Сурен Сейранович Цормудян
Метро 2033: Край земли 2. Огонь и пепел
Метро –
http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=30081024&lfrom=166013508«Цормудян С. С. Метро 2033: Край земли 2. Огонь и пепел (фантастический роман)»: Издательство АСТ; Москва; 2018
ISBN 978 5 17 104861 7
Аннотация
«Метро 2033» – Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж – полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают Вселенную «Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности на Земле, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду!
Череда бедствий, ворвавшихся в райский уголок на краю земли, никак не собирается оставить в покое горстку выживших, долгие годы старающихся не потерять человеческий облик.
Эхо давно минувшей войны и ее мрачная тень обволакивают разум людей, готовых сойтись в беспощадной схватке и завершить то, что не довело до конца оружие массового уничтожения много лет назад. И успокоившаяся было стихия Камчатки готовится к самой внушительной демонстрации своей мощи, перед которой меркнет всё… Всё, кроме разума и гуманизма.
Сурен Цормудян
Метро 2033: Край земли 2. Огонь и пепел
© Д. А. Глуховский, 2018
© С. С. Цормудян, 2018
© ООО «Издательство АСТ», 2018
Вторая часть. Объяснительная записка Вадима Чекунова
Друзья!
Жаловаться и сетовать на жизнь – не в моей привычке. Но порой так и подмывает найти благодарного слушателя, сесть рядом с ним и голосом Ивана Васильевича Бунша из замечательного кинофильма Гайдая произнести: «Вы думаете, нам, царям, легко? Да ничего подобного!» И посмотреть так многозначительно, с усталым прищуром… Ну, разве что «царя» на «редактора» заменить – из скромности и для правды жизни.
К чему я это? А потому что иногда ну очень, очень трудно разделять себя на «редактора» и «читателя». И тот, и другой начинают бороться внутри тебя, отталкивая друг друга от книги с криками: «Дай мне почитать!», «Нет, это ты мне дай почитать – мне важнее, мне для дела!» «А мне – для себя, мне еще важнее!»
Не секрет ведь, что редактор на работе (а работает редактор по графику 7/24, если кто не знает) читает тексты, которые ему нужно читать, а не те, которые ему хочется читать. Не всегда, конечно, но – в основном. И вот, когда случаются совпадения, и попадается текст, который и нужно, и хочется прочитать – наступают именины сердца. Серия «Вселенная Метро» такой праздник мне создает регулярно – и даже не раз в месяц, как вам, ее преданным читателям и поклонникам, а чаще.
«Край земли. Потерянный рай» Сурена Цормудяна я поглотил разом – внутренние редактор и читатель сидели рядышком и не мешали друг другу, а лишь локтями подталкивали: «Ты смотри, а!» да «Во даёт!». Когда добрался до последних строк, чертовски стало интересно, что же там дальше произойдет – ведь у меня уже имелось продолжение истории. Но навалилась другая работа – ее и так всегда в редакции выше крыши, а порой просто невообразимо много случается. И внутренний читатель мой (пока редактор делами занимался) принялся изводить меня: «Ну что же ты… Ну хоть в метро почитай продолжение, пока едешь…» Ныл и гудел, целыми днями и ночами, даже спать мешал. Сдался я, послушался и думаю – ну а в самом деле то, можно и почитать «Огонь и пепел», просто для себя пока, чтобы читатель угомонился.
Ну что в итоге… Дважды или трижды нужную станцию проезжал, было дело.
Вторая часть чего бы то ни было – книги ли, фильма, – вызывает у многих, включая меня, особые чувства и отношение. Это и надежда, что автор или режиссер не подведут, и ожидание чего то большего. Это и опасение, что может ничего особого и не быть, а то и вовсе плохо получится.
В этом что то есть. В чем то вторая часть истории – более важная и знаковая вещь, чем первая. Это как настоящее свидание, на которое идешь после первого знакомства: «А ну, как там все будет?»
А вот прочитаете – и узнаете.
Глава 1. Фобии
От тральщика отчалило несколько больших шлюпов. Тех, что уцелели после цунами. Корабль отбуксировал их на север Авачинской бухты, и теперь дальнейший их путь зависел от силы людей, что сжимали руками весла. Из за гибели урожая и уничтожения части животноводческих ферм, предполагалось в этом году в разы увеличить улов красной рыбы. Пока предстояло приготовить места для рыболовных лагерей. Сложить там бочки и ящики для улова. Сложить сети. Расчистить места для палаток и заготовить дров, благо после цунами погибших деревьев было много. Они плавали и в бухте, а в речных протоках, впадающих в нее, виднелись крупные завалы из древесины. По мере сил, их предстояло расчистить, чтобы рыба, как и раньше, благополучно могла двигаться к местам своего нереста.
От другого борта тральщика оторвалась большая моторная лодка и, стремительно набирая скорость, двинулась к берегам бывшего поселка Авача.
Александр Цой с тоской глядел на берега, на затерянные среди сопок руины пригородов Петропавловска и на покачивающийся в воде мусор.
– Ищем иголку в стоге сена, – вздохнул он.
– Мы ищем три иголки! – усмехнулся Жаров, который рулил лодкой.
– Мне как то легче не стало.
– Да успокойся. Найдем мы их.
– С чего такая уверенность? – Голос Цоя свидетельствовал о том, что он не разделял этого странного оптимизма Андрея.
– Да потому что при всем богатстве выбора, логичнее всего им податься именно туда.
Что то стукнулось о дно лодки, и та качнулась.
– Блин, Жар, аккуратнее! – крикнул Горин. – Угробить нас решил?!
– Спокойно. Это под водой мусор какой то. Я не видел.
– Ну, так сбавь скорость хотя бы.
– На кой черт я вообще вас взял? – огрызнулся Андрей, но обороты двигателя все таки снизил.
О том, что на небольшом мысе находился когда то поселок, едва ли теперь можно было догадаться. Взрыв много лет назад сделал свое дело, а недавнее цунами его довершило. Низины в этом месте были затоплены и захламлены мусором.
– М да, здорово здесь цунами покуражилось, – вздохнул Женя. – И как я такое зрелище пропустил? Обидно, блин.
Жаров обернулся.
– Обидно? Да в гробу я это зрелище видал! Знал бы ты, через что нам тогда на тральщике пройти пришлось!
– Ты уже пять раз рассказывал, Андрей. Не начинай снова. И смотри лучше на воду. Вон хрень какая то впереди.
Хренью оказался поплавок с куском крыла гидросамолета. Жаров аккуратно обошел препятствие, и катер вошел в узкий пролив. Однако угадать, куда плыть дальше, было практически невозможно. То, что издали казалось берегами реки, теперь больше походило на топи, плотно заполненные растительным мусором.
– Вот черт. – Жаров выключил двигатель и поднялся во весь рост, осматриваясь. – Да тут все хуже, чем я думал.
– Смотри, вон там дальше возвышенности. Там точно твердый берег должен быть, – сказал Горин, посмотрев в бинокль в северном направлении. – Давай потихоньку двигай туда… Погоди ка… А это что такое?
– Чего там? – Андрей уставился на Женю.
Горин протянул ему бинокль и вытянул руку:
– Смотри туда. На воде.
Прильнув к окулярам бинокля, Андрей посмотрел в указанном направлении и увидел странную пунктирную линию из оранжевых точек на воде.
– Ага. Вижу… Сейчас подойдем ближе.
Мотор лодки загудел снова, и та двинулась вперед.
– Саня. Саня, слышь? Ты что, уснул?
– Меня укачало, кажется, – проворчал Цой.
– Ты давай, приди в себя и посмотри карту. Мы приближаемся к какой то речке, что впадает сюда справа. Глянь, это та, про которую я говорил?
– Сейчас. – Александр развернул карту и стал искать на ней пометки, что сделал Андрей карандашом. – А мы поселок Авача уже прошли?
– Да, он там был, – указал рукой Горин.
– Ну, тогда все верно. Справа река Крутоберега. Только я думал, что она будет несколько у́же…
– Да тут все из берегов вышло после цунами, и вода еще до конца не спала.
Катер приблизился к оранжевым точкам, и теперь было видно, что это небольшие поплавки. Жаров выключил двигатель и отцепил от борта багор. Поддев один из поплавков, он потянул его к себе.
– Черт, да это же сети! – воскликнул он. – Здесь кто то установил сети! Это жаберная сеть!
– Может ее сюда волной принесло? – предположил Горин.
– Да ты посмотри, как она установлена! Это сделал человек!
– Думаешь это они? Вулканологи? – спросил Цой. – Но когда они успели? Едва ли они на своем драндулете успели доехать до этих мест.
– А кто тогда?
– Ну, я то откуда знаю?
– Андрей, вон к тому берегу двигай, – сказал Горин. – Там почва должна быть твердой.
Катер преодолел еще несколько сотен метров по воде, лавируя между мусором, пока, наконец, не уткнулся в глинистый берег. Помогая друг другу, трое друзей взобрались по крутому склону берега. Цой тянул длинную веревку, один конец которой был привязан к рыму на носу катера, а на конце второго имелся длинный металлический прут. Вонзив прут в землю, Александр поднялся выше, к Жарову и Горину. Андрей уже разглядывал окрестности в мощный морской бинокль.
– Ну и как, все таки, их здесь искать? – вздохнул Цой, оглядываясь. Его взор упал на холм необычно ровной формы. Холм был метров шестьдесят в высоту и ничего примечательного в нем кроме формы почти правильной полусферы не заметно. Растительность осталась только в виде небольшой шапки на вершине. А вот над склонами потрудилось цунами, выкорчевав деревья и кустарник. Александр воспользовался своим биноклем, что висел у него на шее. Он не настолько дальнозоркий, как тот оптический прибор, что сейчас был в руках Андрея, но и до холма всего то сотня другая метров.
– Парни, там какая то труба, похоже.
– Чего? – Женя вопросительно посмотрел на Цоя. – Какая еще труба?
– Вон, видишь курган? Цунами сняло с него деревья вместе со слоем земли. И сейчас там какая то труба видна большая.
Горин взял у Александра бинокль и принялся разглядывать то, что так заинтересовало Цоя.
– Ага. Железобетонная труба или… Тоннель какой то… Может это сток? Я имею в виду, что там какая то система очистки канализационных вод. Что думаешь?
– Я думаю, на хрена систему очистки сточных вод маскировать под холм. Андрей, а ты что думаешь?
Жаров продолжал смотреть в бинокль. Он сжимал оптический прибор с такой силой, что побелели руки. Раскрыв рот, он глядел на что то, не в силах произнести ни слова.
– Эй, – Женя тронул его за локоть. – Андрюха, ты чего?
Жаров, наконец, оторвался от бинокля.
– Они здесь… – выдохнул он тоном, в котором перемешались и растерянность, и ярость, и отчаяние.
– Кто? Вулканологи? – спросил Цой.
– ОНИ! ЗДЕСЬ! – повторил Андрей, наливаясь злостью.
* * *
Два озера с незамысловатыми названиями Ближнее и Дальнее находились к Западу от Вилючинска. О том, что между этими озерами располагались крупные военные склады, знали, пожалуй, все. Продолговатые, покрытые землей и растительностью массивные хранилища даже на спутниковых фотографиях было не сложно рассмотреть, обратив внимание на их неестественную, рукотворную геометрию. К тому же вся территория была покрыта паутиной дорог и дорожек. А ключевым демаскирующим фактором являлась вспаханная контрольно следовая полоса между двумя рядами проволочных заграждений. Ее на фотографиях из космоса было видно лучше, чем ангары хранилищ. Когда то за контроль над этими складами велась ожесточенная борьба между бандами. Кто то из небольшого штата охраны складского комплекса сам пополнил ряды банд. Но остальные этими бандами были просто убиты.
Разные слухи ходили о том, что находится в этих массивных ангарах. Самым популярным предположением было хранение здесь ядерного арсенала для подлодок второй флотилии.
Но банды находили здесь огромные деревянные катушки с сотнями метров электрических кабелей, ящики с лампами освещения, блоки регенерации кислорода, аккумуляторы, гидрокостюмы, тонны электродов для сварочных аппаратов и еще мириады различного барахла. Были здесь и твердотопливные блоки для ракет морского базирования и боеприпасы для корабельных орудий, и даже морские мины. Но никакого оружия массового поражения здесь так никто и не нашел.
Но и Сапрыкин и совсем тогда еще молодой приморский квартет умело играли на слухах и тайнах, которыми были окружены сооружения складского комплекса, провоцируя банды, контролирующие различные сектора складов, то и дело устраивать друг другу резню.
Евгений Анатольевич расположился на вершине сопки, находящейся западнее территории складов, которая по площади была чуть ли не крупнее самого Вилючинска. Отсюда открывался хороший вид и на Ближнее озеро, расположенное к северу от склада, и на сам склад, давно заросший бурьяном и молодыми деревьями.
Привязав коня к ближайшему дереву, Сапрыкин наблюдал за окрестностями в бинокль, держа под рукой и свое оружие. В этих краях были высоки шансы нарваться на стаю бродячих собак. Потомков тех свирепых псов, что когда то в большом количестве охраняли территорию складов.
Евгений Анатольевич снова и снова сканировал взглядом местность, в поисках людей. Но все было тихо. Конечно, люди из общин иногда посещали ангары, поскольку там и по сию пору было много полезных для жизни общин вещей. Но делалось это организованно и с ведома людей, обличенных властью. К тому же, для похода на склад нужна была внушительная вооруженная охрана, опять таки из за стай одичалых собак. Когда то давно, эти животные разорвали на части не одного человека, пытавшегося обокрасть какой нибудь из ангаров. Но с тех пор никому не приходило в голову устраивать здесь грабеж. В конце концов, община обеспечивала всем необходимым каждого ее жителя.
Рука легла на пистолет ТП 82. Сапрыкин убрал бинокль и прислушался, взглянув в первую очередь на коня. Тот почует опасность несколько раньше. Но конь по кличке Буран спокойно жевал траву.
Снова едва уловимый шорох где то за ближайшими деревьями.
– Жанна, выходи. А то я с перепугу стрелять начну, – произнес Евгений Анатольевич.
Жанна Хан тут же показалась, наградив его улыбкой:
– Как понял, что это я?
– По реакции коня. Это твоего брата, Борьки, мерин. Тебя он знает и не забеспокоился.
– Вот ведь, – засмеялась женщина. – Не теряешь хватки, дядя Женя.
– Да, есть еще порох в пороховницах. Ты чего здесь одна с винтовкой? Если стая псов нагрянет, скорости перезарядки тебе не хватит.
– Я знаю. Поэтому у меня еще и «стечкин» с собой.
– Следишь за мной?
– Я к тебе домой заходила. Поесть принесла. А там Борис один. Говорит, к вам Жаров какой то весь перевозбужденный наведывался, а после его ухода ты попросил у Бориса коня и умчал куда то.
– Ох уж этот Боря. Я же просил, никому ни слова, – разочарованно вздохнул Сапрыкин.
– Даже мне? – удивилась Жанна. Она присела рядом и достала из рюкзака сверток. – Тут вареные яйца и картофельные котлеты. Остыли уже, но ты поешь.
– Спасибо.
Только теперь Евгений Анатольевич почувствовал, как он проголодался, и угощения от Жанны Хан были весьма кстати.
– Ну, а ты что здесь делаешь? – спросила женщина, пока он ел и запивал родниковой водой из фляжки. – Что высматриваешь?
– Можно я воздержусь от ответа? – пробубнил с набитым ртом Сапрыкин.
– А когда у нас друг от друга секреты были, дядя Женя? Я бы и не спрашивала, но чувствую, что что то не то происходит. Жаров какой то психованный стал. Да и с тобой что то творится тоже. Вдруг я помочь могу? Да и почему ты во мне сомневаешься, особенно после всего того, что нам вместе довелось пережить и сделать?
– Я в тебе нисколько не сомневаюсь, но… – Евгений Анатольевич задумчиво посмотрел в сторону складов. – Ладно. Сегодня Андрей упомянул некую бомбу и некие качели.
– И что все это значит?
– Видишь ли, существовал один очень секретный документ. Я был посвящен в часть этого документа, по долгу службы. Ну, ты знаешь ту историю уже. Так вот. В том документе упомянут некий объект «Качели». Но я знаю, что объект с таким названием не один. Я точно знаю о существовании, по крайней мере, двух таких объектов. «Качели 3» и «Качели 4». И я очень боюсь, что Андрей каким то невообразимым образом узнал о существовании этих объектов. Хотя, похоже, это уже очевидно. Но еще больше я боюсь, что он узнает их местоположение. Что он доберется до них.
– Что же это за объекты такие? Что в них?
– Объект «Качели 4», в данный момент находится под нашими задницами.
– Что? – Жанна удивленно осмотрелась и взглянула на траву и землю под собой. – Что это значит?
– Это значит, что на вершине этой сопки оборудован схрон. К тому же, в нем можно жить и скрываться, в случае необходимости. А еще в этом схроне внушительный арсенал, позволяющий в одиночку вести партизанскую войну на протяжении многих лет. Это мой именной схрон, распределенный мне командованием местного отдела ГРУ. Подозреваю, что я такой не один на полуострове и по Камчатке разбросаны еще подобные тайники с оружием, боеприпасами, минами, ядами и прочими игрушками для взрослых.
– Так это оттуда ты черпал ресурсы, когда мы уничтожали банды? – спросила Жанна.
– По большей части оттуда. И поверь. Я тогда взял лишь малую толику того, что еще хранится в моем тайном убежище. – Сапрыкин приподнял лежащую рядом на траве куртку, и под ней лежало автоматическое оружие со снайперским прицелом. – Надеюсь мне не надо тебе объяснять, что это…
– Дядя Женя, – перебила его ительменка. – Ты меня столько лет знаешь. Неужели ты сомневаешься, что я не расскажу об этом даже своим братьям?
Сапрыкин улыбнулся и кивнул:
– Хорошо. И спасибо тебе.
– Ну а «Качели 3»? Ты ведь сказал, что существует еще и объект «Качели 3».
– Все верно. Видишь те склады?
– Конечно.
– Объект «Качели 3» находится под ними.
– То есть, под землей?
– Да, – кивнул Евгений Анатольевич. – Глубоко под землей, в железобетонных саркофагах…
Он вдруг замолчал, помрачнев.
– Ты чего? Дядя Женя…
– Помнишь такую рок группу – «Ария»? У них песня была – «Воля и разум». А в ней слова… Тысячеглавый убийца дракон… На объекте «Качели 3» головы этого дракона. Послушай, Жанна. Я уже старый. И не так много мне осталось…
– Что еще за разговоры, а? – нахмурилась женщина. – Прекрати это! Ты такой живчик, тебе еще сто лет жить!
– Не надо, Жанна. Оставь. Мне нужен преемник.
– Что еще за преемник?
– Тот, кто будет охранять эту тайну, и охранять этот драконий склеп от неразумных людей. Едва ли я кому то доверяю настолько, насколько я доверяю тебе. И пусть этим хранителем станешь ты, раз уж ты здесь и настояла на этом разговоре. Под землей, под этими складами, находятся семьдесят четыре специальные боевые части для крылатых ракет «Оникс», «Гранат», «Циркон», «Калибр». Также там находятся сорок две специальные боевые части для межконтинентальных баллистических ракет морского базирования. Как ты понимаешь, большая часть из них – термоядерные. А порядка десяти процентов – экспериментальные. Я не знаю, что в них за начинка. Но судя по тому, куда их запрятали, там что то не менее страшное, чем водородная бомба. Помимо всего прочего там двадцать тактических ядерных зарядов малой мощности. Предназначены для переноски одним человеком – диверсантом. Это еще не все. Также там хранятся восемь новеньких капсул, готовых для загрузки в силовой отсек атомных подлодок. Это восемь ядерных реакторов и также там топливные элементы к реакторам.
– Святые боги и духи предков! – выдохнула Жанна. – Я уже не рада, что пришла сюда!
– Соберись. Ты самый мужественный человек из известных мне живущих на планете людей. Ну… После меня конечно… – Сапрыкин подмигнул и улыбнулся ей. – Ты сама хотела знать правду. Вот теперь живи с этим. И береги это. Охраняй это.
– Но я не понимаю как… Как это до сих пор могло оставаться тайной, Анатольевич? Ведь и банды, и потом после банд, столько раз обыскали эти склады. Почему никто об этом не знал?
– Об этом знали, Жанна. Об этом знали капитаны подлодок и старшие офицеры, ответственные за ракетное вооружение. Но они все были на боевых постах, где и погибли во время ударов. Об этом знало несколько старших офицеров из группы охраны складов. И они погибли, приняв первый бой с теми, кто хотел взять склады под контроль. Апокалипсис пережило три человека, знавших этот секрет. Один из них перед тобой. Второго я ликвидировал, когда понял, что все выходит из под контроля и власти больше нет, а он склонялся к тому, чтоб войти в какую то из банд. Третий пропал, вместе с семьей. Некоторое количество лет спустя я нашел его. Точнее то, что от него осталось. Он увел семью туда, в эти подземелья. И жил там с ними… А потом, похоже, его родные вымерли. Когда я нашел их останки… То… В общем, он извлек из контейнера одну из боеголовок. На ней было восемь отметин от пуль пистолета Макарова. Он стрелял в боеголовку. Но даже если в нее кинуть гранату, то взорвется лишь граната. Нельзя привести в действие атомный боеприпас, если он не на боевом взводе. Странно, что он это забыл… В общем, сменив обойму в пистолете, он выстрелил себе в голову. Я даже представить не могу, как он жил там годы под землей… Но, надо отдать должное. Он унес эту тайну в могилу. А что до того, почему никто ничего не нашел… Там, в ангарах, полы из особо прочных и массивных силикатных блоков. Кому придет в голову их выковыривать? А ведь некоторые из них – это люки в шахты с подъемниками, в которые способен уместиться грузовик. Процедура ввоза или вывоза особых изделий происходила так: ночью, группа офицеров с соответствующим допуском к секретам закрывалась в нужном ангаре. С ними охрана из ребят вроде меня. Далее, при помощи некоторых манипуляций, ящики и другое имущество, что находилось на полу, над люком, перемещалось в сторону. Люки вскрывались. Люди опускались в подземелье и доставляли на подъемник то, что значилось в секретной накладной. Поднимали наверх. Закрывали люк. Возвращали то, что находилось на этом люке. Ставилось все на место с ювелирной точностью. А утром на склад приезжали грузовые машины с конвоем. Ни водители, ни конвой, ни большая часть охраны склада не имели понятия, что и откуда взялось. К тому же, если помнишь, там хранилось много бутафории. Так что все думали, что боеголовки хранятся в верхних ангарах, и понятия не имели о подземельях. О них знали разве что те, кто их строил. Но строителей, насколько я знаю, привозили из других регионов России. Более того, по контракту они не должны были знать, где находятся и что строят. А может, это вообще было построено при СССР. А уж там секреты хранить умели.
Пораженная всем только что услышанным, Жанна хмуро смотрела в сторону складов, пытаясь мысленно оценить разрушительный потенциал упрятанного под землей дракона.
– Как в старинных сагах, – усмехнулся Евгений Анатольевич. – Владыка тьмы и зла заточен в подземелье. И я охраняю его темницу. После меня, этим займешься ты.
– Что же это получается, дядя Женя? Еще до войны на ремонт встала лодка и ей должны были заменить реакторы. Старые выгрузили и увезли. Новые установить не успели. И вот уже много лет приморский квартет ремонтирует эту лодку, и тщетно пытается найти, где хранятся реакторы для нее. Так?
– Все так, – Сапрыкин кивнул.
– И эти реакторы здесь? Восемь штук? Хотя лодке нужно всего два. Почему ты им не отдашь эти реакторы?
– И как я это сделаю, Жанна? Придя за реакторами, они увидят и боеголовки. В верхних ангарах до сих пор есть твердотопливные носители. Все элементы пазла. Соедини боеголовки с носителями. Загрузи получившиеся ракеты в лодку. Загрузи туда же реакторы. И на твои плечи свалится самый дьявольский соблазн, самое чудовищное искушение, которое только можно себе представить. Ведь в твоем распоряжении окажется арсенал, способный опустошить территорию размером с Европу, и лодка, способная пересечь весь земной шар. Много лет назад победило искушение, а не разум. И цивилизации не стало. Что победит в этот раз?
– Да, ты прав, – вздохнула Жанна.
– Ну, это обычное явление, – Сапрыкин усмехнулся. – Ладно. Скоро начнет темнеть. Никто здесь так и не появился. Видимо я переполошился зря. Садись на коня…
– В паре километров меня ждет брат. Митя. Там и моя лошадь. Надо поймать какую то дичь, чтоб объяснить, зачем ты вдруг отправился в сопки.
– Уже поймал, Жанна. У меня в мешке три зайца.
* * *
Это не могло привидеться всем троим сразу. Александр Цой видел сейчас то же самое, что только что разглядели в бинокль и Андрей и Женя. Примерно в четырех с небольшим километрах от катера, на правом склоне небольшого ущелья, были уцелевшие дома. Среди них сновали люди. И это не три предполагаемых вулканолога. Людей гораздо больше. Но, самое главное, на одном из зданий развевался американский флаг.
– Что за шутки? И что это за люди? – проворчал Александр.
– Неужели не ясно?! – нервно вскинул руки Жаров. – Это американцы! Они высадили все таки свой десант! Это оккупация!
– Извини, конечно, Андрей. Но как то иначе я себе представлял военный десант и оккупационную армию. Там я вижу женщин. Детей…
– Что это меняет?! Они замаскировались! Посмотри! Там же вокруг танки! Бронетехника!
Цой на мгновение оторвался от бинокля и с сомнением взглянул на Жарова. Но тот говорил, точнее, восклицал, с такой убежденностью в своих словах, что Александр поневоле и в самом деле стал искать взглядом военную технику.
– Андрей, там нет никаких танков.
– Смотри внимательней! Они повсюду! Вон, в низине холмики!
– Где? Черт, Андрей, да это же старые разбитые машины, кустами заросшие. Их с верхних улиц туда ударной волной накидало, наверное. Никакие это не танки!
Андрей вырвал из рук Цоя бинокль:
– Они хотят, чтобы ты так думал! Очнись! Это вторжение!
– Там действительно нет никаких танков, Жар, – вздохнул Горин. – Однако машина вулканологов там есть. Они уже добрались сюда.
– Я так и знал! Они в сговоре с американцами! И у Крашенинникова водородная бомба! И они применят ее против нас!
– Да погоди ты орать, Андрей! – воскликнул Цой. – Как они ее применят, если она уничтожит здесь все, в том числе и их самих?! И как вулканологи могут быть в сговоре с американцами?! Если бы мы их не выгнали, то они так и продолжали бы жить в казарме на противоположном берегу!
– Все это уже не важно! – Жаров быстрым шагом направился к катеру.
– Куда ты пошел?
– Нам надо вернуться. Нам надо объявить мобилизацию! Это война! И мы сбросим интервентов в Тихий океан!
Глава 2. Сложные вопросы
Здание было не столь велико, как казарма. Но много ли места надо для трех человек?
Окна предстояло заделать к зиме. Либо раздобыть стекла для них, что в перемолотом ударными волнами Петропавловске было маловероятным. Антонио был очень рад, что из их нового дома открывался прекрасный вид на Авачинский вулкан, который стал вдвое ближе, чем раньше. Первым делом Квалья выбрал место для себя и там же стал монтировать телескоп. Это было достаточно просторное помещение в левом от входа торце здания. Михаил и Оливия не мешали ему и не просили заняться чем то другим. Здание, которое, похоже, было каким то придорожным кафе когда то, с несколькими гостиничными номерами на втором этаже, больших усилий по уборке внутренних помещений не требовало. Это уже до них сделали американцы. Похоже, кто то из них хотел обустроить здесь бар, но их ферма еще не способна была давать достаточно ресурсов, чтоб производить не только пищу, но и алкоголь. Рядом с их новым домом, на вершине холма, имелась ровная площадка и здесь, похоже, американцы упражнялись в стрельбе. Судя по количеству гильз и отметинам от пуль на бетонных блоках с мишенями, недостатка в оружии и боеприпасах к нему беженцы с алеутских островов не испытывали, что навевало на Крашенинникова мрачные мысли. Ближе к вечеру, они поработали над своим новым жилищем достаточно, чтобы заслужить сегодня спокойный сон и оставить остальные труды для нового дня. Да и Оливии не терпелось спуститься вниз по склону, в американскую общину и познакомиться со своими соотечественниками.
Михаил не горел желанием общаться с новыми соседями, справедливо полагая, что он уже сказал достаточно в беседе с шерифом. Но и оставлять Оливию одну, пусть даже и с ее соплеменниками, он не желал.
Они вышли из нового жилища, и Квалья присоединился к ним. Солнце уже касалось вершины той сопки, на которой они недавно прятались от цунами. Поразительно, как расстояние способно изменить до неузнаваемости местность, в которой они прожили столько лет, и которая теперь была где то там, далеко, за водами Авачинской бухты.
– Посмотри, Миша, как мило, – улыбнулась Собески. – Они все собрались у костра.
Оливия немного ошиблась. Костер был не один, поскольку собралось около двух сотен человек, или даже больше. Люди общались между собой, что то грели на огне, кто то играл на банджо, и ему аккомпанировала губная гармошка и гитара. К своему неудовольствию, Крашенинников заметил, что на доме шерифа теперь не один флаг, а два. Вторым флагом было желтое полотнище с изображением скрученной в пружину гремучей змеи в центре и надписью под ней: – Don’t tread on me .
Неторопливым шагом к ним шел Карл.
– Хай. Я как раз шел к вам. Хотел пригласить на наше вечернее собрание. Люди хотят узнать о вас больше. И у них очень много вопросов.
– У меня тоже вопрос, Карл, – произнес Михаил. – Прямо сейчас.
– Конечно, сэр. Я слушаю.
– Что это? – Крашенинников указал на желтое полотнище со змеей.
– Ах, это? – шериф усмехнулся, на мгновение обернувшись. – Это флаг Кристофера Гадсдена. Один из первых флагов моей страны. Еще времен войны за независимость.
– Вам мало одного флага? – Михаил хмуро смотрел на американца.
– Знаете, в гораздо позднее время, этот флаг часто использовался как символ разногласий с действующей властью. В данном случае он символизирует то, что находящиеся здесь люди никак не представляют интересы госдепартамента, Пентагона или ЦРУ. Мы простые американцы.
– И вы думаете, что этот Гадсденовский флаг поможет? Что люди с того берега поймут, что он символизирует?
– Если не поймут, я постараюсь объяснить. Надеюсь, с вашей помощью. Но флаг Соединенных Штатов со своего офиса я не сниму. А теперь идемте со мной. Пора всем познакомиться.
Разговоры начали стихать, когда вулканологи приблизились к поселенцам. Умолкли банджо и губные гармошки. Взоры обратились к новичкам. И во взглядах этих Крашенинников видел разное. Подозрительность, недоверие, враждебность, любопытство. Но не только это. Кто то смотрел приветливо, с теплотой и даже радостно. Встреча новых, живых и вполне цивилизованных с виду людей, очевидно, не могла не радовать.
– Присаживайтесь. – Шериф указал на большое бревно, лежащее с противоположной от поселенцев стороны в нескольких метрах от центрального костра. Бревно находилось чуть выше по склону и все беженцы с Алеутских островов без труда смогут видеть своих новых знакомых. Сам Карл повернулся лицом к своим соплеменникам.
– Мои собратья американцы ! Жители Нью Хоуп! Как вам всем уже известно, в нашей общине появились неожиданные гости…
– Они назвали свое поселение «Новая надежда»? – шепнул Квалья. – Тогда быть может, мы назовем наш новый дом «Возвращение джедая»? Хотя нет… «Империя наносит ответный удар»! Точно!
Крашенинников прикрыл лицо ладонью:
– Черт тебя дери, Тони, не вздумай меня сейчас смешить.
– Хотя, я думаю, будет не совсем корректно называть этих людей гостями здесь, – продолжал шериф. – Эти люди много лет прожили в данном регионе. Они знают его гораздо лучше нас. Более того. Один из них родился здесь. Вырос в городе, который здесь был когда то, и работал здесь. Это, – он указал на Крашенинникова, – русский, Михаил Крашен никонофф…
– О, великий Зевс, ткни в этого сбирро молнией, – простонал Квалья, морщась от произношения фамилии его друга.
– Тони, угомонись уже, – прошептал Михаил. – На Камчатке не бывает молний . И Зевс греческий бог, а не римский.
– Неаполь все же греки основали…
– Помолчите вы оба, – шикнула на них Оливия.
Тем временем шериф продолжал свое вступление:
– Волею судьбы, здесь оказался гражданин Италии. Антонио Квалья. Вот он.
– Всем привет! – махнул рукой Тони.
– Но самым неожиданным, конечно, является то, что среди наших новых друзей…
– А почему мы должны быть уверены, что это друзья, Карл?! – крикнул кто то из толпы.
Шериф окинул всех взглядом и, сдвинув свою шляпу на затылок, кивнул:
– Так. Быть может, сначала договорю я, потом свое слово скажут эти трое людей и уже после этого вы начнете задавать вопросы? Как вам такая гениальная мысль, черт возьми?
Большая часть поселенцев одобрительно закивала.
– Замечательно, – снова кивнул шериф. – И лично тебе, Гувер, я докладываю, что у нас американская демократия, а не сборище хиппи на Вудстоке! Так что если еще раз посмеешь меня перебить, я быстро надеру тебе зад! Итак. Это – миссис Оливия Собески. И она из Монтаны. Она гражданка Соединенных Штатов Америки. – Риггз повернулся к ней: – Прошу вас, миссис Собески.
– Что? – она поднялась, и растерянно посмотрела на шерифа. – Что мне говорить?
– Расскажите, как вы здесь оказались. Как выживали. Расскажите об этом месте. Прошу, не волнуйтесь. Перед вами ваши соотечественники и им будет интересно вас выслушать.
– Привет… Здравствуйте друзья… Я – Оливия… – начала сбивчиво говорить Собески, при этом робко улыбаясь и до сих пор с трудом веря, что перед ней действительно ее живые соотечественники.
* * *
Мотыльки и комары тихо бились о стекло большой масляной лампы, будто им настолько вся эта жизнь осточертела, что они решили самоаннигилироваться в пламени, к которому не подпускало это подлое стекло.
Андрей Жаров поднял воспаленные от недосыпания и нервозности глаза на вошедших. Цой впустил вперед себя клуб табачного дыма и переступил порог. За ним вошел Горин.
– Пятнадцать человек от Вилючинска и пятнадцать от Приморского будут на причале, на рассвете. С оружием и боеприпасами, естественно, – сказал Женя.
– Итого тридцать? А чего так мало? – развел руками в возмущении Андрей.
– Потому что мы не можем забрать все автоматические оружие из общин, Жар, – ответил Цой. – Или ты забыл? Вместе с нами – тридцать три человека.
– А Никита?
Женя и Александр переглянулись.
– Это не лучшая мысль, втягивать его в эту историю, – сказал Горин. – Ты и это забыл? Он утром уезжает в Рыбачий. Какие то железяки там хотят собрать для ремонта жилищ. Нам бы Сапрыкина подключить.
– Да пошел он к черту! – бросил Андрей.
– Жар, он профессиональный диверсант…
– Да старый он пень! Пенсионер!
– Он нужен нам, Жар!
Андрей поморщился, мотая головой:
– Слушайте, да он нас на хрен пошлет и откажется. А я не буду перед ним унижаться и просить. Ясно?
– Тебя никто и не заставляет, – пожал плечами Цой, покусывая мундштук трубки. – А чего это ты там пишешь?
Андрей отложил перо и взглянул на только что заполненный черными строчками текста лист бумаги:
– Да уже написал, собственно. Это воззвание к нашему народу. Речь, которая должна вдохновить людей на освободительную войну.
– Черт возьми, Андрей, ты вообще о чем?! – воскликнул Горин. – Какая освободительная война?! Нас что, захватили и оккупировали?!
– Жень, ты что, идиот? Ты флаг видел?
– А ну, дай почитать, – Цой взял листок и уставился в текст, попыхивая трубкой. Чем больше он вчитывался в написанное его другом, тем более хмурился и мрачнел. – Что за… Вековечный враг? Убийцы наших отцов и матерей? Рабовладельцы? Орды иноземных варваров?! Андрей, да ты в своем уме?!
– А что не так?! – крикнул мгновенно вскипевший Андрей. – С чем ты, чтоб тебя, не согласен?!
– Орды варваров?! Какие орды, Андрей?! Я человек двадцать насчитал! Может тридцать! И среди них, между прочим, дети! Это они убийцы отцов и матерей?!
– Из них вырастут убийцы!
– С чего ты вообще это взял?! Ты хоть понимаешь, что наши люди верят нам?! – негодовал Цой. – Понимаешь это?!
– Разумеется!
– И если перед нашими людьми выступить с такой речью, то они в нее поверят! Поверят в этот кошмар! И все, назад пути не будет, если ты зарядишь их ненавистью, как ружье патронами!
– Назад пути не стало в тот день, когда лопнул вон тот мяч! – Жаров указал рукой на тот самый спортивный снаряд, который хранился как реликвия в их «тронном зале» уже долгие годы, напоминая о дне, когда они, еще будучи детьми, играли в «квадрат» на школьной площадке.
– И ты хочешь вернуться в тот день?! В ту войну?! Ты хочешь продолжить тот ужас, который когда то начали какие то скоты?! Нельзя выступать с такой речью перед народом, Андрей! – Александр взмахнул листком бумаги. – Нельзя! Женька! А ты что молчишь?! Или ты согласен с ним?!
Цой всучил Горину бумагу, и Женя пробежался взглядом по тексту:
– М да, Андрюха, это явный перебор. Не хватает слов про святую землю, крестовый поход и про смерть неверным.
– Да вы охренели оба что ли?
– Ты погоди, Жар. Не кипятись. Мне вам обоим есть что сказать. Сейчас главная проблема в том, что в их поселении Крашенинников. Машину мы все разглядели, не так ли? В свою очередь, проблема не в Крашенинникове, как таковом, а в водородной бомбе…
– Вот, вот оно! – вскинул руки Цой. – Вы вдумайтесь только! Мы поспешили! Погорячились! Даже если вы это не признаете, то я признаю! Мы погорячились и совершили ошибку, изгнав этих вулканологов отсюда. И с чем мы столкнулись в итоге?! А с тем, что нам теперь любой ценой надо вернуть Крашенинникова и забрать у него бомбу! Так вот и с этими американцами горячиться нельзя! Нельзя спешить и действовать на эмоциях!
– Саня, я согласен с тобой, в общем то. Но дай договорю, – поднял ладонь Женя. – Итак. Миша у них. И Миша нам нужен. Завтра мы не атаковать должны американцев, а выйти на контакт и попробовать вернуть его обратно. В конце концов, здесь их дом, который они неплохо обжили за столько то лет. Мы вернем все их имущество и даже больше. Отменим приговор, извинимся, все что угодно, лишь бы заполучить Крашенинникова, а вместе с ним и бомбу. А вот когда у нас будет бомба, то эти американцы вообще не проблема. Они никак не смогут угрожать нам, если у нас будет эта бомба.
– И что, пусть они живут на нашей земле, так что ли?! – рявкнул Жаров.
– Слушай, Андрей, земли у нас много, а людей мало. Но это ладно. Я ведь думаю, что не от хорошей жизни они сюда пришли. Когда мы были в походе и искали того зверя далеко в сопках, то на западе, за горой Вилюй, видели, что с природой что то странное творится. У нас тут, быть может, один из немногих, если не единственный, оазисов, пригодных для нормальной жизни и земледелия.
– Им здесь не место, Гора!
– Я тебе еще раз говорю, не в этом дело сейчас. Наша главная цель – Крашенинников. Заполучим его, значит, заполучим бомбу. А с таким оружием, нам и воевать ни с кем не придется. У нас будет ядерная монополия.
Андрей задумчиво уставился в потолок, размышляя над словами Горина. Все же ему пришлось признать, что здравое зерно в них имелось. Поднявшись со стула, они принялся расхаживать по помещению и остановился у окна.
– Ладно. Может ты и прав. С речью пока повременим и будоражить людей не будем, до поры до времени. А завтра попробуем провести что то вроде переговоров.
– Тогда нам точно понадобится Сапрыкин, – произнес Александр.
– Зачем? – не оборачиваясь и глядя в окно, спросил Андрей.
– Он знает английский язык. Нам ведь нужен переводчик, не так ли?
– Возьмем Рому Мухомора. Он тоже знает.
– Рома восстанавливает свой дом. Все таки у него внуки малые. Двое. А дочка третьего ждет. И мужа она, кстати, во время землетрясения потеряла. Он никуда не поедет. Мобилизацию мы ведь не объявляли и берем пока самых надежных и неболтливых. Нам нужен Сапрыкин.
– На кой черт тебе этот старик? – обернулся Жаров.
– Этот старик, по сути, сделал из нас тех, кто мы есть теперь. Не надо о нем так, Андрей.
Жаров скривился и снова отвернулся к окну:
– Я его уговаривать не буду.
– Предоставь это мне, – сказал Цой и торопливо запихал в карман куртки несколько листков бумаги, в том числе и ту ужасную речь, которую написал Андрей.
– Как знаешь. Только не забудь поспать сегодня. Завтра трудный день нас ждет. Я, пожалуй, тут переночую. – Жаров отошел к стоящему в углу топчану и улегся на него. – Лампу погасите, как будете уходить.
Уже через несколько минут Цой и Горин стояли на улице, перед школой.
– Жень, тебе не кажется, что Андрея начинает уже здорово заносить? Он теряет контроль над собой.
– Просто у него свое собственное мнение, – пожал плечами Горин.
– Это уже не мнение, Жень! Тут уже патология!
– Саня, я теперь с тобой не соглашусь. Тебя не тревожит, что поблизости американцы?
– Конечно, тревожит. Но меня вообще бы тревожила группа людей, оказавшихся поблизости и о которых мы ничего не знаем. И не важно, чьи это были бы граждане. Но… Когда я детей увидел. Все как то по другому восприниматься стало, понимаешь? Тут разобраться надо.
– Вот завтра и разберемся. Надеюсь. Ты, Саня, не забывай, что сейчас главная проблема, это бомба.
* * *
Оливии нужно было совсем немного времени, чтобы преодолеть мешавшую ей поначалу растерянность и робость. Сейчас она уже говорила уверенно и ярко, рассказывая своим соотечественникам о том, кем она была в Америке, и кем был ее отец. О том, как она оказалась на Камчатке и о своей работе. О том страшном дне и временах и событиях, наступивших после. Казалось, она хочет охватить все эти годы, не оставляя никаких мелочей. Михаил заметил, что Оливия при всем при этом старалась обходить острые углы и даже не упомянула о своем не очень положительном отношении к приморскому квартету. Она пыталась быть объективной и честной и в то же время избегала любых мелочей, которые так или иначе могли создать негативный образ общин на другом берегу Авачинской бухты.
Уже который раз Оливия заставила Михаила восхищаться ею. Первоначальные опасения о том, какую именно оценку даст она местным жителям, были напрасны. Собески рассказала, как им, пережившим крушение вертолета, оказали помощь. Не забыла упомянуть о том, что за все годы после избавления от банд, никто не пытался напасть на них или ограбить. Но главную проблему никак не обойти и не сгладить. Ее не замолчать и не скрыть. Их изгнали из за того, что она американка. А это ломало самое идиллическое представление о нравах местных, какое только могло быть.
Собески смолкла после долгого монолога, и по толпе прокатился шелест тихих голосов. Поселенцы обсуждали все, что только что услышали. Оливия вернулась к бревну и села рядом с Михаилом. Теперь она снова выглядела какой то растерянной, как в самом начале своей речи.
– Боже я, кажется, все испортила… Я что то не то сказала, – прошептала она, глядя на то, с каким волнением люди по другую сторону от костра что то обсуждают.
– Что ты, милая. Ты молодец. Ты была на высоте, и я горжусь тобой! – Михаил приобнял ее за плечо.
– Ну что ж, мы благодарны вам, миссис Собески, за ваш исчерпывающий и весьма познавательный рассказ, – громко провозгласил шериф. – Теперь, я думаю, настала очередь выслушать то, что поведает нам Михаил. Прошу сэр…
Крашенинников поднялся и сделал несколько шагов вперед.
– Как хорошо, что про меня все забыли, – улыбнулся Квалья. – Но если вдруг и мне придется говорить, то я скажу: «Привет, я Энтони и я алкоголик».
– Перестань, – вздохнула Собески.
– Я Михаил Крашенинников. Можете называть меня просто Миша или Майкл. Так вам будет проще. Я вулканолог и уроженец города Петропавловска Камчатского, который находился когда то здесь, на этом месте, – заговорил Михаил, обращаясь к поселенцам. – Мне, признаться, не очень понятно, что я могу вам еще сказать, особенно после того замечательного рассказа, что вы услышали от Оливии. Собственно мне нечего добавить к ее рассказу.
– И все таки, Миша, мы все с нетерпением хотим выслушать вас, – произнес шериф. – Попробуйте рассказать то, что сейчас очень волнует всех нас. Насколько те люди, находясь в плену ложных представлений об американцах, могут быть опасны для нас?
– А этот Карл очень даже не прост, – шепнул Оливии Антонио. – Похоже, он хочет подвести нас к тому разговору, что у нас состоялся с ним днем. И если ты помнишь, на некоторые его вопросы мы отвечать отказались. А теперь нам придется отказать толпе? И что же будет после? Мне кажется, чертовски хитер этот шериф…
– Опасны ли для вас те люди? Опасны ли для вас мои соотечественники? – вздохнул Крашенинников. – Это очень сложный вопрос. И уж поверьте, я не хочу лжесвидетельствовать…
– Ну, так ответь, черт возьми, прямо! Да или нет?! – раздался возглас из толпы.
– Да с чего ты решил, что этот русский будет говорить нам правду?! – выкрикнул кто то еще.
Толпа загудела.
– Погодите… Погодите, дайте мне сказать… – растерянно развел руками Михаил, но его, похоже, никто не слышал.
– Тише! – заорал шериф. – Тише я сказал!
Тут же над толпой стал возвышаться поднявшийся Рон Джонсон.
– Ну ка успокойтесь все! – как раскаты грома, обрушились на всех слова Джонсона.
Это помогло, и толпа заметно стихла.
– Послушайте, именно правду я и хочу говорить. Но правда в первую очередь требует понимания. Ее недостаточно просто принять, как религиозную догму! То же самое и в отрицании правды! Без попыток понять ее, она ничего не стоит, хотя именно правда и есть одна из высочайших ценностей!
– Говори без этой патетики и философии! Говори проще! – снова выкрики из толпы.
– Проще?! – нахмурился Михаил. – Ну, тогда первое, что вы должны уяснить, так это то, что нельзя на сложные вопросы давать простые ответы! Простые ответы на сложные вопросы порождают экстремизм, терроризм, расизм! Я думаю, здесь следует напомнить, что сто лет назад германский народ пребывал в очень тяжелом положении! И вот они задавались вопросами: а почему так? Это были сложные вопросы, потому что на их положение влияла сумма разных факторов. Но пришел Гитлер и дал им простые ответы. Очень простые! А ведь большинству людей легче, когда ответ прост как рецепт яичницы с беконом! И потому они поверили, когда он дал им простой ответ – во всем виноваты евреи и коммунисты! А когда ни тех, ни других в Германии не осталось, он убедил их наброситься с жадностью голодного зверя на соседние страны! А вспомните террористические атаки! Они обрушивались на нас, на вас и на многие государства мира! Какая сила заставляла тысячи людей становиться убийцами невинных гражданских?! Какая сила заставляла становиться террористов смертниками?! Сила очень простых и даже примитивных ответов на очень сложные вопросы! И эти ответы им готовили их вербовщики и фальшивые проповедники! Почему мир не справедлив?! А потому что вон те люди виноваты в этом. Все без исключения! Но если ты убьешь хотя бы десяток из них, то обретешь рай! Все просто! А какие ответы были удобнее для нас, о феномене терроризма? Самые простые, конечно же! Они ненавидят нас и убивают, потому что мусульмане! И ложь накладывалась на ложь, образуя гигантскую пирамиду лжи, раздавившую весь мир! Простые ответы вели тысячи средневековых людей в ужасные, кровавые крестовые походы. И люди убивали в них и умирали в них за простые ответы, которые скармливали им как ветхозаветную чечевичную похлебку! Так что простых ответов я вам не дам! Если я скажу, что люди на той стороне не представляют угрозы для вашего поселения, я не буду до конца честен. Если же я скажу, что те люди все же представляют угрозу, то вы сразу решите, что там враг. Что там злодеи и террористы! Но ведь и это не верно! Там живут хорошие люди! Но они, как и вы, вышли из другого мира. Из мира, где в любом уголке планеты каждый, обладавший контролем над средствами информации, а по сути, орудиями пропаганды, плел свою сложную паутину лжи, сотканную из прямых нитей простых и примитивных ответов. Но когда в том мире не осталось свободного от этих паутин пространства, кто то зажег спичку и все вспыхнуло. А теперь большинство из тех, кто пережил тот всепожирающий огонь, думают, что спичку зажег кто то с другого берега. Конечно, вы и они разные, в силу того, что в различных событиях и условиях шло построение нации. Но насколько вы разные, настолько и одинаковые. Хотя бы в части имеющихся предубеждений, стереотипов и страхов по отношению друг другу.
– Так что нам делать, черт возьми?! – закричали из толпы.
– Если бы у меня были готовые рецепты, я бы их дал! У меня нет готового ответа на вопрос – что делать! Но я убежден в одном, конфликта между вашей общиной и людьми с того берега необходимо избежать любой ценой!
– Да он голову нам морочит! Это все уловки!
– Где уловки, он вроде правильные вещи говорит!
– Это чтоб усыпить нашу бдительность!
Шум снова начал наполнять толпу. В ней все таки были те, кто прислушивался к словам Михаила. Но, похоже, подавляющее большинство действительно хотело простых ответов и ничего более. Но шум длился недолго. Из толпы поднялся человек, и Крашенинников узнал его. Это был Марк Моусли.
– Сколько там человек? Сколько у них оружия?! Есть ли тяжелая техника?! – выкрикнул он. – Это ведь очень простые вопросы и мудрить с ответами тут не надо, верно?!
Михаил медленно повернул голову и уставился на шерифа. Тот сидел на пеньке, глядя куда то в сторону, и задумчиво покусывал соломинку. Но Крашенинников все же заметил едва уловимую ухмылку в уголках его губ. Теперь Михаил не сомневался, что Карл специально разыгрывал спектакль с этим Моусли и они заодно. Очень просто было отказаться отвечать на этот вопрос, когда они втроем сидели перед шерифом и добродушным Джонсоном. Но теперь придется отказаться отвечать на этот вопрос перед сотнями людей. И те ждали ответ, поскольку шум сразу притих, после того как Моусли громко объявил то, что так интересовало Карла, а теперь и всех.
Михаил казался совершенно растерянным. Он взглянул на Оливию и Антонио, что сидели позади, на бревне. В глазах Собески читалось отчаяние. Она прекрасно понимала, в каком положении оказался ее возлюбленный. Он мог бы солгать, но это шло вразрез с выбранной им линией поведения и желанием предотвратить войну. Он мог бы сказать правду, и это делало бы его предателем. А что будет, когда он откажется отвечать перед этой толпой? Антонио просто мотал головой. Он был всецело на стороне Михаила и дал понять, что он в этой ситуации отказался бы отвечать. Квалья понимал, что именно такой ответ его друг видел сейчас единственно правильным.
– Я на такие вопросы отвечать не намерен! – громко заявил Крашенинников, и толпа буквально взорвалась. Люди вскакивали с мест, и в его адрес сыпались проклятия и угрозы. Конечно, было много и таких, кто не был одержим паранойей обоюдной ненависти. Но они вели себя куда спокойней. Именно поэтому, громче всех были сторонники агрессивных действий. Именно поэтому, казалось, что их абсолютное большинство. Голоса разума, как правило, всегда тонут в таких бурях…
Михаил взял за руки Оливию и Антонио.
– Идем домой. И поскорей.
Видя, что они уходят, толпа зашумела еще больше и отдельные группы начинали выдвигаться из нее, чтобы догнать. Рон Джонсон быстрым шагом подошел к шерифу.
– Не сработало, Карл. А ведь я тебя предупреждал.
– Как же мне не нравится, когда ты меня предупреждаешь и оказываешься прав, – сказал Риггз, выплевывая соломинку и тяжело вздохнув.
– Что дальше, Карл? Ты позволишь толпе линчевать их?
Шериф смерил здоровяка многозначительным взглядом и покачал головой:
– Держись рядом, иначе они линчуют меня.
Риггз встал между уходящими вулканологами и толпой поселенцев:
– А ну тихо! Я сказал, тихо!
– В чем дело, Карл?! Останови их! Верни их и заставь ответить на этот вопрос! Он не ответил! – кричали из толпы.
– А что вы, собственно, ждали?! Поставьте себя на место этого русского и скажите мне, стали бы вы сами отвечать на такой вопрос?!
– Значит, его надо пытать! – выкрикнул кто то. – Эй, Джонсон! Тебя же учили делать это профессионально!
– Знаешь, приятель, я что то подзабыл, как это делается! – лицо Рона скривилось в угрожающей ухмылке. – Что если перед тем, как начать их пытать, я потренируюсь на тебе?!
– Эй, Карл! Но на том берегу русские!
– Ты бы предпочел, чтоб там были какие нибудь афганцы, северные корейцы или кто? Ты в России, болван! А о том, что на том берегу есть люди, мы подозревали, да еще и знали и раньше! Что изменилось вдруг?!
– Но надо что то делать!
– Что, например? Загнать их в резервацию? Подарить им отравленные оспой одеяла?
– Какого черта ты несешь, Карл?!
– Это вы, какого черта тут орете! Ничего не произошло! А этот русский был с нами честен! И он не желает, чтоб мы конфликтовали!
– Но он не ответил на вопрос!
– Точно так же поступил бы и я!
– А что если они нападут?!
– Значит, мы будем защищаться!
– И все?! Лучшая защита – это нападение! Мы должны ударить первыми!
– Черт тебя дери, Гувер! Что то мне подсказывает, что если русские и нападут на нас, то только потому, что среди нас есть такой кретин, как ты!
– А ты просто трус! – заорал розовощекий морщинистый Гувер.
Карл громко хмыкнул. Затем расстегнул пояс с двумя револьверными кобурами и опустил на траву. Сверху положил свою шляпу.
– Ну что ж, смельчак, подойди сюда и скажи мне это в лицо, – спокойно сказал шериф. – И вообще. Кто из вас, крикунов, считает, что рожденный славной землей штата одинокой звезды , Карл Монтгомери Риггз, является трусом, пусть сейчас же выйдет сюда и покажет, насколько он смелее меня!
Эмоции в толпе вдруг резко поутихли и кто то осторожно произнес:
– Эй, он же имел в виду, что ты русских боишься…
– Да это вы обделались от страха! Одного русского мы только что видели и что?! Он похож на дьявола?! Единственное, чего я боюсь – это человеческое скудоумие, которое не знает границ и ему не нужны въездные визы! Большинство бед человеческой расы от этого скудоумия! Посмотрите на себя! Орете и беснуетесь, как толпа линчевателей! Мы прошли все вместе через невиданные испытания! Мы преодолели тяжелейший путь! Смогли бы мы это сделать, если бы вы были такими же, накачавшими себя страхом и ненавистью идиотами в самом начале нашего пути?! Если сюда придут русские, мы будем с ними разговаривать! Если нападут, мы дадим достойный отпор! Но мы сможем разговаривать хотя бы потому, что в том доме поселились люди, которые свободно владеют и нашим языком и языком местных. И мы сможем дать отпор, если прекратим истерики и вернем в наши ряды единство и здравый смысл! Верните в свои бошки рассудок, черт возьми! Он нам всем сейчас нужен! Он нам нужен всегда! Это первое правило выживания!
* * *
– Чертов лицемер, – зло выдавил сквозь зубы Крашенинников, выглянув в окно.
То, что толпа остановилась, его нисколько не радовало. Сейчас, когда они оказались в этом поселении, он чувствовал себя будто на вулкане, который в ближайшие дни, а может и часы, непременно должен извергнуть из своих недр миллионы тонн серы и пепла.
– Мне кажется, эта штука нам не поможет, – вздохнул Антонио, вертя в руках арбалет.
– Да уж. Здесь нужна штука посерьезней. – Взгляд Михаила скользнул мимо американских беженцев и их домов куда то вдаль и остановился на далеком полукруглом холме.
– Посмотри ка, Миша. Этот Кинг Конг направляется сюда, – сказал Квалья…
Рон Джонсон неторопливо поднялся по склону к зданию, в котором обосновались вулканологи. За спиной у него был чем то набитый походный рюкзак, в руках штурмовая винтовка. Остановившись у отремонтированной минувшим днем двери, он постучал в нее.
– Чего тебе надо? – крикнул, высунувшись из окна, Крашенинников.
– Ребята, откройте, – улыбнулся, как ни в чем не бывало, здоровяк.
– Или что?
– Да ничего, – Джонсон пожал плечами. – Меня Карл попросил пожить с вами, какое то время. Для вашей же безопасности. Здание достаточно большое и я не буду вас стеснять.
– Ты точно не будешь нас стеснять, если пойдешь сейчас же к черту.
– Это грубо, Миша, – скривился Рон.
– Грубо?! Fuck you asshole! Вот это грубо! Ты думаешь, я не понял, что это все был спектакль, подготовленный этим твоим шерифом?!
– Послушай, Миша, люди напуганы. Им будет спокойней, и вы будете в безопасности, если я поселюсь здесь.
– Миша, впусти его, пусть останется, – сказала Оливия. – В самом деле, так будет лучше для всех. Особенно для нас.
– Милая, ты что, не понимаешь, что Карл приставил к нам надзирателя? «Большой брат следит за тобой!» – помнишь такую книгу?!
– Миша, ничего серьезней арбалета у нас все равно нет, – поддержал Оливию Квалья.
Хмурясь и понимая, что с таким положением дел придется все же смириться, Крашенинников посмотрел на Джонсона.
– Ладно. Останешься при одном условии. Я собирался заколотить все окна на первом этаже. И большую часть окон на втором. Если ты мне поможешь, и мы справимся до полуночи, ты останешься. Если нет, тебе тут делать нечего.
– Заколачивать окна? Какого черта, Майкл?
– Так, все, проваливай…
– Окей, окей! – поднял руки Джонсон. – Я пойду за досками, ладно? Вещи только оставлю.
После того как Михаил открыл дверь, Рон поставил свой рюкзак на пол и отправился за обещанными досками, повесив оружие за спиной. Закрыв за ним дверь, Крашенинников тут же распахнул рюкзак и начал досмотр вещей Джонсона.
– Миша, какого черта ты делаешь? – возмутилась Собески.
– То же, что и они. Они ведь обыскивали нашу машину, не так ли?
– Но это аморально, Миша.
– Я знаю, дорогая.
– Там есть что нибудь интересное? – спросил Антонио. – Быть может, журналы для одержимых сексом подростков? Ну, или одиноких итальянцев?
– Нет, брат мой. Тут, похоже, только предметы одежды и все.
Михаил вдруг вытянул что то большое и красное.
Оливия подошла ближе:
– Что это?
– Похоже, это полотенце.
– Такое огромное?
– Так ведь и Джонсон не маленький, – засмеялся Квалья.
Крашенинников поднял взгляд на друга и ухмыльнулся:
– Тони, надеюсь, ты не забыл взять свои краски, когда мы покидали казарму?
– Нет. Они со мной. А что?
Скомкав большое красное полотенце, Михаил швырнул его своему итальянскому другу.
– Пока спрячь это. Хочу, чтоб ты помог мне дать симметричный ответ этим американцам.
– Поверить не могу! – воскликнула Оливия. – Ты воруешь полотенце, Майкл?!
– Дорогая. Я вообще полон сюрпризов…
* * *
Несмотря на поздний час, голоса и смех в угловой квартире первого этажа дома на улице Кронштадтской не утихали. Сырость и свет масляных ламп привлекали туда мошкару, но и это не мешало общению.
– Выдумал, небось, байку эту, дядя Женя?! – смеялся Борис Хан, отпивая хвойный чай.
– Нет, я на полном серьезе, – мотнул головой Сапрыкин. – И это совершенно не выдуманная история. Тот полковник на самом деле заминировал входную калитку на своей даче и уехал в отпуск куда то на материк. И вот приезжает он через полтора месяца и пошел к себе на дачу. А о мине ловушке забыл напрочь. Тогда ему руку и изуродовало.
– Грешно смеяться, конечно, – вздохнула Жанна, – но как, черт возьми, он мог о таком забыть? Пьяный был?
– Вот чего не знаю, того не знаю, красавица. Но факт остается фактом. Сам себя взорвал. Но ведь это еще не все. После развала СССР, этот бывший политический комиссар отправился в Москву, в какую то новоявленную демократическую организацию, и заявил, что его искалечил коммунистический режим и КГБ. И ему поверили, стали выплачивать пенсию и сделали каким то заслуженным деятелем демократии и борьбы с тоталитаризмом.
– И что, никто даже не проверил, как на самом деле он покалечился? – удивился другой брат Жанны – Митя.
– Нет. А зачем? Он говорил то, что было нужно. Его версия была в тренде. Зачем правда, если из нее нельзя сделать сенсацию? Так и происходила у нас смена политической парадигмы. А может и не только у нас. Правду ведь надо найти, перепроверить. Столько лишних телодвижений. Вранье удобней, потому что проще. Это как реферат написать. В старинные времена надо было сходить в библиотеку. Изучить материал. Систематизировать его. Кропотливо и аккуратно написать свой реферат, основываясь на изученном материале и полученных знаниях. А потом пришла пора всяких там интернетов. Никуда ходить не надо. Ничего писать не надо. Скачай реферат, распечатай, вставь свое имя и все. Его даже читать нет необходимости.
– Да мы с Митей понятия не имеем, что такое реферат, – улыбнулся Борис. – Нам было лет шесть или восемь, когда случилось это…
– Зато Жанна должна помнить. Кстати, это не конец истории про того полковника. Вы помните банду Скрипача?
– О, да, – вздохнул Митя.
– Конечно, – закивали Жанна и Борис.
– Так вот, Скрипач тот был родным сыном этого полковника. Вот такая «замечательная» семейка.
После этих слов Сапрыкин вдруг поднял ладонь и бросил взгляд в сторону окна. Затем осторожно взял одну из ламп и медленно двинулся к чернеющему в стене проему, жестом велев своим гостям продолжить разговор.
Семейство ительменов поняло все без лишних слов, и тут же речь зашла об охоте, рыбалке и планах на ближайшие дни.
Подойдя к окну, Евгений Анатольевич резко вытянул руки. В одной лампа, в другой пистолет. Тут же за окном кто то охнул и послышался звук падающего тела.
– Твою мать…
– Саня, это ты? Хорошо, что пришел. Я как раз подумывал о том, чтоб рассказать тебе о такой штуке, как ДВЕРЬ!
– Слышь, да помоги уже! – послышался голос Цоя.
Сапрыкин отложил лампу и оружие. Свесившись из окна, он протянул Александру руки и помог забраться в квартиру.
– Может уже объяснишь, что за странную моду взял приморский квартет, лазать ко мне через окно?
– У тебя во дворе, у входа в подъезд, люди у костра сидят, болтают. Не хотел светиться лишний раз.
– И с чего такая конспирация? Да и вообще, Саня, что у тебя за вид? Тебя что, пинали?
– Я разбился…
– Чего?
– На мотоцикле, говорю, разбился. Дай воды попить.
Евгений Анатольевич взял пустую кружку и налил туда из фляги родниковую воду.
– Держи. Должен заметить, что выглядишь как живой.
– Очень смешно, твою мать! Я же не насмерть разбился!
– Кто бы мог подумать… Так что стряслось?
Александр с жадностью выпил воду, словно только что вернулся из долгих скитаний по великой пустыне.
– Медведь.
– Медведь? – переспросил Сапрыкин. – А дальше мы сами должны догадаться?
– Я ехал в Вилючинск. И вдруг медведь посреди дороги. Огромный! Я руль вправо и полетел кувырком.
– Так он напал на тебя? – встревожилась Жанна.
– Да, как бы… вроде и не напал… Убежал в сопки, похоже.
– Уж не наша ли это старая знакомая, – сказала Жанна, взглянув на Сапрыкина.
– Большая зверюга была, говоришь? – нахмурился Евгений Анатольевич.
– Очень. Да не в этом дело. Нам твоя помощь завтра нужна.
– Знаешь что, Саня, ты меня извини, конечно. Но после сегодняшнего визита Жарова, который, между прочим, тоже ко мне в окно влез, я не очень горю желанием вам помогать.
– Да Жар вообще с катушек съехал, – поморщился Александр. – В том и беда. Он войну объявить хочет.
– Войну? Это кому, интересно? Как император Калигула, морскому богу Посейдону? Отправит всех на берег и заставит тыкать копьями в Авачинскую бухту?
– Да ты о чем вообще? Он американцам хочет войну объявить.
Сапрыкин посмотрел на Цоя снисходительным взглядом пожилого психиатра:
– Американцам?
– Да, – кивнул Александр.
– Войну?
– Да.
– Здесь?
– Да… Чего ты ухмыляешься вообще? Это смешно, по твоему?
– Саня, каким американцам?
– Как это, каким? Американским американцам, разумеется.
Евгений Анатольевич вздохнул, качая головой.
– Слушай, Саня, вы какой то тайник с наркотой нашли, оставшийся от банд, и упоролись что ли?
– Дядя Женя, я знаю, ты, конечно, любишь пошутить. Но сейчас я ухмылочку то с твоего лица сотру. На том берегу, в двадцати километрах от твоего дома, на севере Петропавловска, живут американцы.
Сапрыкин прошелся по комнате и уселся за стол.
– Это тебе Жаров рассказал что ли?
– Нет. Я сам их видел. Своими глазами, – категорично ответил Цой. – У тебя есть карта?
– Саня, моя квартира минут двадцать была под водой. На дне Тихого океана. У меня здесь ничего нет.
Жанна положила ладонь на плечо одного из братьев:
– Митя, сгоняй за картой. Покрупнее. Чтоб Петропавловск Камчатский с пригородами в деталях.
– Я понял, – Дмитрий Хан кивнул и направился к выходу.
– Митя, еще лист бумаги и карандаш захвати, – окликнул его Сапрыкин.
– Сделаю! Я мигом!
Когда он покинул квартиру, Евгений Анатольевич внимательно взглянул на Цоя:
– Ну, теперь давай рассказывай в деталях.
– Короче, отправились мы, значит, Крашенинникова искать…
– Вашу ж мать! – воскликнул Сапрыкин. – Какого черта вам еще от него надо?! Вам мало, что вы прогнали их?! Что теперь?!
Александр вздохнул, морщась, и извлек из внутреннего кармана куртки несколько листов бумаги.
– На, читай. – Он бросил их на стол.
– Что это?
– Несколько недостающих страниц того самого «Протокола О». Ты читай, читай.
Придвинув ближе лампу, Сапрыкин принялся изучать документ. Поначалу казалось, что делает он это через силу. С великой неохотой и борясь со скукой. Но с каждым абзацем выражение его лица менялось. А когда взгляд пробежал по заключительным строкам, по лицу Сапрыкина стало ясно, что все куда серьезней, чем даже в странном известии, что принес Александр Цой.
– Крашенинников? Один из тех, кто должен… Бомба?! Так вот о чем сегодня днем спрашивал Андрей? Об этой бомбе?
– А ты будто не знал? – усмехнулся Цой.
– Я не знал, черт тебя дери! Я ничего не знал об этой части протокола!
– Серьезно? – Александр изобразил удивление.
– Саня, ты меня плохо слышал? Ты думаешь, если я кубик Рубика умею собирать, то мне известны все тайны цивилизации?
– Да ладно тебе, не кипятись. Но это не самое стремное, кстати. Мы увидели поселок. Километрах в четырех от берега. Между двух пологих сопок. Там я насчитал двадцать или тридцать человек. И на одном из занятых ими зданий висит американский флаг. И там же стояла машина Крашенинникова. Он теперь у американцев. И, как ты уже заметил, он хранитель водородной бомбы.
Сапрыкин опустил голову и принялся массировать виски пальцами:
– Твою мать… Ну, приехали… Объект «Качели 1»… Двенадцать мегатонн…
– Так ты с нами, дядя Женя? – спросил Цой.
– Так вот, значит, откуда неизвестный труп и американская форменная куртка… Погоди, а что вы решили?
– Ну, Андрей хочет на них напасть. Даже вот такое обращение к народу написал, – Александр вынул еще один лист бумаги и положил перед Евгением Анатольевичем.
– Да вы охренели совсем?! – воскликнул Сапрыкин, прочитав и этот текст.
– Мы? – удивился Цой. – Это не я писал. У меня не такой красивый почерк.
– Но вы позволили Жарову это написать!
– Так у нас равные голоса, дядя Женя!
– Равные?! В последние дни я слышу только его! Может потому, что он кричит громче?! Так равные ли у вас теперь голоса?!
– Я что то не понял, – теперь со стула поднялся Цой. – Ты это к чему клонишь? Хочешь Андрея отстранить от власти? И это в тот момент, когда мы узнали, что поблизости находится поселение американцев? И это при том, что мы не имеем понятия о планах этих американцев, об их численности и оружии? Ты хоть понимаешь, что разброд и шатания начнутся в народе?
– А ты, Гора и Вишневский в состоянии удерживать баланс и повлиять на Андрея, чтоб он не наломал дров? И есть ли у вас резервные планы? Что вы решили?
– Мы решили уболтать Крашенинникова вернуться, – развел руками Цой. – Нельзя чтоб он и бомба достались американцам.
– Но будет очень здорово, что она, бомба эта, достанется Андрею? Это в его то нынешнем состоянии? А что если Крашенинников откажется?
– Да я не знаю, Анатольевич! Эта ситуация свалилась на нас внезапно, как то чертово цунами! Потому ты нам и нужен! И не только как переводчик, но и как… Как… Ну как башковитый чувак!
– Переводчиком я не буду.
– Почему?!
– Не факт что вы встретитесь с Крашенинниковым. Но если вы пойдете на переговоры с американцами, то они не должны знать, что кто то из нас владеет английским языком. Возможно, никто из американцев не знает русского языка. Тогда они пригласят на переговоры Михаила. Это понятно?
– Черт! – радостно воскликнул Александр. – Ну я же говорил, что ты нам нужен! С ходу такая толковая идея! А что, если он что то не то будет переводить? Ну, типа в своих интересах?
– Я почешу ухо и кашляну. А если все, вообще, из под контроля выйдет, то тогда уже сам буду переводить.
В квартиру Сапрыкина вернулся Дмитрий Хан. Он разложил на столе карту, и Цой тут же показал место, где они видели американский флаг. Сапрыкин отметил его карандашом.
– Ладно. Я с вами, – сказал он.
– Отлично! – хлопнул ладонями Цой. – Слушай, а можно переночевать у тебя? А то мотоцикл мой разбит. Чинить надо. А там, на дороге, медведь этот…
– Саня, оглянись. Где ты тут ночевать собрался? Видишь, бардак какой?
– Ладно, – вздохнул Александр. – Тогда пойду к Рубахе. У него дом вроде не пострадал от цунами. Мы за тобой на рассвете заедем и в Приморский. На завод. К тральщику.
– Хорошо, хорошо, – покивал Сапрыкин, изучая карту. – Проваливай.
Цой направился сначала к двери, но развернулся и покинул квартиру через окно.
Дождавшись, когда на улице стихнут удаляющиеся шаги Цоя, Евгений Анатольевич взглянул на Жанну.
– Ребята, мне нужна ваша помощь.
– Конечно. Что нужно сделать?
– Смотрите сюда. – Он обвел карандашом какую то возвышенность на карте. – Если бы у вас была машина, вы к рассвету добрались бы сюда?
– Машина? – Жанна задумчиво потерла ладонью шею. – Если в Елизово вот здесь и здесь сохранились мосты, то вполне возможно.
– Судя по всему, вулканологи без особых проблем менее чем за сутки добрались до Петропавловска на машине, которая движется вопреки здравому смыслу. Я же дам вам отлично сохранившийся японский внедорожник. Жанна, на ТЕХ САМЫХ складах, в северном ангаре, стоит эта машина. Я ей пользовался пару месяцев назад. Так что колеса за это время едва ли сдулись и аккумулятор не должен был разрядиться. Бак полный. Прямо сейчас мы с вами пойдем туда. Я возьму кое какое оружие и если что не так, то помогу оживить автомобиль. Дальше, вы без промедления едете вот в это место. Тут несколько холмов. Ваша задача состоит в следующем. Надо убедиться, что там нет никаких секретных постов американцев. Делайте все тихо. Если там американцы, ничего не предпринимайте, а возвращайтесь ко мне, если, по вашим оценкам, успеете до рассвета. Если же нет, то займите ближайшую безопасную высоту, с которой видно вот это место и вот этот участок бухты. Когда увидите тральщик, то зажжете там дымовую шашку. Ее я вам тоже дам. Это будет сигнал, что нужный вам район занят американцами. Но, не думаю, что они там есть. Едва ли они ждут какого то нападения и вообще, какого то контакта с нами в ближайшие дни. Хотя, конечно, неизвестно, что могли наговорить им вулканологи в порыве злости за свое изгнание. Итак. Если все чисто, займите там позиции и ждите. Завтра, когда мы будем разговаривать, внимательно наблюдайте за нами. Начнется заваруха, прикроете наш отход. Но, предупреждаю сразу. Не смейте стрелять на поражение до тех пор, пока не увидите, что я стреляю на поражение. Либо стреляйте, если я убит. Ясно?
– Да, – коротко ответила Жанна.
– Дальше. Митя, ты чистый лист бумаги принес?
– Конечно. Держи, дядя Женя.
– Спасибо. Итак, – Сапрыкин начал аккуратно выводить текст латинскими буквами. – Митя, тебе очень важная задача.
– Я слушаю.
– Хорошо, что слушаешь. Я положу это письмо в пластиковую бутылку. Вот здесь, рядом с вашими позициями, еще одна возвышенность. На ней должны быть деревья. Когда вы увидите от меня сигнал, ты должен будешь, не таясь, встать на вершине и демонстративно прибить пластиковую бутылку к дереву. Запомни, тебя должно быть видно с места ведения переговоров. Ясно?
– Ясно. А что за сигнал?
– Я опущусь на правое колено и начну возиться со шнурком своего левого ботинка. Если прибить не к чему, то найди заблаговременно палку покрупнее, присобачь к ней бутылку с письмом и воткни на вершине. Это очень важно.
Жанна взглянула на руки Евгения Анатольевича и заметила, как он волнуется. Это было видно по тому, как он давил на карандаш и какими резкими движениями выписывал буквы латинского алфавита. Ее легкая ладонь опустилась на руку Сапрыкина.
– Дядя Женя, не волнуйся. Ты можешь рассчитывать на меня и братьев. Как и всегда.
Он приподнял взгляд своих серых глаз и улыбнулся:
– Спасибо, дочка. И помните. Здесь, на краю земли, мы находимся быть может в последнем сохранившемся уголке того мира, который еще помним. Если что то пойдет не так и если мы облажаемся, то и ему может прийти конец.
Глава 3. Переговоры
– Погоди ка, это что за фигура? – палец Крашенинникова опустился на пробку от бутылки шампанского.
– Это конь, – ответил Квалья, почесав бородку.
– Конь? Постой, но три хода назад это был слон!
– Это конь, друг мой.
Михаил развел руки и с отвращением взглянул на шахматную доску. Многие недостающие фигуры заменяли морские ракушки и различные бутылочные пробки.
– Черт тебя дери, Антон! Не удивительно, что я проигрываю три раза подряд! Ты нарушаешь правила!
– Я хочу победить. Разве не это главное правило? Но можно ли победить, находясь загнанным в определенные рамки?
– Разумеется можно! В этом и весь смысл!
– Тогда не забывай про другое правило. Не теряй бдительность и не верь на слово оппоненту.
– Мы играем в шахматы или постигаем учение Сунь Цзы , чтоб тебя?!
– Разве мешает одно другому? – улыбнулся Антонио. – Хорошо. Это слон.
– Тогда тебе шах, – сказал Михаил, сделав ход.
– Вот видишь, как скверно бывает, когда соблюдаешь правила, – вздохнул Квалья.
На ступеньках, ведущих на второй этаж, послышались торопливые шаги. Одетый в спортивные шорты, неплохо сохранившиеся кроссовки и майку, со второго этажа трусцой спускался Джонсон.
– Доброе утро, ребята! – воскликнул он. – Как спалось на новом месте?
– Отвратительно, – отозвался Михаил. – Ты так храпел, что мне показалось, началось извержение вулкана.
– Неужели? – замер на мгновение Рон, затем махнул рукой. – Да бросьте вы! Я не храплю!
– Кто бы тебе об этом ни говорил – он лгал.
– Ребята, может кто то хочет со мной? Вы бегаете по утрам?
– Я бегаю. И очень быстро, – проворчал Антонио, задумчиво глядя на шахматную доску.
– Оу, – сконфуженно выдохнул здоровяк. – Прости, приятель, я забыл, что у тебя… нога…
– У меня две ноги, Рон. И обе разные. И в этом моя суперсила.
– Майкл. А ты как относишься к бегу по утрам.
Крашенинников кивнул:
– Очень даже положительно. И очень жду, когда ты, наконец, убежишь.
– Может Оливия?
– Оля все еще спит после «теплой» встречи с соотечественниками. Ей уснуть удалось только ближе к рассвету.
Джонсон разочарованно вздохнул:
– Ну, ладно. Как хотите.
Он распахнул входную дверь и прищурился от яркого солнца. Сделал глубокий вдох и взглянул в синее небо с редкими белоснежными облаками.
– Сегодня отличная погода, парни! – послышался с крыльца оптимистичный голос Рона. – Так… А это что?
Джонсон с некоторым удивлением заметил, что теперь над входом в здание висит красный флаг. На нем, синей краской, изображен медведь и под медведем белая надпись, на русской языке. Стилистика этого полотнища явно намекала на то, что он сделан как ответ на Гадсденовский флаг, что вывесил накануне Карл.
– Это наше знамя, большой брат, – откликнулся Крашенинников.
– А что на нем написано?
– НЕ БУДИ МЕНЯ!
– Ну что ж, весьма… Минуточку! Проклятье, это же мое полотенце! – он вернулся в помещение. – Это мое полотенце!
– Теперь это наш флаг, Рон, – категорично ответил Михаил. – «Найди самого могучего воина в стане недруга своего. Возьми его полотенце и обрати его в свое боевое знамя». Сунь Цзы. «Искусство войны».
Антонио, едва сдерживая смех после выдуманной Михаилом цитаты, наконец, сделал ход.
– Но вы украли мое полотенце! – негодовал здоровяк.
– Сунь Цзы. Все по фэн шую, – вздохнул Крашенинников, мотнув головой. – Ничего уже не поделать. Никто не обещал, что жить с нами будет легко.
– Когда я вернусь, у нас будет серьезный разговор! – пригрозил Джонсон, вновь покидая жилище вулканологов.
– Как скажешь, папочка, – фыркнул Михаил.
Карл с раннего утра возился во дворе своего дома офиса с парой двигателей для моторных лодок, найденных среди руин прибрежных районов Петропавловска еще до цунами. Попытки сделать из двух один рабочий не прекращались уже третий месяц, но шериф Риггз верил в успех.
– Доброе утро! – окликнул его Джонсон, сбежав по склону. Теперь он продолжал свой бег, но делал это на месте.
– Доброе утро, – кивнул Карл. – Как наши гости?
– Чувствуют себя как дома. В шахматы играют.
– Вот и хорошо.
– Ты видел это, шериф? – Рон махнул рукой через плечо.
– Флаг? Да, я заметил. Как и заметил забавное сходство с флагом полковника Гадсдена. Только я не понял, что там написано.
– Там написано: не буди меня, Карл.
– Не буди меня, Карл? Так и написано?
– Да нет же, – махнул рукой Джонсон. – Просто – не буди меня.
Шериф тихо засмеялся:
– Чего то подобного стоило ожидать от них. У этого русского тот еще характер. Но он мне определенно начинает нравиться.
– Мне тоже, но они с итальянцем сделали этот флаг из моего полотенца.
– Славные парни.
Джонсон прекратил свой бег на месте, подошел ближе к шерифу и, склонившись над ним, недовольным тоном произнес:
– Они украли мое полотенце, Карл.
Теперь шериф буквально начал давиться хохотом.
– Что здесь смешного? – нахмурился Джонсон.
– Да, боже мой, в городе полно разрушенных магазинов! Не там ли ты раздобыл себе это полотенце?! Найдешь еще!
– Но дело не в этом, Карл. Если бы они меня попросили отдать им это полотенце, я бы это сделал. Но они пошли на воровство.
Шериф вздохнул, чуть успокоившись:
– Приятель, это не столько воровство, сколько демонстративное поведение. В том и суть, чтоб ни о чем нас не просить. Они просто показывают, что хозяева этой территории.
– Даже итальянец?
– Разумеется, Рон. Квалья приехал сюда еще до войны и прожил здесь столько лет, что он теперь может считаться полноправным местным жителем.
– Русские с того берега с тобой бы поспорили на этот счет.
– Вот они меня и беспокоят. А эти двое едва ли могут нас беспокоить, – Карл снова рассмеялся. – Даже после того, как национализировали твое полотенце!
Джонсон тоже позволил выдавить из себя смешок.
– Ладно. После пробежки поговорю с ними на этот счет.
– Постарайся стать им другом, Рон. У тебя это должно получиться лучше, чем у меня. Особенно после вчерашнего. Нам здесь не нужны конфликты.
– Разве я не пытаюсь? Очень даже пытаюсь. Но этот Михаил слишком угрюм и неприветлив. И он имеет влияние на остальных.
– И все таки…
Договорить Карл не успел. Воздух рассек шипящий звук и где то над головой раздался хлопок. Они даже пригнулись и тут же устремили взоры в небо.
– Черт, что это?! – воскликнул Риггз, глядя на ярко красную звезду, мерцающую в зените и медленно опускающуюся к земле.
– Кажется, это сигнальная ракета! – ответил Джонсон. – Откуда? Кто запустил?!
Через несколько мгновений они услышали сначала тихое завывание, но с каждой секундой оно превращалось в пронзительный вой, становящийся все громче и громче. Этот звук, наверное, был давно известен во всем мире и не предвещал ничего хорошего. Так завывала механическая центробежная сирена.
Следующая страница