшийся стул, потому что ноги уже не держали, чинно расправила юбку, сложила руки на коленях и выдохнула, безуспешно пытаясь вернуть самообладание.
– Простите, пожалуйста. За вчерашнее и сегодняшнее поведение, недостойное… воспитанной илары, – попросила я, не в силах поднять на хозяина замка глаза и готовая к самой ужасной отповеди.
Наставницы бы за такое… Боюсь и представить, что бы они сказали. В Иларийской академии благородных девиц запрещались телесные наказания, но ничто не мешало ударить нас словом. Оно порой в разы больнее.
– Хоть полегчало? – весело поинтересовался хозяин замка.
Я вскинула глаза, не веря в услышанное. Тут же поправила выбившуюся прядь и честно ответила:
– Благодарю вас. Мне стало гораздо лучше.
– Желание запустить в деда кочергу было и у меня, – сознался он.
– Илар Шанрасс…
– Можете звать меня по имени. Ричард.
Что? Он ведь не мой родственник или жених!
– Давайте опустим условности, илара Таринс. Забудьте о книксенах, обращениях и… Поверьте, ваши эмоции, какими бы они ни были, лучше, чем попытки проявить сдержанность.
А можно мне все же успокоительного?
– Ричард, простите за учиненный беспорядок. Я все уберу, и… мне очень… стыдно. И жаль, что так вышло.
Мгновение – и мужчина оказался рядом со мной, наклонился и заглянул в лицо. Сегодня его глаза казались еще прекраснее, чем вчера. Где то внутри них плясали смешинки. И оттенок стал совсем другим. Любопытно, я хоть когда нибудь узнаю, сколько их всего?
– Вы еще хорошо держались, Агата.
– Мне кажется, что я очень сильно… попала, – созналась я.
Так ведь оно и было. И если раньше у меня еще оставалась надежда, что все случившееся почудилось, то при виде призрака она окончательно растаяла.
Ричард с трудом подавил вздох, оглядел разгромленную комнату, вернулся к окну и опустился на подоконник.
– Шанрассхолл – родовой замок, Агата. Нас в семье родилось двое – я и моя младшая сестра, Мариса. Мы вместе росли и учились, но когда ей исполнилось двадцать, она влюбилась… в бродячего музыканта. Он путешествовал по свету и случайно забрел в наш замок, попросив о еде и крове, обещая развлекать гостей на балах, которые тогда часто проходили в Шанрассхолле. Естественно, наша семья не дала согласия на брак, но Мариса… она упряма и всегда идет до конца.
– Они поженились? – не удержавшись, перебила я, не веря в эту невероятную историю.
– Да.
– Наверное, был ужасный скандал…
– О да! Отец и матушка буквально пылали гневом, а мы с дедом поддержали Марису. Она отправилась на родину мужа вместе с ним, а через два месяца выяснилось, что под личиной музыканта скрывался наследный принц Ридагратана.
Я охнула и вытаращила на него глаза. Тот самый невероятный красавчик и сердцеед, один из сильнейших магов и драконов, о котором я не раз слышала? Говорят, он долго искал свою пару, а когда нашел… пир в его королевстве длился неделю. В Ридагратане очень сильные маги, но если они женятся по расчету, дар ослабевает. Об этом нам рассказывали на уроках истории.
– По закону, став женой наследного принца, Мариса потеряла права на Шанрассхолл. А когда не стало родителей… я остался единственным наследником.
Кивнула, выслушав его объяснения и не зная, как начать разговор о его проклятии и моей работе.
Ричард тоже молчал, смотря куда то вдаль. Глаза у него потемнели, стали почти черными.
– Вы ведь хотите спросить меня о проклятии, Агата?
Я прикусила губу и неуверенно кивнула. Да легче пройти по краю пропасти, чем выдержать этот резкий взгляд, в котором чувствуется лед.
– Пойдемте, это лучше увидеть.
Он поднялся, протянул мне руку и потянул за собой. Мы шли быстро, и я даже не успела рассмотреть замок и запомнить путь. Сама точно не найду дорогу обратно.
Наконец мы оказались снаружи.
Поздним утром замок выглядел совсем иначе, чем ночью. Он возвышался над нами нерушимой громадой, кутался в клочья седого тумана, скрывая очертания. И все равно производил непередаваемое впечатление.
Пока мы шли по саду, лишенному красок, я пыталась рассмотреть горы, которые окружали замок. Но мир тонул в тумане, не раздавалось никаких шагов, кроме наших. И тишина буквально давила, чудилось в ней нечто зловещее. А ощущение, что на свете не осталось ничего, кроме громады замка да Ричарда, не выпускавшего мою руку, проникало под кожу.
Мы остановились на каменистой площадке, где росло одно единственное дерево алерии. Судя по всему, сухое и безжизненное. То тут, то там встречались кусты. Плато заканчивалось обрывом. Наверное, в солнечный день, когда горы вокруг покроются зеленой вязью и зацветет одинокое дерево, здесь будет безумно красиво.
Мне сразу захотелось броситься в замок, вернуться с кистями и красками, сесть на ближайший камень и начать творить. Пространство вокруг уже привычно стало расползаться, вспыхивая новыми цветами.
Я буквально увидела, как исчезает плотный туман, будто кто то невидимый сдирает его, словно паутину в чулане, и перед глазами открывается невероятный по красоте пейзаж.
Следующая страница