Ю Несбё Макбет
Текст предоставлен правообладателем
http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=31729689&lfrom=166013508«Макбет : [роман] / Ю Несбё ; [пер. с норв. А. В. Наумовой]»: Издательство «Э»; Москва; 2018
ISBN 978 5 04 092924 5
Аннотация
В городе, в котором все время идет дождь, заправляют две преступные группировки. Глава полиции Дуглас – угроза для наркоторговцев и надежда для всего остального населения. Один из преступных лидеров, Геката, желая остаться в тени, замышляет избавиться от Дункана. Для своих планов коварный преступник планирует использовать Макбета – инспектора полиции, который подвержен приступам агрессии и которым легко управлять. А там, где есть заговор, будет кровь.
Ю Несбё
Макбет© Наумова А., перевод на русский язык, 2018
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2018»
* * *
Часть1
Глава 1
Перечеркнув небо, прозрачная капля дождя миновала тьму и устремилась вниз, к дрожащим огням грязноватого портового города. Холодные порывы северо западного ветра гнали каплю прямо к пересохшему устью реки – та делила город вдоль на две половины. Поперек же город перерезала заброшенная железнодорожная ветка. Получившиеся четыре округа были пронумерованы по часовой стрелке, а других названий у них не имелось. Во всяком случае, местные никаких названий не помнили. А когда те же местные путешествовали по миру, то даже, бывало, говорили, будто не помнят, как называется и сам город.
Капля из прозрачной постепенно превратилась в серую, пробиваясь сквозь пелену ядовитого, пропитанного гарью тумана, наседавшего на город, несмотря на то, что за последние годы фабрики здесь все друг за дружкой позакрывались. Несмотря на то, что безработные не могли наскрести на топливо для собственных печей. Несмотря на капризный, но сильный ветер и, казалось, нескончаемый дождь, какого, как некоторые говорили, город не видал с тех самых времен, как четверть века назад две атомные бомбы положили конец последней мировой войне. Иначе говоря – с того момента, как Кеннет занял кресло комиссара городской полиции. Сидя в кабинете на самом верхнем этаже Главного полицейского управления, комиссар Кеннет двадцать пять лет мучил город. Так было при всех бургомистрах, и, что бы ни говорили высокопоставленные чины в столице Капитоль, второй по величине город – а когда то сердце промышленности – медленно погрязал в трясине коррупции, банкротств, преступности и хаоса. Возможно, виновником затянувшейся непогоды был Кеннет, а может, атомные бомбы, или же местные просто забыли, что на самом деле случилось, – важно другое: совсем недавно в душах горожан затеплилась, наконец, надежда. Шесть месяцев назад отдыхавший на даче комиссар Кеннет свалился со стула, ударился, а спустя три недели умер. Церемонию погребения оплатили из городского бюджета – такой указ состряпал еще при жизни сам Кеннет, а после достойных диктатора похорон городские главы и бургомистр посадили на пост комиссара полиции Дункана, широколобого епископского сына, стоявшего во главе столичного Отдела по борьбе с организованной преступностью.
Такой выбор многих удивил: Дункан не принадлежал к старой школе предприимчивых полицейских политиков, а был представителем нового поколения хорошо образованных лидеров, сторонником реформ, открытости и модернизации и противником коррупции, чем выгодно отличался от местных хапуг.
Горожане надеялись, что у них появится наконец честный, смелый и прозорливый комиссар полиции, который вытащит город из трясины, и укреплял их надежду тот факт, что Дункан сразу же отправил в отставку всю полицейскую верхушку и посадил вместо них своих, лично отобранных людей – молодых мечтателей, которым действительно хотелось сделать город пригодным для жизни.
Ветер пронес каплю над западной частью Четвертого округа, над самой высокой точкой города, антенной на крыше радиостанции, откуда хриплый одинокий голос Уолта Кайта озвучивал надежду на долгожданное спасение. Еще при жизни Кеннета Кайт был единственным, кто в открытую осмеливался критиковать комиссара полиции и обвинять того хотя бы в некоторых из совершенных им преступлений. Многие говорили, что радиожурналист до сих пор жив только благодаря своему одиночеству. И слишком уж Кайт был на виду, чтобы просто взять и исчезнуть. Сегодняшним вечером Кайт хрипел о том, что городские главы сейчас стараются изо всех сил: Кеннету удалось пропихнуть законы, по которым вся настоящая власть попадает в руки комиссара полиции, и теперь законы эти придется отменить. Смешно, но все это означает, что последователю Кеннета, честному демократу и комиссару полиции Дункану, теперь вряд ли хватит полномочий, чтобы провести все намеченные реформы. А затем Кайт заявил, что на предстоящих выборах бургомистра «у занимающего этот пост Тортелла, самого жирного бургомистра в стране, противников нет. Вообще ни одного. Кишка тонка соперничать с нашей черепахой Тортеллом – он отвратительно непогрешимый и такой дружелюбный, что от его панциря любая критика отскакивает. И даже если кому то хватит сил выгнать его из панциря, то из кабинета вряд ли: двери там узкие, а бургомистр наш так растолстел, что ни в одну дверь не влезет».
В восточной части Четвертого округа капля пролетела мимо «Обелиска», двадцатиэтажного гиганта из стекла и бетона, где размещались отель и казино. Светящаяся громада «Обелиска» словно показывала средний палец черно коричневому унынию четырехэтажных строений, из которых состоял город. Чем меньше город производил и чем сильнее росла безработица, тем больше находилось тех, кто стремился спустить деньги, которых у них не было, в одном из двух городских казино – многие как ни силились, так и не могли понять, в чем кроется разгадка этого явления.
– Город перестал давать и начал отбирать, – сипел из радиоприемников Кайт, – сначала промышленность, потом железные дороги, чтобы отсюда точно никто не выбрался. А под конец мы начали накачивать жителей наркотой – ею теперь торгуют там, где прежде продавали билеты на поезд. Так нам проще обирать наше же население. Я никогда не думал, что наступит время и я стану скучать по промышленным магнатам, но они, по крайней мере, принадлежали к отрасли, вызывающей уважение. Чего не скажешь об азартных играх, наркоторговле и политике – то есть трех других отраслях, на которых по прежнему можно сделать деньги.
В Третьем округе ветер быстро погладил Главное полицейское управление, казино «Инвернесс» и пустынные улицы, откуда дождь старательно разгонял народ по домам, но разогнал не всех. Погладил ветер и вокзал, где больше не было поездов, зато было полно призраков и путешественников. Призраков тех, кого вера в себя, рабочий дух, бога, технологии и своих последователей заставила когда то построить этот город. И путешественников, которые бежали на этот круглосуточный наркорынок купить дури, этот пропуск в рай и билет в ад. Во Втором округе ветер немного посвистел в кирпичные трубы двух крупнейших, но недавно закрытых городских фабрик – «Гравена» и «Эстекса». Обе фабрики специализировались на сплавах, но из каких металлов состояли эти сплавы, не сказали бы даже те, кто стоял у домны. Зато сказали бы, что корейцы начали изготавливать те же самые сплавы намного дешевле. Здесь уже чувствовалось обветшание – возможно, из за местного климата, а может статься, местным так казалось просто потому, что они знали о банкротстве, оставившем фабрики стоять там молчаливыми потухшими вулканами, которые Кайт назвал «разграбленными соборами капитализма в городе разрухи и недоверия».
Дождевая пелена двигалась на юго восток, по тротуарам с разбитыми фонарями, где к стенам домов жались шакалы, прячась от бесконечного плача небес и высматривая жертву среди тех, кто бежал мимо, к домашнему теплу и спокойствию. В свежем интервью Кайт спросил комиссара полиции Дункана, почему у них в городе вероятность, что тебя ограбят прямо на улице, в шесть раз выше, чем в Капитоле. Наконец то простой вопрос, обрадовался Дункан и ответил, что причина в безработице: безработных у них в городе в шесть раз больше, а наркоманов – в десять. В порту громоздились старые контейнеры и стояли видавшие виды контейнеровозы. Их капитаны частенько дожидались охочих до денег представителей портовой службы и совали тем коричневые конверты, благодаря которым получали и разрешение на вход в порт, и место в гавани. Пароходство включало эти расходы в бюджет на дополнительные нужды и клялось, что это в последний раз.
Одно из таких судов называлось «Ленинград» и было древней советской посудиной, с которой дождь смыл в море столько ржавчины, что казалось, будто судно истекает кровью.
Капля сверкнула в отсвете лампы, висевшей на потолке одного из двухэтажных деревянных строений, где располагались склад, офис и закрытый боксерский клуб. Пролетев между стеной и ржавыми бортами стоявших на причале посудин, капля ударилась о бычий рог, проползла по нему до мотоциклетного шлема, из которого этот рог торчал, и упала на спину, обтянутую черной кожаной курткой с готическими буквами, складывающимися в надпись «РЫЦАРИ СЕВЕРА». Оттуда капля шлепнулась на сиденье красного мотоцикла «Индиан Чиф», а потом, наконец, на медленно вращающуюся ступицу заднего колеса. Там капля слилась с ядовитой водой, городом и Вселенной, прекратив свое существование.
За красным мотоциклом следовали еще одиннадцать – они по очереди проехали по желтому пятну света, который отбрасывала висевшая на стене темного строения лампа, и исчезли в темноте.
Свет уличного фонаря падал в окно конторы по найму моряков, приютившейся на втором этаже, и выхватывал из полумрака руку. Из под нее виднелась заявка от судна «Гламис», которому срочно понадобился второй кок. Длинные и гладкие, словно у пианиста, пальцы и ухоженные ногти. На лицо падала тень, так что собеседник не видел ни пристального взгляда голубых глаз, ни массивного подбородка, ни тонких, выдававших скупца губ, ни хищного носа, зато отчетливо видел шрам, белой молнией разрезающий лицо наискось, от подбородка ко лбу.
– Они приехали, – сказал инспектор полиции Дуфф, втайне надеясь, что ребята из Отдела по борьбе с наркоторговлей не услышат, как легко, едва заметно дрожит его голос. Он ожидал, что за наркотой от Рыцарей севера приедет человека три четыре, ну уж никак не больше пяти, а сейчас насчитал в медленно разрезающем темноту караване целых двенадцать мотоциклов, причем на двух последних сидело по пассажиру. Четырнадцать против его девяти. И у него имелись все основания полагать, что Северяне вооружены. До зубов. Да, перевес значительный, но голос у него дрожал вовсе не поэтому. Дело в том, что Дуфф получил как раз то, чего так жаждал: наконец то операцией рулит он, наконец то и его оценили по достоинству.
Поговаривали, что такие мотоциклы марки «Индиан Чиф» были тайно изготовлены в 1955 году по заказу Полицейского управления Нью Йорка, причем существует их всего пятьдесят штук. А такой шлем и такой мотоцикл имеются у одного единственного человека, хотя от него уже несколько месяцев не было ни слуху ни духу. Из прицепленных к мотоциклу кривых ножен поблескивала стальная рукоятка.
Свенон.
Некоторые утверждали, будто он мертв, другие – что он скрывается за границей, сменил имя, обрезал свои светлые патлы и окопался где то в Аргентине, наслаждаясь старостью и посасывая тонкие, как шило, сигариллы.
Но это был он. Главарь банды, мочивший полицейских и сразу после Второй мировой сколотивший на пару с Сержантом Рыцарей севера. Они ходили по гнившим вдоль местной вонючей речки развалюхам, где жили рабочие, и вербовали молодых отморозков, а потом обучали их, муштровали, промывали им мозги, пока не превратили в армию бесстрашных солдат, которых Свенон мог использовать, как ему заблагорассудится. Он подчинил себе город и стал единолично контролировать растущий наркорынок. И сперва казалось, будто Свенона никому не остановить – во всяком случае, Кеннет со своими полицейскими даже и не пытался. Скорее наоборот – за деньги Свенона они согласны были помогать ему до скончания века. Сам же Свенон стал участником бешеной гонки. Домашнее зелье Гекаты, «дурь», отличалось высоким качеством и низкой ценой, а кроме того, оно всегда было в изобилии. И если отправитель анонимного послания не врал, то за такую партию Северяне огребут сполна. Короткие, отпечатанные на машинке строки были адресованы лично ему, и, прочитав их, Дуфф обрадовался, хотя до конца не поверил. Слишком уж щедрый подарок. Для начальника Отдела по борьбе с наркоторговлей это настоящий карьерный взлет, если, конечно, этим подарком верно распорядиться. Этот комиссар, Дункан, еще не на все должности рассовал своих ставленников. Например, в Отделе по борьбе с организованной преступностью по прежнему сидел старый кореш Кеннета, инспектор Кавдор – новый комиссар еще не успел доказать, что тот нечист на руку, но это вопрос времени. А ведь Дуфф – один из команды Дункана. Когда пошли слухи о том, что Дункана назначат комиссаром, Дуфф позвонил ему в Капитоль и торжественно заявил, что если комиссаром станет не Дункан, а один из Кеннетовых приспешников, то он, Дуфф, и сам уйдет в отставку. Возможно, Дункан догадался, что за этим, казалось бы, беззаветным признанием в верности кроются личные мотивы, но что с того? Дуфф действительно поддерживал планы Дункана по формированию честной полиции, чьей задачей будет служить народу. Однако он не отказался бы и от кабинета в Главном управлении – причем чем выше к небу, тем лучше. Да и кто бы отказался? А еще ему хотелось снести башку этому, на мотоцикле.
Свенону.
Он был средством и целью.
Дуфф взглянул на часы. Аноним не наврал. Минута в минуту. Он приложил пальцы к запястью, прощупывая, как колотится вена. Надежда окрепла и превратилась в уверенность.
– Дуфф, много их там? – прошептали рядом.
– Достаточно, чтоб считать, что нам повезло, Сейтон. А один из них – такая крупная добыча, что, когда мы его загребем, вся страна вздрогнет.
Дуфф протер запотевшее стекло. Десять вспотевших разгоряченных полицейских в тесной комнатенке. К таким операциям они не привыкли. Дуфф единолично решил никому не показывать анонимки и привлечь к делу только людей из своего отдела. Слишком уж много у них в конторе стукачей и взяточников – лучше не рисковать. Во всяком случае, именно такое объяснение Дуфф собирался дать комиссару Дункану, когда тот спросит. Впрочем, ругать его вряд ли будут. Особенно если он принесет им в клювике самую крупную партию наркоты за всю историю и тринадцать Рыцарей севера.
Тринадцать, да. Не четырнадцать. Один из них останется лежать на поле битвы. Если, конечно, у него все получится. Дуфф стиснул зубы.
– Ты говорил, их будет четверо или пятеро, – сказал Сейтон, подойдя к окну.
– Что, Сейтон, поджилки трясутся?
– У меня то нет, а вот на твоем месте я б струхнул. У тебя тут девять человек, а в таких передрягах я единственный бывал, – спокойно ответил Сейтон. Он был худощавый и лысый и служил в полиции, сколько Дуфф себя помнил. Вот только работал он при Кеннете. Дуфф пытался избавиться от Сейтона. Нет, ничего плохого тот не натворил, но было в нем что то неприятное, вот только что именно, Дуфф так и не мог определить.
– А почему ты не вызвал подкрепление, Дуфф?
– Чем меньше народа знает…
– Тем больше славы достанется лично тебе? Ведь если я не ошибаюсь, то это либо привидение, либо Свенон собственной персоной, – и Сейтон кивнул на «Индиан Чиф», остановившийся возле трапа на «Ленинград».
– Что? Там Свенон? – в ужасе прошептал кто то за спиной.
– Да. И с ним еще чертова дюжина, – громко ответил Сейтон, не сводя взгляда с Дуффа, – а может, и больше.
– Вот дерьмо! – пробурчали в ответ.
– Может, позвоним Макбету? – предложил еще кто то.
– Что скажешь? – наседал Сейтон. – Твои собственные люди – и то предлагают вызвать подмогу.
– Заткнись! – прошипел Дуфф. Он повернулся и ткнул пальцем в висевшее на стене объявление: – Здесь написано, что судно «Гламис» выходит в Капитоль в пятницу в шесть утра и что им требуются люди на камбуз. Вы согласились на эту операцию, но если вы сейчас передумаете и решите наняться на судно, я вам и слова не скажу. Там и платят, и кормят лучше. Ну? Желающие есть? – Прищурившись, Дуфф вглядывался в темноту, в неподвижные темные фигуры и пытался понять, что кроется за их молчанием. Он уже жалел, что задал им этот вопрос. А вдруг кто то из них сейчас согласится? Обычно он старался обходиться собственными силами, но сейчас не мог пожертвовать ни одним из тех, кто стоял перед ним. Его жена говорила, что он действует в одиночку просто потому, что не любит людей. Возможно, отчасти она была права, вот только дело обстояло немного иначе: это люди его не любили. Не то чтобы он вызывал у них открытую неприязнь, но было в нем что то отталкивающее. Что именно – он не понимал. Некоторые женщины находили его внешность и самоуверенность привлекательными, он был вежливым, эрудированным и более толковым, чем большинство его знакомых.
– Никто? Серьезно? Отлично, тогда действуем по прежнему плану, только с небольшими изменениями. Когда мы выйдем, Сейтон и трое его ребят идут направо и прикрывают заднюю часть борта. Я со своими прикрою левую. Ты, Сивард, сразу уходишь влево, огибаешь Северян в темноте и встаешь на трапе, чтобы никто не поднялся на борт и не сошел с судна. Ясно?
Сейтон кашлянул:
– Сивард самый молодой и…
– Самый быстрый, – перебил его Дуфф. – Твоим мнением я не интересовался – я только спросил, ясно ли то, что я сказал. – Он вгляделся в бесстрастные лица тех, кто стоял перед ним. – Будем считать, что да. – Он вновь повернулся к окну.
С трапа сошел низенький кривоногий человечек в белой капитанской фуражке. Он остановился перед красным мотоциклом. Мотоциклист не стал глушить мотор и шлем не снял – он лишь приподнял визор и, широко раздвинув колени, молча слушал капитана. Из под шлема на спину падали две светлые косы – такие длинные, что доставали прямо до намалеванной на куртке эмблемы.
Дуфф глубоко вздохнул. Проверил пистолет. Хуже всего, что Макбет и сам ему предлагал помощь: кто то позвонил ему по телефону и сообщил то же, что и Дуффу. Но Дуфф от помощи отказался, сказав, что здесь всего и дел то – грузовик отогнать, и попросил Макбета держать язык за зубами.
Человек в рогатом шлеме подал знак, один из мотоциклистов выехал вперед и открыл перед капитаном чемоданчик. Дуфф заметил на рукаве сержантскую нашивку. Капитан кивнул, поднял руку, и через секунду сердито заскрипело несмазанное железо, на стоящем на причале подъемном кране зажглись лампочки, а сам кран пришел в движение.
– Уже скоро, – проговорил Дуфф, и теперь в его голосе звучала уверенность. – Дождемся, когда они обменяют наркоту на деньги, и начнем действовать.
Темные фигуры молча закивали. Этот план они обсуждали, и не раз, но все думали, что Северян будет человек пять, не больше. Может, Свенону кто то стукнул про полицейских, и их поэтому так много? Нет, если бы им донесли об операции, они вообще свернули бы сделку.
– Чуешь? – прошептал рядом Сейтон.
– Что?
– Как они боятся. – Сейтон прикрыл глаза и потянул носом воздух.
Дуфф всмотрелся в темную дождливую пелену за окном. Ведь явись сейчас Макбет со своими ребятами, он бы только спасибо сказал. Дуфф погладил шрам на лице. Ладно, чего сейчас раздумывать, надо действовать. Давно пора было. Свенон здесь, а Макбет и его гвардия уже десятый сон видят.
Лежа на спине, Макбет зевнул и прислушался к дождю. Мышцы начали неметь, и он перевернулся на бок. Брезентовый полог приподнялся, и в палатку, согнувшись, залез седовласый старик. Он уселся на землю и негромко выругался.
– Что, Банко, намочило тебя? – спросил Макбет и провел ладонью по фанерной крыше, на которой лежал.
– Не город, а какая то дождливая дырища. И какого, спрашивается, хрена тут должен жить старый, разбитый ревматизмом человек? Мне вообще давно на пенсию пора. Переехал бы в деревню. Домик бы купил – в Файфе, например, или рядом где нибудь. Сидишь себе на веранде, любуешься закатом, а вокруг пчелы жужжат да птицы поют.
– И как же так сложилось, что ты вместо этого сидишь на крыше в грузовом порту? Да еще и посреди ночи? Может, тебе просто нравится?
Оба они тихо рассмеялись.
Банко зажег карманный фонарик.
– Я тебе кое что показать хотел.
Забрав фонарик, Макбет направил его на бумаги, которые протягивал ему Банко.
– Вот! Это и есть «Гатлинг». Ну разве не красавец, а?
– Да, Банко, но какая разница, как он выглядит?
– Тогда покажи это Дункану! Скажи, что нам без «Гатлинга» не обойтись! И что нужен он прямо сейчас!
Макбет вздохнул:
– Он не хочет.
– Скажи ему, что, пока у Гекаты и Рыцарей севера оружие лучше нашего, мы так и будем проигрывать. Объясни, что именно можно сделать, когда у тебя «Гатлинг»! А уж если два!..
– Дункан не хочет, чтобы у нас было еще больше оружия, Банко. И мне кажется, тут он прав – пора нам это признать. После того как он стал комиссаром, мы и правда стали меньше стрелять.
– Такими темпами тут скоро все население вырежут.
– Это только начало. У Дункана все по плану, и он все делает, как надо.
– Да ясное дело! Я ж не против. Дункан – мужик хороший. Только вот наивны ый, – протянул Банко. – А с такой пушкой мы бы это дерьмо ух как разворошили, и еще… – Кто то тихонько стукнул по брезенту:
– Шеф, они начали разгружаться.
Немого шепелявит, значит, это тот новенький парнишка, Олафсон. Четвертым Макбет взял с собой Ангуса, тоже совсем мальчишку, но знал, что любой из оставшихся дома двадцати пяти солдат Королевской гвардии не раздумывая согласился бы сейчас сидеть здесь и мерзнуть.
Макбет погасил фонарик и вернул его Банко, а рисунок свернул и убрал во внутренний карман черной форменной куртки. Потом он откинул брезент и подполз к краю крыши. Следом выполз Банко.
Прямо перед ними, над палубой «Ленинграда», завис древний военный грузовик, выкрашенный зеленой защитной краской.
– «ЗИС 5», – прошептал Банко.
– Еще с войны?
– Ага. Завод имени Сталина. Что скажешь?
– Похоже, Северян явилось многовато. Дуфф на такое не рассчитывал. Видать, Свенон всполошился.
– Он что, подозревает, что кто то стукнул в полицию? Как думаешь?
– Тогда бы он вообще не явился. Он боится Гекаты. Знает, что у него глаза и уши больше наших.
– Так что делать будем?
– Подождем. Может, Дуфф и сам их сожрет. Тогда и влезать не станем.
– Ага, то есть ты притащил сюда наших парнишек посреди ночи, чтобы они просто посмотрели? Так, что ли?
Макбет тихо усмехнулся:
– Они сами согласились, а я предупреждал, что, вполне возможно, будет скучновато.
Банко покачал головой:
– У тебя, Макбет, видно, много свободного времени. Семью тебе надо завести.
Макбет махнул рукой, а на его смуглом бородатом лице заиграла улыбка.
– Вы с ребятами и есть моя семья. Зачем мне еще одна?
Сзади довольно ухмыльнулись Олафсон и Ангус.
– Мальчишка! И когда он повзрослеет наконец… – огорченно пробурчал Банко и протер прицел своего «Ремингтона 700».
Город раскинулся внизу, прямо у ног Бонуса. В ясную погоду в огромное, от пола до потолка, окно видно было весь город. Однако сейчас его закрывали тучи. Бонус поднял бокал, и один из двух молодых официантов в бриджах и белых перчатках тотчас же оказался рядом и наполнил его шампанским. Ему не стоило так пить – это он знал. Напиток дорогой, но платит то все равно не он. А врач говорит, что мужчине в его возрасте пора и об образе жизни задуматься. Но шампанское он любит. Да, вот так то. Просто любит. А еще устриц и раков. И это мягкое кресло ему нравится. И молодые мальчики. Правда, мальчиков ему никто не предлагал. Хотя, с другой стороны, он и не спрашивал пока. Он пришел в «Обелиск», в приемной его встретили и проводили сюда, в пентхаус на последнем этаже, откуда из одного окна открывается вид на порт, а из противоположного – на Площадь рабочих, вокзал и казино «Инвернесс». А здесь его встретил крупный мужчина с пухлыми щеками, дружелюбной улыбкой, темными волнистыми волосами и холодными глазами. Мужчина, которого звали Геката. Или Невидимая рука. Невидимая оттого, что лишь немногим выпала честь познакомиться с ним лично. Рука – потому что за последние десять лет большинство жителей города успели на себе ощутить его влияние. Или, точнее, попробовать его творение. Синтетический наркотик, который он изготавливал собственноручно и который называли зельем. По прикидкам Бонуса, благодаря зелью Геката стал одним из четырех богатейших людей города.
Геката оторвался от стоявшей возле окна подзорной трубы и повернулся к Бонусу:
– В такой дождь ничего толком не разглядишь. – Он поправил подтяжки на бриджах, потянулся к висевшей на спинке кресла твидовой куртке и вытащил из кармана трубку. Бонус подумал, что со стороны они похожи на пару английских охотников. Знай он заранее – надел бы что нибудь другое, а не этот обычный скучный костюм.
– Но кран заработал, а значит, они начали разгружаться. Ну как угощение, Бонус?
– Угощение превосходное, – Бонус отхлебнул шампанского, – но вынужден признать, что не совсем понимаю, что именно мы празднуем. И почему я здесь.
Геката расхохотался и показал тростью на город за окном:
– Мы, моя дорогая камбала, празднуем этот прекрасный вид. Ты ведь рыба придонная, поэтому видел мир только снизу.
Бонус улыбнулся. Спорить с Гекатой ему бы никогда и в голову не пришло. Уж чересчур тот могущественный. И Бонусу может от него перепасть много чего хорошего. И не очень.
– Отсюда, сверху, мир смотрится лучше, – продолжал Геката, – не таким честным, зато красивее. А еще отпразднуем вот это. – Трость вновь поднялась и указала в сторону порта.
– Что – это?
– Это, любезный мой Бонус, крупнейшая партия, которую когда либо видел этот город. Четыре с половиной тонны чистого амфетамина. Свенон поставил на них все, что имеется у Северян. Все до последней пуговицы. Человек там, внизу, – это тот, кто сложил все яйца в одну корзину.
– А почему он так сделал?
– От отчаяния, естественно. Он же видит, как мое вручную сваренное зелье вытесняет с рынка их убогий турецкий продукт. Свенон заказал из Союза огромную партию отличного «будильника», получил скидку, сэкономил на перевозке и теперь сможет составить мне конкуренцию по цене и качеству. – Геката уперся тростью в пушистый ковер и ласково погладил позолоченную рукоятку. – Это Свенон ловко придумал. Если ему повезет, такой партии хватит, чтобы расстановка сил в этом городе поменялась. Выпьем же за нашего достойного соперника! – Он поднял бокал, и Бонус послушно последовал его примеру. Геката уже поднес было бокал к губам, как вдруг замер и всмотрелся в какую то точку на стекле, а затем указал на нее официанту, который тут же принялся усердно тереть бокал перчаткой.
– К несчастью для Свенона, – продолжал Геката, – когда заказываешь такую огромную партию у совершенно нового поставщика, об этом непременно прознают. И, к сожалению, кто нибудь вполне способен стукнуть полицейским – анонимно, разумеется, – о времени и месте.
– Ты, например?
Геката криво улыбнулся, взял бокал и, повернувшись к Бонусу своим внушительным задом, наклонился к подзорной трубе.
– Они уже поставили на землю грузовик.
Бонус встал и подошел к окну.
– Скажи, почему ты решил понаблюдать со стороны и не вышел против него сам? Ты бы, во первых, избавился от единственного соперника, а во вторых, еще и добыл бы четыре с половиной тонны неплохого амфетамина, который толкнул бы на улице. Подумай, сколько новых клиентов ты тогда получил бы?
Не отрываясь от подзорной трубы, Геката сделал глоток шампанского.
– «Круг», – сказал он, – говорят, это лучшее в мире шампанское. Поэтому другого я и не пью. Но кто знает – может, попробуй я какое нибудь еще, вдруг вошел бы во вкус и разлюбил это?
– Ты не хочешь, чтобы на рынке появилось еще что то, кроме твоего зелья?
– Моя религия – капитализм, а свободная конкуренция – мой символ веры. Однако каждый человек имеет право следовать зову сердца и стремиться к единовластию и мировому господству. А обязанность общества – бороться с нами. Бонус, мы просто играем каждый свою роль.
– Аминь.
– Подожди! Деньги передают, – Геката потер руки, – представление начинается!
Дуфф взялся за ручку двери и замер, прислушиваясь к собственному дыханию и пытаясь поймать взгляды тех, кто стоял рядом. Они выстроились в ряд на узкой лесенке позади. И готовились. Каждый по своему. Снимали оружие с предохранителя. Раздавали приятелям советы. Молились напоследок.
– Чемодан передали! – крикнул со второго этажа Сейтон.
– Вперед! – скомандовал Дуфф, толкнул дверь и вжался в стену. Полицейские по очереди проскользнули мимо него, в темноту. Дуфф шел замыкающим. На голову капал дождь. Впереди двигались темные фигуры. Несколько мотоциклов стояли пустыми, без седоков. Дуфф поднес к губам громкоговоритель:
– Полиция! Всем оставаться на местах! Руки вверх! Повторяю: полиция! Всем оста… – Первым выстрелом разбило стеклянную дверь позади него, следующая пуля задела внутреннюю сторону ноги. А потом раздался звук, заставивший Дуффа вспомнить субботние вечера, когда его дети готовили попкорн. Автоматная очередь. Дьявол!
– Огонь! – Дуфф отшвырнул громкоговоритель, бросился на землю и, прицеливаясь, заметил, что лежит прямо посреди лужи.
– Нет! – прошипели рядом. Дуфф поднял взгляд и увидел Сейтона. Тот неподвижно стоял, опустив пистолет. Какого хрена он не исполняет приказов?! Он что?..
– У них Сивард, – прошептал Сейтон.
Дуфф сморгнул каплю грязной воды и перевел взгляд на стоявший на углу мотоцикл. Мотоциклист сидел не шелохнувшись, спокойно глядя на них через прицел. Но не стрелял.
– Все будет хорошо, но для этого вам надо поднапрячься и не дергаться. – Обладатель этого низкого голоса стоял в темноте и прекрасно обходился без громкоговорителя. Сперва Дуфф заметил, что седока на «Индиан Чифе» нет, а потом – два черных силуэта, почти слившиеся в один. Из головы у самого высокого из них торчали рога. Прямо перед собой он держал другого, на целую голову ниже. Который совсем скоро мог стать еще ниже. На голову. Лезвие сабли, которую Свенон прижимал к горлу молодого лейтенанта Сиварда, весело поблескивало.
Дуфф заерзал.
– Действовать будем так, – прорычал Свенон, – мы заберем нашу посылочку и уберемся отсюда. Тихо и спокойно. Двое моих людей останутся здесь – чтобы вы не натворили всяких глупостей. Например, чтобы не рванули следом за нами. Ясно?
Дуфф собрался с силами и попытался подняться.
– Я бы на твоем месте из этой лужи не вылезал, – прошептал Сейтон, – ты уже и так облажался.
Дуфф глубоко вдохнул. Выдохнул. Опять вдохнул. Вот дерьмище!
– Ну как? – Банко медленно повернулся и оглядел в бинокль причал.
– Похоже, у наших ребят все таки будет сегодня работенка, – откликнулся Макбет, – но попозже. Сперва пусть Свенон со своими уберется оттуда.
– Что? Мы что, отпустим их? Прямо с грузовиком?
– Банко, родной, этого я не говорил. Но если влезть прямо сейчас, мы все в крови утонем. Ангус!
– Да, шеф? – отозвался паренек с ясными голубыми глазами, открытым лицом, на котором с легкостью читались все его чувства, и светлыми волосами, такими длинными, что любой другой начальник давно уже приказал бы их обрезать. Только не Макбет. Макбет знал, что Ангус с Олафсоном прошли необходимую подготовку и теперь им просто нужно потренироваться на местности. Особенно Ангусу – он пока чересчур нежный. Поступая на службу, Ангус рассказал, что учился на священника, но понял, что Бога не существует, и забросил учебу. Спасти человека способен лишь другой человек, поэтому Ангус решил стать полицейским. Для Макбета этого оказалось достаточно. Ко всему прочему, ему понравилось, что парнишка готов бороться за то, во что верит. Вот только Ангусу надо научиться сдерживать чувства и понять, что гвардейцы – это практики и ремесленники от закона. Размышлять и копаться в себе – удел других.
– Подгони машину к заднему входу и жди там.
– Понял, – и Ангус отправился выполнять приказ.
– Олафсон?
– Да?
Макбет исподлобья взглянул на него. Рот вечно приоткрыт, а глаза, наоборот, прикрыты. Шепелявит. Оценки в дипломе Полицейской академии такие, что, когда Олафсон, явившись к Макбету, взмолился о переводе его в гвардию, Макбет крепко задумался. Но парню так хотелось, что Макбет решил дать ему шанс, как в свое время дали ему. К тому же Макбету требовался снайпер, и пусть Олафсон был не великого ума, зато стрелял отменно.
– На последних стрелковых испытаниях ты побил рекорд, а рекорд этот установил двадцать лет назад вот он, – Макбет кивнул в сторону Банко. – Поздравляю. Это очень круто. Ты понимаешь, что это сейчас означает?
– Э хм… Нет, шеф.
– Вот и ладно, потому что теперь это вообще неважно. Сейчас от тебя потребуется только одно: смотри на старшего инспектора Банко, слушайся его и учись. Сегодня подвигов от тебя не потребуется. Покажешь себя потом. Ясно?
Олафсон пошевелил губами, но, видимо, ответ так и не придумал, поэтому ограничился кивком. Макбет положил руку ему на плечо:
– Волнуешься, да?
– Слегка.
– Это бывает. Постарайся расслабиться. И еще, Олафсон.
– Что?
– Не промахнись.
– И что дальше? – спросил Бонус.
– Это я и так знаю, – Геката выпрямился и повернул подзорную трубу в сторону, – она мне больше не нужна, – и он уселся в кресло рядом с Бонусом. Тот давно заметил, что Геката садился не напротив собеседника, а сбоку. Словно не хотел, чтобы кто то смотрел ему в лицо.
– Они взяли Свенона и амфетамин?
– Как раз наоборот. Свенон захватил одного из людей Дуффа.
– Что о?! И тебя это не тревожит?
– Бонус, я никогда не ставлю только на одну лошадь. Намного больше меня тревожит общая картина. Как тебе наш новый комиссар – Дункан?
– Который пообещал, что доберется до тебя?
– Как раз это меня не волнует, но он поувольнял из полиции многих моих бывших партнеров, и на рынке от этого уже начались проблемы. Ты же разбираешься в людях. Ты его видел и слышал. Он и правда такой неподкупный, как говорят?
Бонус пожал плечами:
– У каждого есть своя цена.
– Ты прав, только эта цена не всегда измеряется деньгами. Не все такие простые, как ты.
Бонус не обратил ни малейшего внимания на это оскорбление. Впрочем, он и не считал себя оскорбленным.
– Чтобы понять, на что купить Дункана, надо сперва узнать, чего он хочет.
– Дункан хочет служить этим баранам, – ответил Геката, – завоевать любовь всего города. Чтобы ему соорудили памятник, причем не по его собственному приказу.
– Да, нелегко. Проще подкупить жадных хищников типа меня, чем таких столпов общества, как Дункан.
– Про подкуп ты прав, – согласился Геката, – а вот про столпов общества и хищников – нет, тут ты ошибаешься.
– Это почему?
– Движущая сила капитализма, милый мой Бонус. Попытки отдельного человека обогатиться ведут к обогащению общества. Это простая механика, которой мы не видим и не осознаем. Столпы общества – это мы с тобой, а вовсе не мечтатели типа Дункана.
– Ты серьезно?
– Так говорит философ Адам Хэнд.
– Что производить и продавать наркотики – это значит служить обществу?
– Что удовлетворять какую либо потребность означает поддерживать общество. А люди, подобные Дункану, те, кто стремится ограничить и запретить, противоестественны и, в долгосрочной перспективе, даже наносят всем нам вред. Так как же обезвредить Дункана и принести таким образом пользу нашему городу? Есть ли у него слабые места? Какое оружие выбрать? Секс? Наркота? Семейные тайны?
– Твое доверие мне льстит, Геката, но я и правда понятия не имею.
– Жаль! – Геката стукнул тростью о ковер и посмотрел на молоденького официанта, у которого никак не получалось открыть новую бутылку шампанского. – Мне уже кажется, что у Дункана всего одно слабое место.
– Какое?
– Его собственная жизнь.
Бонус вздрогнул:
– Надеюсь, ты пригласил меня сюда не для того, чтобы попросить…
– Ни в коем случае, камбала. Лежи себе спокойно на дне.
Бонус облегченно вздохнул, наблюдая, как парнишка раскручивает проволоку на пробке.
– Однако, – продолжал Геката, – ты жестокий и беспринципный, а еще у тебя есть власть над теми, кто мне нужен. Надеюсь, когда понадобится, я могу на тебя рассчитывать. И ты станешь моей невидимой рукой.
Раздался громкий хлопок.
– Ну наконец то! – рассмеялся Бонус и приобнял за талию официанта, который пытался поймать бокалом струящееся из бутылки шампанское.
Дуфф неподвижно лежал на асфальте, а рядом замерли его люди – они молча смотрели, как Рыцари севера всего в каких то десяти метрах от них готовились к отъезду. Сивард и Свенон стояли довольно далеко от фонаря, но Дуфф видел, как дрожит молодой полицейский и поблескивает лезвие сабли, прижатое к горлу Сиварда. Дуфф представил, что, шевельни он хоть пальцем, и лезвие разрежет кожу и вены, вопьется в горло, и через несколько секунд парень будет обескровлен. И когда Дуфф думал о последствиях, его охватывала паника. Его руки и послужной список окрасятся кровью одного из подчиненных, но мало этого – его прекрасно продуманная операция провалится именно сейчас, когда комиссар полиции выбирает начальника Отдела по борьбе с организованной преступностью.
Свенон кивнул одному из Рыцарей, тот слез с мотоцикла, встал позади Сиварда и прижал к голове полицейского дуло пистолета. Свенон опустил визор, перебросился парой слов с человеком с сержантскими нашивками на рукаве, уселся на мотоцикл и, приложив два пальца к шлему в знак прощания, двинулся прочь. Дуфф с трудом сдержался, чтобы не выстрелить ему в спину. Сержант дал несколько распоряжений, и через миг тишину разорвал рев мотоциклов.
Северяне последовали за Сержантом и Свеноном, и на причале остались два пустых мотоцикла.
Дуфф уговаривал себя не поддаваться панике. Нужно что то придумать. Вдох. Выдох. Думай. На причале осталось четверо Рыцарей. Один – в тени, рядом с Сивардом. Второй – под фонарем, целится в них из «калашникова». Еще двое – вероятно, те, что приехали пассажирами, – залезли в грузовик. Когда ключ повернулся в замке зажигания, Дуфф услышал сперва жалобный скрежет и на секунду решил было, что эта древняя развалюха не заведется. Но тихий хрип вскоре сменился громким рычаньем, и грузовик тронулся.
– У них десять минут, – крикнул автоматчик, – а вы пока подумайте о чем нибудь приятном.
Грузовик исчез в темноте, свет задних фар постепенно рассеялся, а Дуфф все смотрел вслед. О чем нибудь приятном? Он рассчитывал, что сегодняшний арест будет самым громким делом послевоенного времени, а вместо этого упустил еще и четыре с половиной тонны наркоты. Да, они знали, что столкнулись со Свеноном и Рыцарями, однако что толку, ведь кроме этих конченых шлемов ничего не видели, а домыслы – плохой аргумент для присяжных и судей. О чем нибудь приятном? Дуфф закрыл глаза.
Свенон.
Он уже был здесь, прямо у него в руках. Вот погань!
Дуфф прислушался, силясь услышать хоть что нибудь, но слышал лишь бессмысленное бормотание дождя.
– Банко держит под прицелом чувака, который взял парнишку, – сказал Макбет. – Олафсон, держишь второго?
– Да, шеф.
– Стрелять надо одновременно. Я начинаю обратный отсчет с трех. Банко?
– Я плохо вижу цель – тут нужно либо больше света, либо глаза помоложе. Как бы мне парнишку не подстрелить.
– У меня цель отличная. И света много, – прошептал Олафсон, – можем поменяться.
– Если мы промажем и убьем парнишку, будет лучше, если промажет Банко. Банко, как по твоему, какую скорость развивает эта сталинская колымага, если ее нагрузить доверху?
– Хм… Думаю, где то шестьдесят в час.
– Отлично. Впрочем, если мы хотим успеть всюду, то время поджимает. Поэтому сымпровизируем.
– Хочешь кинжалы задействовать?
– С такого расстояния? За комплимент спасибо, но нет. Впрочем, старик, ты и сам сейчас все увидишь. Смотри.
Оторвавшись от бинокля, Банко увидел, что Макбет встал и ухватился за прикрученный к крыше фонарный столб. Вены на мощной шее вздулись, и Банко увидел, как Макбет оскалился, вот только улыбается он или рычит, Банко не понял. Столб был прикручен на славу и выдерживал даже самые сильные порывы злого северо западного ветра, дувшего здесь восемь месяцев в году, но Банко и прежде доводилось видеть, как Макбет голыми руками вытаскивал из сугробов машины.
– Три, – выдавил Макбет, и железные скобы отошли от основания.
– Два, – столб приподнялся, и из под него показался провод.
– Один, – Макбет наклонил фонарь, направив свет прямо на трап внизу.
– Начали!
Два удара плетью – вот на что это было похоже. Дуфф открыл глаза как раз вовремя и увидел, как человек с автоматом повалился ничком, стукнувшись шлемом об асфальт. Там, где стоял лейтенант Сивард, стало вдруг светло, и теперь Дуфф мог отчетливо разглядеть и его самого, и того, кто держал его в заложниках. Только теперь пистолета у него в руках не было, а его голова завалилась на плечо Сиварда. И Дуфф увидел дыру в шлеме. А потом Северянин медленно, словно медуза, осел по спине Сиварда прямо на асфальт.
Дуфф оглянулся.
– Дуфф, мы тут!
Он приложил ладонь ко лбу. Сверху, из потока слепящего света, до него донесся раскатистый смех, и на причал упала огромная тень.
Но и смеха было достаточно, чтобы понять, кто перед ним.
Макбет. Естественно, Макбет.
Глава 2
Над Файфом по безоблачному небу, залитому лунным светом, медленно кружила чайка. Внизу серебром поблескивал фьорд, на западном берегу которого неприступной стеной вырастала горная гряда. В давно минувшие времена почти на самой вершине горы монахи воздвигли большой крест, но так как стоял он со стороны Файфа, городским жителям казалось, будто крест торчит вверх ногами. Прямо к скале подходил громоздкий железный мост, похожий на те подвесные мосты, какие прежде перекидывали через крепостной ров. Длиной этот мост был триста шестьдесят метров, а высота в самой верхней точке достигала девяноста. Назывался он мостом Кеннета, хотя местные окрестили его Новым мостом. Старый выглядел скромнее, хотя и изящнее, но стоял ближе к устью фьорда, и тем, кто выбирал его, приходилось делать крюк. Прямо посреди Нового моста стояла некрасивая мраморная фигура, представлявшая комиссара Кеннета, – этот памятник возвели здесь по его же собственному приказу. Памятник стоял практически на границе города: другие губернии не желали, чтобы память об этом мошеннике увековечили на их земле. Кеннет приказал скульптору подчеркнуть его врожденную проницательность, поэтому казалось, будто фигура высматривает что то вдали, однако даже самому доброжелательному художнику не удалось бы скрыть огромный подбородок полицейского комиссара и его массивную шею.
Чайка взмахнула крыльями и устремилась вверх – она надеялась, что по ту сторону горы рыбы больше, пусть даже и погода там хуже. Людям же, которые захотели бы последовать за этой чайкой, пришлось бы пройтись по тесному, прорубленному в горе туннелю длиной два километра. Эту горную гряду, разделявшую два мира, местные любили. Во всяком случае, в народе туннель называли прямой кишкой с двумя анальными отверстиями. Пролетев над вершиной горы, чайка и впрямь словно очутилась в другой Вселенной: мир тихой гармонии остался позади, а лежавший перед ней зловонный город принимал холодный грязный душ. Будто показывая свое отношение к городу, чайка выдавила из себя ошметок помета и, воюя с порывами ветра, полетела дальше.
Помет шлепнулся на крышу будки, внутри которой на лавке лежал тощий мальчишка. Знак рядом с будкой сообщал о том, что это автобусная остановка, но мальчишка сомневался. За последние два года кучу автобусов просто упразднили. Типа потому, что численность населения сокращается – так сказал придурок бургомистр. Но мальчишке во что бы то ни стало надо было добраться до вокзала и раздобыть зелье. Спиды, которые он купил в порту, оказались полным дерьмом – не амфетамины, а мелисса вперемешку с крахмалом.
В свете нескольких уцелевших фонарей поблескивал мокрый, с потеками бензина асфальт, в выбоинах которого собирались лужи дождевой воды. Дорогая была пустая, ни единой машины. Только дождь. Но сейчас мальчишка услышал тихий гул. Он приподнял голову и поправил повязку, которая во сне сползла с пустой глазницы и закрыла здоровый глаз. Может, они подбросят его до центра? Хотя нет, едут они явно с другой стороны.
И мальчишка опять съежился.
Гул перерос в рычание. Мальчишка уже и так насквозь промок, поэтому решил не вставать и лишь закрыл лицо руками. Мимо остановки промчался грузовик, и мальчишку окатило целым каскадом грязной воды.
Но он по прежнему лежал и думал о жизни. Ладно, пусть все остается как есть.
Опять двигатель. Еще одна машина. Может, эти его подвезут?
Он медленно поднялся на ноги и выглянул на дорогу. Нет, и эти тоже из города едут… Причем тоже разогнались. Он всмотрелся в приближающиеся фары, и у него вдруг появилась идея: а ведь пара шагов – и он посреди дороги и уже в следующую секунду избавится от всех своих проблем.
Автомобиль промчался мимо, ловко избежав выбоин на асфальте. Черный «форд транзит». Коповская машина, в которой сидели трое. Ну и хрен с ними, с копами он бы все равно не поехал.
– Вон он, впереди, – сказал Банко, – Ангус, поднажми!
– Откуда ты знаешь, что это он? – спросил Олафсон и просунул голову между передними сиденьями гвардейского «форда транзита».
– Это газ от дизеля, – ответил Банко. – Неудивительно, что у них в Союзе нефтяной кризис. Ангус, пристройся прямо за ними, чтобы они нас заметили.
Ангус прибавил скорости, и через мгновение их уже окутало облако гари. Банко опустил стекло и высунул в окно винтовку, положив дуло на зеркало заднего вида. Откашлялся:
– А теперь в сторону, Ангус!
Ангус вывернул руль, прибавил газу, и «транзит» вильнул в сторону от кряхтящего грузовика.
Из окна грузовика показался дым, и зеркало под дулом винтовки Банко со звоном разлетелось.
– Ага, вот они нас и увидели, – сказал Банко. – Давай назад, и едем следом.
Дождь внезапно прекратился, а вокруг стало совсем темно. Они въехали в туннель. Казалось, будто свет фар тонет в асфальте и черных, грубо обтесанных скалах, так что видны были лишь габаритные огни грузовика.
– Как будем действовать? – спросил Ангус. – Там дальше мост, и если они доедут до его середины…
– Знаю, – оборвал его Банко и поднял винтовку. Возле памятника зона их полномочий заканчивается, а значит, преследование надо будет прекратить. Конечно, чисто теоретически они могли бы продолжать погоню – однажды кто то особенно рьяный, каких в Отделе по борьбе с наркотиками было мало, задержал наркоторговцев, когда те уже выехали из города. И сами же поплатились за грубое нарушение должностных обязанностей. Винтовка в руках Банко слегка дернулась.
– Есть! – объявил он.
Грузовик начало бросать из стороны в сторону, а от заднего колеса отлетел кусок резины.
– Вот что значит по настоящему тяжелый грузовик. – И Банко перезарядил винтовку и прицелился в другое колесо. – Теперь чуть оторвись от них, Ангус. На тот случай, если они врежутся прямо в стену.
– Банко… – прошептал сзади Олафсон.
– Угу? – Банко медленно надавил на курок.
– Машина на встречной.
– Опачки…
Банко выпрямился, а Ангус ударил по тормозам.
Прямо перед ними из стороны в сторону болтался «ЗИС 5», а за ним впереди темноту туннеля прорезал свет фар автомобиля, двигающегося им навстречу. Потом раздался пронзительный вой – так отчаянно мог сигналить только тот, кто видит прямо перед собой грузовик и понимает, что уже поздно.
– О господи… – прошепелявил Олафсон. Сигнал превратился в один непрерывный гудок. А потом вдруг их ослепил свет фар.
Банко машинально взглянул на автомобиль, успев заметить на заднем сиденье ребенка – тот спал, уткнувшись головой в стекло.
А потом машина исчезла позади, и стихающий гудок напоминал теперь вздох разочарования.
– Быстрей, – скомандовал Банко, – мост уже скоро.
Ангус прибавил скорости, и они вновь въехали в клубы гари.
– Ровнее, – Банко прицелился, – ровнее.
В этот момент кто то отдернул брезентовый полог на кузове грузовика, и фары гвардейского «транзита» выхватили из темноты штабель белых пластиковых пакетов. Окошко между кузовом и кабиной было разбито, а из за пакетов высунулось дуло автомата.
– Ангус…
Раздался громкий хлопок, Банко успел увидеть короткую вспышку, а потом лобовое стекло побелело и осыпалось.
– Ангус!
Но Ангус и сам сообразил: сперва он резко вывернул руль вправо, а затем влево. Колеса возмущенно завизжали, дуло автомата быстро повернулось в сторону «транзита», а рядом засвистели пули.
– Дьявол! – выкрикнул Банко и выстрелил в другое колесо, но ударившаяся о диск пуля лишь высекла пучок искр. А потом вдруг опять начался дождь. Они выехали на мост.
– Олафсон, стреляй! – проорал Банко. – Быстро!
Дождь заливал сквозь разбитое лобовое стекло, Банко отодвинулся, и Олафсон положил дуло двустволки на спинку его сиденья. Дуло высунулось совсем рядом с плечом Банко, но потом послышался шлепок, и дуло вновь исчезло. Банко обернулся и увидел, что Олафсон обмяк, голова его завалилась набок, а в куртке на груди появилась дыра. Следующая пуля прошла сквозь спинку кресла Банко и проделала отверстие рядом с Олафсоном. Из под разодранной обивки торчали обрывки серого поролона. Видно, их противник в грузовике наконец то пристрелялся. Банко вырвал из рук Олафсона ружье, развернулся к окну и выстрелил. Из кузова грузовика вырвалось белое облачко. Банко приподнял вверх дуло. Сквозь плотную белую завесу их теперь из грузовика не разглядеть, но тут прямо перед ними из темноты зловещим призраком вырос залитый светом мраморный памятник Кеннету. Банко прицелился в заднее колесо и надавил на курок.
Есть!
Грузовик резко мотнуло вбок, бросило на пешеходную дорожку, переднее и заднее колеса ударились о бордюр, а сам грузовик завалился на стальные перила. Скрежет металла о металл заглушил шум двигателя, однако водитель грузовика совершил невозможное и вновь вывел тяжелую машину на мост.
– Нет! Не туда! Не смей! – закричал Банко.
Следующий выстрел сбил с колеса грузовика последние ошметки резины и опять высек сноп искр. «ЗИС 5» повалился набок. Водитель со всем отчаянием пытался выровнять грузовик, но на этот раз шансов ему не оставили. Поваленная набок махина заскользила по асфальту, и уже на самой границе города ее колеса встретили преграду. Чудо советской инженерной мысли весом в двенадцать тонн врезалось в статую комиссара Кеннета и полетело вниз, увлекая с собой саму статую, фундамент и десять метров стальных перил. Ангус притормозил, и в оглушительной тишине Банко увидел, как комиссар Кеннет, медленно вращаясь вокруг своей оси, падает в воду, а следом за ним летит «ЗИС 5», похожий на амфетаминовую комету с белым хвостом.
– Охренеть… – прошептал полицейский.
Ему показалось, будто грузовик падал целую вечность, затем вода внизу окрасилась, наконец, в белый, а еще спустя мгновение Банко услышал громкий всплеск.
А потом все вновь стихло.
Шон потопал ногами, заглянул внутрь, в здание клуба, и потер татуировку на лбу. «Северяне = жизнь + кровь». В последний раз он так волновался в роддоме. Вечно им с Колином не везет – на жеребьевке они опять проиграли и остались сегодня вечером стоять на стреме, пока все остальные отрываются вовсю. Дурь забирать их не взяли, и празднуют теперь тоже без них.
– Она и малóго назвала в честь меня, – сказал Шон, просто чтобы не молчать.
– Поздравляю, – равнодушно бросил Колин, погладив свои длинные моржовые усы. По его лысой голове стекали капли дождя.
– Спасибо, – поблагодарил Шон. На самом деле все это ему было не нужно. Ни татуировка, от которой теперь никогда не избавиться, ни младенец, который в этом смысле был похож на татуировку. Свобода. Ведь мотоцикл именно для этого нужен, разве нет? Но со временем его понимание свободы изменилось – сперва благодарю клубу, а потом и Бетти. Вроде как настоящая свобода – это когда ты чувствуешь себя частью чего то большего.
– Вон они, – сказал Шон. – Похоже, все на мази, да?
– Двоих не хватает. – Колин выплюнул сигарету и открыл высокие ворота с колючей проволокой наверху. Первый мотоцикл притормозил.
– Копы прицепились, – пробасил его владелец из под рогатого шлема, – близнецы попозже приедут.
– Понял, шеф, – ответил Колин.
Мотоциклы один за другим заехали внутрь. Один из ребят показал большой палец. Значит, дурь у них, а клуб спасен. Отлично. Шон радостно вздохнул. Мотоциклы проехали по двору, обогнули одноэтажное деревянное строение с нарисованной на двери эмблемой Рыцарей севера и скрылись в просторном гараже. Свенон обещал хорошо им налить, если все пройдет удачно. Через несколько минут в клубе заиграла музыка, и до Шона донеслись первые радостные вопли.
– Мы богаты! – рассмеялся Шон. – Ты знаешь, где они спрячут всю эту дурь?
Вместо ответа Колин закатил глаза. Откуда ему знать? Этого никто не знает. Только сам Свенон. И еще те, кто поехал на грузовике. Оно и к лучшему.
– Близнецы едут. – Шон вновь открыл ворота, и близнецы медленно, словно нехотя, двинулись в их сторону.
– Здорово, Жоао, как жи… – начал было Шон, но мотоциклисты медленно проехали мимо.
Он посмотрел им вслед. Близнецы остановились посреди двора, словно не зная, где им оставить мотоциклы, потом один из них кивнул на открытую дверь гаража, и они заехали внутрь.
– Его шлем! Ты видел? – спросил Шон. – В нем дыра!
Колин лишь тяжело вздохнул.
– Я серьезно! – не унимался Шон. – Прямо на визоре! Пойду узнаю, чего там случилось…
– Слушай, Шон…
Но Шон уже бежал по двору. Когда он заглянул в гараж, близнецы уже слезли с мотоциклов и теперь стояли спиной к двери, но шлемы снять еще не успели. Один из них приоткрыл дверь в зал и заглянул внутрь, словно желая остаться незамеченным. Жоао, кореш Шона, стоял возле мотоцикла. Он вытащил из своего «калаша» магазин и, похоже, считал оставшиеся патроны. Шон хлопнул его по спине. Жоао ужасно вздрогнул, а потом медленно повернулся.
– Ты где так шлем расколотил, Жоао? Ударился, что ли?
Но тот лишь молча начал прилаживать магазин обратно. Странно, какой то он неловкий… И еще Шону показалось, что приятель стал… выше. Будто сейчас перед ним и не Жоао вовсе, а…
– Черт! – крикнул Шон. Он попятился и схватился за кобуру. Шон понял вдруг, откуда на шлеме Жоао взялась дыра, и осознал, что своего лучшего друга он больше никогда не увидит. Вытащив пистолет, Шон снял его с предохранителя и уже собирался прицелиться в самозванца с «калашом», когда кто то с силой ударил его по плечу. Шон машинально повернулся назад, но никого не увидел. Второй из двух новоприбывших по прежнему стоял возле двери. В ту же секунду рука у Шона онемела, и он выронил пистолет.
– Ни звука! – скомандовали сзади.
Шон вновь повернулся.
Теперь дуло «калашникова» смотрело прямо на него, в дырявом визоре отражался он сам, а из плеча у него торчал кинжал.
Дулом автомата Дуфф ткнул парня прямо в татуированный лоб. Отвратительная рожа, да еще и рот разинул. Дуфф надавил на курок. Еще миллиметр, и… В шлеме его собственное хриплое дыхание казалось особенно громким, а сердце быстро колотилось под тесноватой кожаной курткой.
– Дуфф, – окликнул его стоящий возле двери в зал Макбет, – осторожно!
Курок сдвинулся еще на миллиметр.
– Прекрати, – сказал Макбет, – теперь нам тоже понадобится заложник.
Дуфф снял палец с курка.
Парень побледнел как полотно. От страха или кровопотери. А может, и от того и от другого.
– Мы не спасаем за… – дрожащим голосом начал было Шон, но Дуфф ткнул его дулом прямо в татуировку. На лбу появилась царапина – сперва белая, а потом покрасневшая от крови.
– Ты, парень, главное, молчи – и останешься целым, – предупредил Макбет, подойдя ближе. Он схватил Шона за длинные волосы, оттянул голову чуть назад и, приставив к горлу еще один кинжал, толкнул парня к двери в зал. – Готов?
– Свенон – мой, не забудь, – сказал Дуфф. Он еще раз проверил магазин в автомате и двинулся следом за Макбетом и Шоном. Макбет открыл ногой дверь и вошел в зал, толкая перед собой парня. За ними следовал Дуфф.
Рыцари севера, радостные и оживленные, сидели за длинным столом в просторной, но уже накуренной комнате. Все они расселись по одну сторону стола, спиной к стене и лицом к трем дверям. Наверняка какое нибудь клубное правило. Дуфф решил, что Рыцарей в зале около двадцати. Из колонок орали «Роллинги». «Jumpin’ Jack Flash».
– Полиция! – крикнул Дуфф. – Ни с места, а то мой напарник перережет этому красавчику глотку!
Время словно замерло, и Дуфф увидел, как человек, сидящий с другого конца стола, неторопливо, словно в замедленной съемке, поднял голову. Физиономия у него была красная и похожая на свиное рыло, ноздри большие и темные, а косы заплетены так туго, что глаза превратились в две узкие злобные щелочки. Изо рта у него торчала длинная тонкая сигарилла.
Свенон.
– Мы не спасаем заложников, – проговорил он.
Шон потерял сознание и повалился на пол.
Следующие две секунды все вокруг сидели, будто окаменев, а тишину нарушали только «Роллинги».
А потом Свенон затянулся и скомандовал:
– Взять их.
Дуфф заметил, как трое Северян вскочили, и оттянул затвор автомата. «Калашников» выпустил облако свинцовых пуль диаметром 7,62 миллиметра – они крошили пивные бутылки, впивались в столешницу, оставляли выбоины на стене, вгрызались в плоть и заставили Мика Джаггера замолчать сразу после слова «газ». Макбет обходился двумя «Глоками», которые они забрали у убитых в порту Северян вместе с куртками, шлемами и мотоциклами. Оружие казалось Дуффу теплым и мягким, как женское тело. Лампы – одна за другой – разлетелись вдребезги, и в зале воцарился полумрак. А когда Дуфф наконец вернул затвор на место, в воздухе летали перья и пыль, а единственная уцелевшая лампочка медленно покачивалась из стороны в сторону, отбрасывая на стену причудливые тени, напоминающие мрачных призраков.
Глава 3
– Я огляделся, смотрю – а на полу вокруг повсюду Северяне валяются, – рассказывал Макбет, – кровища, осколки и стреляные гильзы.
– Ну ни хрена ж себе! – прокричал Ангус. Вечер в «Каменщике» – любимом гвардейском баре возле вокзала – выдался шумноватый. Чувство, которое светилось в ясных синих глазах Ангуса, было сродни обожанию. – Да вы просто взяли и разнесли их к хренам собачьим! Ну охренеть! Давайте выпьем за вас!
– Ну ну, ты выражения то выбирай, – одернул его Макбет, однако, когда остальные восемнадцать полицейских подняли в его честь кружки с пивом, он, наконец, улыбнулся, покачал головой и тоже поднял бокал. Сделав большой глоток, он посмотрел на Олафсона, державшего тяжелую кружку в левой руке: – Что, Олафсон, очень больно?
– Сейчас, когда я знаю, что у одного из них тоже плечо болит, мне намного легче, – прошепелявил Олафсон. Остальные расхохотались, а он поправил повязку на правой руке.
– Кто тут и правда талант – так это Банко с Олафсоном, – сказал Макбет. – Я, можно сказать, только краски смешивал, а настоящие художники – это они.
– Ты не отвлекайся, – перебил его Ангус. – Вот вы с Дуффом положили всех Северян. А дальше что было? – Чтобы не упустить ни слова, он даже заправил длинные светлые пряди волос за уши.
Макбет обвел взглядом затихших в ожидании полицейских, переглянулся с Банко и продолжил рассказ:
– Некоторые из них закричали, что сдаются. Музыку мы им расколотили, пыль улеглась, но там было темновато, поэтому не сказать чтобы безопасно. Мы с Дуффом начали их обыскивать – пошли с противоположных сторон. Убитых там не было, но некоторым не помешало бы показаться врачу. И тут Дуфф крикнул, что Свенона в зале нет, – Макбет потер пальцем запотевший бокал, – а я смотрю – за столом, прямо позади того места, где сидел Свенон, есть еще одна дверь. В ту же секунду слышим – мотор заревел. Мы побросали всех, выскочили на улицу, а там три мотоцикла уже за ворота выезжают, один из них – Свенона, а за ним лысый охранник. Дуфф прямо сбесился – так хотел за ними рвануть, но я ему сразу сказал, мол, ты куда, у нас тут раненые…
– Ты что, правда думал, что это остановит Дуффа? – тихо спросили откуда то сбоку. – Пара истекающих кровью свиней против шанса взять Свенона?
Макбет повернулся. Сказавший это сидел за соседним столиком, но на его лицо падала тень от дротиков, торчащих из мишени для дартса.
– Ты думал, что Дуффа заботит жизнь каких то мелких людишек, когда он в двух шагах от подвига? – говорящий поднял кружку. – О карьере то забывать нельзя.
Вокруг стола воцарилось молчание, но потом Банко тихо кашлянул:
– В задницу карьеру. У нас, в Королевской гвардии, Сейтон, не принято бросать умирающих. Но не исключено, что у вас, в Наркоотделе, другие правила.
Наклонившись вперед, Сейтон вынырнул из тени:
– С таким начальником, как Дуфф, у нас в Наркоотделе вообще никто не знает, по каким правилам играть. В этом то и проблема. Но я не хотел перебивать тебя, Макбет. Так что было дальше – ты вернулся внутрь и начал перевязывать раненых?
– Свенон – головорез, который при первой же возможности снова начнет убивать, – проговорил Макбет, не сводя глаз с Сейтона, – и Дуфф боялся, что он уйдет через мост.
– Я боялся, что они уйдут через мост, как грузовик, – оправдывался Дуфф, – поэтому мы опять сели на мотоциклы и рванули за ними. Мы выжали из этих консервных банок все, что могли. И даже больше. А ведь асфальт был такой скользкий, что один неверный поворот – и… – Дуфф отодвинул вазочку с недоеденным крем брюле, потянулся к ведерку со льдом, стоявшему на белоснежной скатерти ресторана «Лион», вытащил бутылку шампанского и наполнил бокалы троих своих собеседников. – Как только мы въехали на серпантин, я заметил внизу огни четырех мотоциклов и двинулся за ними. Я еще посмотрел в зеркало и убедился, что и Макбет не отстает.
Дуфф украдкой взглянул на комиссара Дункана. Как ему, интересно, этот рассказ? Улыбается дружелюбно, но что там за этой улыбкой – пойди разбери. Напрямую Дункан еще ничего не сказал о сегодняшней операции, но ведь он принял приглашение на это маленькое торжество, а разве это само по себе не положительный знак? Может, и так, вот только комиссар еще ни слова не проронил, и от этого уверенности у Дуффа не прибавлялось. Ему намного проще было обращаться к белокожему рыжеволосому Леноксу, начальнику Антикоррупционного отдела, – тот слегка наклонился вперед и со свойственным ему интересом ловил каждое слово. Впрочем, начальница Криминалистического отдела Кетнес тоже не сводила с него огромных зеленых глаз и явно ни на секунду не сомневалась в правдивости преподнесенной им истории.
Дуфф вернул бутылку в ведерко.
– На участке перед туннелем мы с Макбетом ехали бок о бок, и теперь фары мотоциклов там, впереди, приближались все быстрее и быстрее. Они будто бы сбавили скорость, и мне даже видно было рога свеноновского шлема. А потом случилось то, чего никто не ожидал.
Дункан пододвинул бокал шампанского к бокалу из под красного вина, так что теперь они стояли на одной линии. Ему что, слушать надоело? Или, наоборот, не терпится услышать продолжение?
– Сразу за автобусной остановкой два мотоцикла свернули на дорогу к Форресу, а два других продолжали двигаться к туннелю. Нам до этого перекрестка оставались считаные секунды, поэтому решать мне пришлось быстро… – Слово «решать» Дуфф проговорил особенно веско и чуть медленнее. Конечно, вместо него можно было сказать «выбирать». Но выбирать может любой идиот, а вот когда ты решаешь, значит, ты лидер и умеешь рассуждать. И комиссару сразу станет ясно, что именно такой лидер должен встать во главе нового Отдела по борьбе с организованной преступностью. Этот отдел появится после слияния Отдела по борьбе с наркоторговлей и Отдела по борьбе с преступными группировками, что вполне резонно: наркооборот в городе контролируется либо Гекатой, либо Рыцарями севера, которые давно уже поглотили все остальные группировки. Вопрос лишь в том, кто встанет во главе этого нового отдела – Дуфф или Кавдор, начальник Отдела по борьбе с преступными группировками и владелец огромного и удивительно дорогого дома в западной части города. Проблема же заключалась в том, что у Кавдора имелись сторонники в городском совете и в Главном управлении, среди прежних соратников Кеннета, и хотя все знали, что Дункан на многое пойдет, чтобы избавиться от таких, как Кавдор, Дункану тоже следует проявлять дальновидность – иначе он потеряет власть над Главным управлением. Одно ясно: победителем из этой схватки суждено выйти либо Кавроду, либо Дуффу, проигравший же потеряет все.
– Я дал Макбету понять, что мы поедем за теми, кто свернул на Форрес.
– А почему? – спросил Ленокс. – Ведь тогда двое других выехали бы из города…
– Да, в этом то и заключалась дилемма. Свенон ушлый. И он единственный из Северян, кому мы сможем пришить хоть что то. Неужели он отправил на Форрес подсадных уток, а сам собирался перескочить через городскую границу? Или он надеялся, что мы именно так и рассудим, а сам поступил с точностью до наоборот?
– А мы и правда сможем? – спросил Ленокс.
– Что именно? – Дуфф ненавидел, когда его перебивают, но постарался скрыть раздражение.
– Пришить что нибудь Свенону? Насколько я помню, срок давности по делу о резне в Стоке уже давно истек.
– Два ограбления почты в Первом округе, – раздраженно бросил в ответ Дуфф. – У нас есть отпечатки пальцев Свенона и много чего еще.
– А на других Северян накопали что нибудь?
– Ни хрена мы не накопали. А сегодня вечером все они были в шлемах, так что этого дела им тоже не пришьешь. Ладно, неважно. Когда эти двое свернули на Форрес, мы увидели шлем…
– А что это за резня в Стоке? – спросила Кетнес.
Дуфф раздраженно вздохнул.
– Вероятно, это произошло еще до твоего рождения, – мягко ответил Дункан. – Началось это все в Капитоле сразу после войны. Брат Свенона дезертировал, а когда полицейские пришли арестовывать его, он по глупости схватился за оружие. Двое полицейских всю войну просидели в окопах на линии огня, поэтому взяли и расстреляли его на месте. Свенон отомстил за брата спустя несколько месяцев, в Стоке. Он просто явился в местный полицейский участок и прирезал четырех полицейских, причем среди них была беременная женщина. Потом Свенон как сквозь землю провалился, а когда вновь возник, дело уже было закрыто за истечением срока давности. Прости, Дуфф. Продолжай.
– Благодарю. Я подумал, что они просто не понимают, насколько мы близко подобрались – ведь мы видели шлем Свенона, когда он поворачивал к Форресу и Старому мосту. И всего через пару километров мы их взяли. То есть Макбет два раза выстрелил в воздух, когда Северяне были еще впереди, и они притормозили. Тогда мы тоже остановились. Из долины мы выехали, дождь прекратился, видно было отлично, светила луна, и между нами оставалось не более пятидесяти шестидесяти метров. Я взялся за «калаш» и крикнул, чтобы они слезали с мотоциклов, сделали пять шагов по направлению к нам, встали на колени и положили руки за голову. Они послушались, и тогда мы тоже слезли с мотоциклов и пошли к ним.
Дуфф закрыл глаза.
И вновь увидел их.
Они стояли на коленях.
Он шагал к ним, кожаная куртка тихо поскрипывала, а на самом краю визора висела капля воды, готовая оторваться и полететь вниз. Совсем скоро, вот вот.
– Между нами оставалось метров десять пятнадцать, – рассказывал Макбет, – когда Свенон выхватил пистолет. Но Дуфф сразу же выстрелил. Три раза, прямо в грудь Свенону. Тот упал на землю уже мертвым. За это время второй тоже успел достать пистолет и прицелиться в Дуффа, но, к счастью, выстрелить не успел.
– Охренеть! – восхитился Ангус. – Ты его пристрелил, да?
Макбет откинулся на спинку стула:
– Я метнул в него кинжал.
Банко пристально всмотрелся в своего начальника.
– Неплохо, – прошептал сбоку Сейтон, – но, значит, выходит, что, когда Свенон вытащил ствол, Дуфф оказался быстрее тебя? Лично я готов поспорить, что ты, Макбет, намного быстрее.
– И проспоришь, – ответил Макбет. Зачем Сейтон вообще сюда явился и чего ему надо? – Дуфф тоже много чего думал, но ошибся, – и Макбет поднес к губам кружку.
– Я ошибся, – сказал Дуфф, жестом дав понять метрдотелю, чтобы тот принес еще шампанского. – Нет, выстрелил я как надо, вот только зря мы свернули на Форрес.
Метрдотель подошел к столу и шепотом извинился: они скоро закрываются и, ко всему прочему, продажа алкогольных напитков после полуночи запрещена. Впрочем, если сам господин комиссар…
– Нет, благодарю, – Дункан хитро, но строго улыбнулся, – не будем нарушать правила.
Метрдотель ретировался.
– Ошибаются все – даже лучшие из нас, – сказал Дункан. – Когда ты это понял? Когда вы сняли с него шлем?
Дуфф покачал головой:
– Еще до этого, когда я подошел к телу и взглянул на мотоцикл убитого. Сабли не было, да и сам мотоцикл был другой. Мотоциклами эти ребята не меняются.
– А шлемами меняются?
Дуфф пожал плечами:
– Мне следовало бы догадаться. Мы то с Макбетом тоже только что исполнили этот фокус с переодеванием. Свенон поменялся шлемом с кем то другим, а те потом специально сбавили скорость, чтобы мы уж наверняка разглядели рога на шлеме. Сам Свенон выехал из города через туннель и исчез.
– Это Свенон хитро придумал, – сказал Дункан. – Жаль, что с командой ему не повезло – другие явно тупее.
– Это вы о чем? – спросил Дуфф, разглядывая небольшую кожаную папку со счетом, которую метрдотель положил перед ним.
– Зачем они вытащили пистолеты, если знали, как ты сам сказал, что доказательства у вас имеются только против Свенона? Могли просто сдаться, а спустя несколько часов вы их спокойно выпустили бы.
Дуфф вновь пожал плечами:
– Возможно, они не знали, что мы полицейские. Они, может, думали, что нас послал Геката и что мы собираемся их убить.
– Или они так поступили потому, что, как сказал комиссар, они просто напросто тупые, – предположил Ленокс.
Дункан потер подбородок.
– Сколько Северян мы посадили?
– Шестерых, – ответил Дуфф. – Когда полиция добралась до клуба, там оставались только тяжело раненные.
– Мне казалось, что такие банды, как Рыцари севера, не отдают своих раненых полиции…
– Они понимали, что так их быстрее доставят в больницу. Сейчас они на лечении, но мы рассчитываем, что завтра у нас получится продлить срок предварительного заключения. И тогда мы вытянем из них все, что им известно о Свеноне. Даже если они сильно ранены. Мы найдем его, шеф.
– Отлично. Четыре с половиной тонны амфетамина. Много.
– Это точно, – улыбнулся Дуфф.
– Так много, что я вынужден спросить: почему ты заранее не сообщил мне об операции?
– Я торопился, – быстро ответил Дуфф. Этого вопроса он ожидал и заранее обдумал все возможные ответы. – Я сам узнал об этом прямо перед операцией. Мне, как руководителю отдела, пришлось делать выбор: либо я ввязываюсь в бюрократию и тону в бумажках, либо же не даю четырем с половиной тоннам амфетамина добраться до местных подростков.
Дуфф взглянул Дункану прямо в глаза. Тот задумчиво смотрел на него, быстро поглаживая пальцем подбородок. Потом комиссар облизнул губы и проговорил:
– И раненых много. Ко всему прочему, мост теперь придется чинить. А рыба во фьорде наверняка уже здорово подсела на наркоту. И Свенон по прежнему на свободе.
Дуфф мысленно выругался. Этот чистенький высокомерный идиот за деревьями леса не видит!
– Впрочем, – продолжал комиссар, – шестерых Рыцарей мы взяли. И уж лучше воздержаться и не есть местную рыбу, чем посадить на амфетамин городских подростков. Или чем хранить наркоту на нашем складе.
Ленокс и Кетнес рассмеялись: ни для кого не было секретом, что конфискованный товар, который хранился на складе в Управлении, то и дело расхищали.
– Поэтому, – Дункан поднял бокал, – отличная работа, Дуфф.
Дуфф моргнул. Сердце радостно заколотилось.
– Спасибо, – поблагодарил он и осушил бокал.
Дункан взял в руки папку со счетом.
– Сегодня я угощаю. – Он вытащил счет из папки и поднял его прямо перед собой, вытянув руку и прищурившись. – Хотя я что то не разберу, что тут написано.
– Со счетами это часто бывает, – пошутил Ленокс и натянуто улыбнулся, когда никто не засмеялся в ответ.
– Разрешите мне? – Кетнес забрала у Дункана счет и водрузила на нос пару старомодных очков в роговой оправе. Дуфф знал, что очки ей ни к чему, а носит она их, потому что полагает, будто очки добавляют ей возраста и скрадывают привлекательность. Назначив Кетнес начальником Отдела криминалистики, Дункан поступил храбро. Нет, в ее профессионализме никто и не думал сомневаться: она была лучшей студенткой Полицейской академии и к тому же получила дополнительную специализацию по физике и химии. Однако среди начальников отделов она была самой молодой, мужа у нее не имелось, и, ко всему прочему, Кетнес была чересчур красива, чтобы комиссара не заподозрили в корыстных мотивах. Сейчас в пламени свечей ее глаза за стеклами очков как то удивительно блестели, полные красные губы казались влажными, а белые зубы ослепительно сверкали. Дуфф прикрыл глаза. Блеск мокрого асфальта, влажный шелест шин. Мокрый шлепок. Кровь, закапавшая на землю, когда парень вытащил из горла кинжал. У Дуффа сдавило грудь, он открыл глаза и судорожно вдохнул.
– Все в порядке? – Ленокс схватил кувшин с водой и выплеснул в бокал Дуффа последние оставшиеся там капли. – Выпей, Дуфф, разбавь шампанское. Ты же за рулем.
– Не вздумай! – предостерег его Дункан. – Еще не хватало, чтобы ты разбился или тебя арестовали за вождение в нетрезвом состоянии. Мы тебя подбросим.
– Спасибо, – поблагодарил Дункан, – но Файф…
– Нам с тобой почти по пути, – не уступал Дункан, – а благодарить должны твоя жена и двое твоих чудесных детишек.
– Прошу меня простить. – Дуфф встал и направился к туалету.
– Какой потрясающий полицейский… – проговорил Ленокс, глядя вслед Дуффу, который, покачиваясь, подошел к двери в дальнем конце зала.
– Кто – Дуфф? – спросил Дункан.
– Дуфф тоже, но я сейчас о Макбете. Работает отлично, ребята его обожают, он, правда, начал при Кеннете, но мы в Антикоррупционном его проверили – Макбет чист. Жаль, что формально для руководящей должности он не подходит.
– Ну, вообще то достаточно, чтобы кандидат был выпускником Полицейской академии. Вспомни о Кеннете.
– Это верно, но Макбету все равно никогда не стать одним из нас.
– Одним из нас?
– Ну, – Ленокс криво улыбнулся и поднял бокал, – начальниками отделов ты сделал тех, кого можно считать элитой – неважно, нравится нам это или нет. Мы все родились и выросли в западной части города или приехали сюда из Капитоля. У нас престижное образование и уважаемые родители. Макбет же, скорее, выходец из народа. Понимаешь, о чем я?
– Понимаю. Знаешь, Дуфф что то качался сильно. Тебя не затруднит…
К счастью, в туалете не было ни души. Дуфф застегнул молнию на брюках, подошел к раковине, повернул кран и умылся. Сзади открылась дверь.
– Дункан попросил меня проверить, как ты, – сказал Ленокс.
– Угу. Как по твоему, что он думает?
– О чем?
Дуфф вытащил бумажную салфетку и вытер лицо.
– О том… о том, как все прошло.
– Да мы все думаем одно и то же. Что ты отлично поработал.
Дуфф кивнул.
Ленокс рассмеялся:
– Тебе дико хочется рулить Оргпрестом, да?
Дуфф вновь повернул кран и, намыливая руки, перехватил в зеркале взгляд Ленокса.
– По твоему, я карьерист?
– Даже если и так, ничего плохого в этом нет, – усмехнулся Ленокс. – И вообще интересно наблюдать, как ты пробиваешься наверх.
– Ленокс, я подхожу на эту должность лучше всех остальных. А если так, то разве я не обязан – ради будущего этого города и моих детей – сделать все, что в моих силах, чтобы возглавить Оргпрест? Или мне следует уступить его Кавдору? Человеку, на совести которого, как мы оба знаем, не только нарушения, но и кровь, ведь иначе бы он не продержался столько с Кеннетом.
– Вон оно что, – хохотнул Ленокс. – Так, значит, тобой руководит чувство долга, а вовсе не честолюбие? Ладно, святой Дуфф, тогда снимаю перед тобой шляпу, – и Ленокс низко поклонился. – Выходит, тебе и зарплату повышать не надо, и от привилегий ты откажешься.
– Зарплата, привилегии и слава – это все меня не волнует, – ответил Дуфф.
– Но общество награждает героев по заслугам. Отказаться от вознаграждения – значит оскорбить общество.
Дуфф вгляделся в собственное отражение в зеркале. Интересно, как со стороны распознать лжеца? И возможно ли это вообще, если ты уже и сам веришь в то, что говоришь? Сколько времени пройдет, пока он не поверит в то, что придуманная им с Макбетом версия убийства тех двух Рыцарей – это и есть правда?
– Дуфф, ты как, вымыл руки? По моему, Дункану домой хочется.
Выйдя из «Каменщика», гвардейцы принялись прощаться.
– Верность и братство, – громко произнес Макбет, а остальные ответили довольно слаженным хором:
– Крещены огнем, венчаны кровью!
Они медленно разбрелись в разные стороны. Макбет с Банко отправились на запад, мимо уличного музыканта, завывавшего «Meet me on the corner», а потом по опустевшим и заброшенным залам и переходам городского вокзала. Там гулял на удивление теплый ветер, подбрасывая в воздух мусор и кидая его к подножью когда то величественных дорийских колонн, которые сейчас грозили вот вот обрушиться.
– Ну, – начал Банко, – расскажешь мне, что там на самом деле произошло?
– Давай лучше ты еще раз расскажешь про грузовик и статую? – предложил Макбет. – Там же высота – метров девяносто, не меньше! – Он расхохотался, и по сводчатому залу прокатилось эхо.
Банко улыбнулся:
– Ладно, Макбет, колись. Что там произошло, на дороге?
– И сколько они теперь собираются мост чинить – не сказали?
– Им ты запросто лапши на уши навешаешь, а вот со мной не пройдет.
– Банко, мы их взяли. Что еще тебе нужно знать?
– А мне нужно это знать? – Банко помахал рукой, словно разгоняя отвратительный запах, ползущий снизу, из туалетов, с лестницы, по которой какая то женщина неопределенного возраста медленно поднималась вверх, сгорбившись и цепляясь за перила.
– Нет.
– Ну и ладно, – уступил Банко.
Макбет подошел к молодому парнишке, сидевшему у стены со стаканчиком для милостыни, и присел перед ним на корточки. Парень поднял голову. Один глаз закрывала черная повязка, а другой заволокло пеленой. Макбет положил в стаканчик купюру и положил руку парнишке на плечо.
– Ты как? – тихо спросил он.
– Макбет, – откликнулся парень, – ты же сам видишь.
– Ты можешь, – сказал Макбет, – никогда не забывай: ты можешь бросить.
– А тебе то откуда знать? – Голос его сипел, словно подскакивая на гласных.
– Поверь мне – такое раньше бывало. – Макбет встал.
– Благослови тебя бог, Макбет! – прокричал ему вслед парнишка.
Они дошли до зала в восточной части вокзала. Здесь была мертвая тишина, прямо как в церкви. Некоторые наркоманы сидели и лежали на лавках и стояли, привалившись к стенам, а другие кружили по проходам, будто в медленном танце, похожие на космонавтов в безвоздушном пространстве, где нет гравитации. Кое кто подозрительно смотрел на полицейских, но большинству было плевать. Они давно уже насквозь видели приходивших сюда и знали, что эти двое ничем не торгуют. Глядя на местных торчков, истощенных и потасканных, сложно было определить, сколько лет они ходят по земле. И сколько им осталось.
– Тебя никогда не тянет опять попробовать? – спросил Банко.
– Нет.
– Большинство завязавших всегда мечтают о дозе.
– А я – нет. Пойдем отсюда.
Они направились к западному выходу, вышли на улицу и остановились под крышей, куда не попадали капли дождя. Сбоку от них на выкрашенных в черный рельсах и невысоком постаменте стояло нечто, в темноте напоминающее какое то доисторическое чудовище. Берта, первый в стране локомотив, собранный сто десять лет назад. Олицетворение надежды и веры в будущее, когда то правивших этим городом. Широкая величественная лестница спускалась к темной и пустой Площади рабочих. В былые времена здесь кипела жизнь и стояли торговые павильоны, а сейчас площадь превратилась в призрачное царство ветра. По другую сторону площади сверкали огни: когда то в этом строгом здании располагалась Железнодорожная компания, но после того, как железную дорогу закрыли, здание опустело и уже совсем было обветшало, когда его выкупили и разместили в нем самое элегантное и блестящее заведение в городе – казино «Инвернесс». Банко бывал в нем только раз – этого хватило, чтобы понять, что такое место ему не по душе. Или, скорее, что такие гости, как он, не по душе им. Ему было уютнее в «Обелиске»: гости там были не такие разряженные, выпивка дешевле, а шлюхи не отличались красотой и скромностью.
– Спокойной ночи, Банко.
– Спокойной ночи, Макбет. Пусть тебе приснится что нибудь хорошее.
Он заметил, как Макбет вздрогнул, но потом, блеснув белыми зубами, улыбнулся.
– Передавай привет Флинсу и расскажи о подвигах, которые его отец сегодня совершил. Я бы дорого заплатил, чтобы увидеть, как Кеннет падает в речку с собственного моста…
Посмеиваясь, Макбет зашагал прочь по Площади рабочих, а Банко смотрел ему вслед. Когда смех стих, Банко охватила тревога. Макбет был для него не просто другом и коллегой – он был почти что сыном, младенцем Моисеем, которого принесло ему в корзине и которого Банко любил почти так же сильно, как Флинса. Поэтому Банко стоял и ждал, а Макбет пересек площадь и подошел к залитой светом двери, откуда в ту же секунду вышла высокая, одетая в красное платье женщина с длинными огненно рыжими волосами, которая бросилась Макбету на шею. Она появилась на пороге так быстро, словно какие то неведомые силы предупредили ее о приближении любимого.
Леди.
Возможно, ей уже сообщили о случившемся. Женщина, подобная Леди, не достигла бы того, чего достигла, не знай она обо всем, что происходит в этом городе. Они по прежнему сжимали друг друга в объятиях. Ее и сейчас отличала поразительная красота, которая когда то, вероятно, была еще более выдающейся. Сколько Леди лет, никто не знал, но она, совершенно определенно, была старше Макбета, которому стукнуло тридцать три. Впрочем, может, люди правы и для настоящей любви преград не существует.
А может, это неправда.
Банко развернулся и зашагал прочь, к северу.
В Файфе машина комиссара полиции свернула на грунтовую дорогу, и под колесами заскрипел гравий.
– Остановите здесь, – попросил Дуфф. – Тут недалеко осталось, я дойду.
Водитель притормозил. Теперь тишину нарушал только стрекот сверчков и шелест листьев.
– Не хочешь своих будить, – догадался Дункан и посмотрел на дорогу – там, вдали, виднелся небольшой сельский дом, выкрашенный белой краской и залитый лунным светом. – Понимаю. Лучше им спать и ничего не знать. Уютно у вас здесь.
– Спасибо. И прости, что пришлось из за меня делать такой крюк.
– Иногда, Дуфф, иначе не получается. И в следующий раз, когда получишь анонимный совет, тебе тоже придется сделать крюк и посоветоваться со мной. Хорошо?
– Хорошо.
Дункан потер пальцем подбородок.
– Наша цель, Дуфф, сделать так, чтобы в этом городе жить стало лучше. Всем. Но это означает, что работать мы должны сообща и действовать ради блага общества, а не своего собственного.
– Разумеется! Скажу только, что готов выполнять любую работу, если она принесет пользу полиции и городу.
Дункан улыбнулся:
– В этом случае мне остается только поблагодарить тебя, Дуфф. И еще кое что…
– Да?
– Ты сказал, что Северян явилось четырнадцать, а это больше, чем ты предполагал. Что для них выгоднее было бы отправить за товаром двоих – они спокойно, не привлекая внимания, сели бы в грузовик и уехали.
– Да.
– А тебе не приходило в голову, что Свенона тоже предупредили? Возможно, он догадывался о твоей операции? Поэтому, может, ты и не зря боялся, что кто то сольет информацию на сторону. Спокойной ночи, Дуфф.
– Спокойной ночи.
Дуфф зашагал к дому, вдыхая запах земли и травы, уже покрывшейся утренней росой. Он и сам это подозревал, а тут еще и Дункан словно его мысли озвучил. Утечка информации. У них завелся стукач. И он, Дуфф, должен выяснить, кто это. Уже завтра.
Макбет лежал на боку, закрыв глаза. Из за спины доносилось ее ровное дыхание, а снизу, из казино, – глухие удары басов, похожие на приглушенный стук сердца. Казино работало всю ночь, но сейчас было уже поздно даже для заядлых игроков и самых отчаянных пьяниц. Те, кто ночевал прямо здесь, уже расходились по номерам. Некоторые в одиночку, некоторые – с супругами. А еще кто то – с чужими супругами. На это Леди смотрела сквозь пальцы, пока женщины, посещающие казино «Инвернесс», следовали ее неписаным правилам: вели себя скромно, выглядели ухоженными, одевались элегантно, ничем не болели и были красивыми. Вскоре после того, как они с Макбетом начали встречаться, Леди спросила, почему он не обращает на них внимания. И рассмеялась, когда он ответил, что видит только ее. Лишь немного позже она поняла, что это правда. Макбет видел ее, даже не глядя на нее: он навсегда запечатлел ее образ в своей памяти, поэтому, где бы он ни находился, ему достаточно было лишь закрыть глаза – и она оказывалась прямо перед ним. До Леди женщин у него не было. Нет, конечно, в его жизни встречались те, кто заставлял его сердце биться быстрее, как и те, чьи сердца волновал он сам. И, естественно, была среди них и та, которая оставила в его сердце рану. Но до секса у него ни с кем из них не дошло. Догадавшись об этом, Леди со смехом спросила, не девственник ли ей достался, и тогда Макбет рассказал ей свою историю. Историю, в которую до той поры были посвящены лишь двое. А Леди в ответ поделилась своей историей.
Шелковая простыня казалась чересчур тяжелой и дорогой. И похожей на лихорадку – одновременно и горячей, и холодной. Дыхание изменилось – Макбет понял, что Леди проснулась.
– Что случилось? – сонно спросила она.
– Ничего, – ответил он, – просто не спится.
Она прижалась к нему и погладила по груди и плечам. Иногда они дышали в такт – как сейчас, например. Словно они были частью одного организма, сиамскими близнецами или двумя легкими – это ощущение появилось у него, когда они рассказывали друг дружке свои истории, а сейчас он знал, что больше не одинок.
Ее рука скользнула вниз, на татуированное предплечье, а потом она погладила шрамы. Он рассказывал ей о них. И о Лориэле тоже. Друг от друга у них просто напросто не осталось секретов. Секретов не было, но о некоторых отвратительных подробностях она умолчала – по его же просьбе. Ведь она его любит, и это главное, поэтому ему совершенно не нужно больше ничего знать о ней.
Он перевернулся на спину. Рука Леди двинулась по его животу, а затем замерла. Леди была королевой. А ее подданный под шелковой простыней послушно поднялся ей навстречу.
Когда Дуфф улегся в постель рядом с женой, прижавшись к ее спине и вслушиваясь в ее ровное дыхание, воспоминания о случившемся начали отступать вместе с ночной темнотой. Здесь он всегда себя так чувствовал. Они познакомились в бытность его студентом. Она происходила из обеспеченной семьи и выросла в западной части города. Сперва ее родители отнеслись к нему с известной долей недоверия, однако мало помалу эти снобы прониклись симпатией к тщеславному и трудолюбивому юноше. И семья у Дуффа тоже была достаточно уважаемой – так считал его тесть. Ну, а все остальные почти машинально ему поддакивали. Брак, дети, дом в Файфе, где дети росли, не вдыхая отравленный городской воздух, карьера, работа. Много работы. Бесконечные дни и повышение по службе, которое маячило в будущем. А время – это всего лишь ржавчина. Так уж оно сложилось. Нет, его жена была ему хорошей супругой, не в этом дело. Она была рассудительной, заботливой и верной. А он сам? Разве сам Дуфф не был ей хорошим мужем? Он обеспечивал семью, откладывал на образование для детей, даже купальню на озере построил. Да, ни ей, ни тестю жаловаться не приходилось. Но Дуфф был тем, кем был, его уже не изменишь. Дом и семья – это, конечно, много хлопот, но зато в обмен он получал покой. Здесь жизнь шла своим чередом, по собственному плану и не зависела от того, что происходило там, за стенами дома. Почти не зависела. И порой он действительно нуждался в такой реальности – или ее отсутствии. Порой.
– Ты вернулся… – пробормотала она.
– К тебе и детям, – сказал он.
– …посреди ночи, – закончила она.
Он вслушивался в воцарившееся молчание, пытаясь понять, было оно добрым или злым. Потом он ласково положил руку ей на плечо и надавил пальцами на уставшие мышцы. Он знал, что ей будет приятно.
Дуфф закрыл глаза.
И вновь увидел все это.
Каплю дождя, повисшую на самом краю визора. Мужчину, стоящего перед ним на коленях. Он стоял, не шелохнувшись. Шлем с рогами. Дуфф хотел что то сказать ему, но у него не получилось. Вместо этого он вскинул на плечо винтовку. Почему же он не дергается? Капля – она скоро упадет.
– Дуфф, – проговорил сзади Макбет, – Дуфф, не надо.
Капля сорвалась и полетела вниз.
Дуфф выстрелил. Выстрелил. Выстрелил. Выстрелил.
Три раза.
Мужчина перед ним медленно завалился на бок. Дуффу казалось, будто наступившая тишина вот вот оглушит его. Он опустился на корточки рядом с убитым и стащил с него шлем. Когда Дуфф увидел, что перед ним не Свенон, его словно окатили ледяной водой. Молодой паренек лежал, закрыв глаза, так что казалось, будто он мирно спит.
Дуфф развернулся и посмотрел на Макбета, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. По прежнему не в силах выдавить из себя ни слова, Дуфф замотал головой. В ответ Макбет лишь кивнул и снял шлем со второго. Тоже совсем мальчишка. У Дуффа сдавило горло, и он закрыл лицо руками. За своими собственными рыданиями он слышал вопли мальчишки, похожие на крики чаек:
– Нет, пожалуйста, не надо! Я ничего не видел! Я никому ни слова! Пожалуйста! Да мне все равно в суде не поверят! Я не…
Крики смолкли. Дуфф услышал тихий удар об асфальт и негромкое бульканье, а потом вернулась тишина. Он открыл глаза и лишь сейчас заметил, что второй парнишка одет в белое. В горле зияла дыра, и одежда стремительно впитывала бьющую из раны кровь. За парнем, тяжело дыша, стоял Макбет с кинжалом в руке.
– Ну вот, Дуфф, – хрипло проговорил он, – вот я и выплатил тебе долг.
Дуфф надавил сильнее, зная, что причиняет боль. Другой рукой он зажал лежавшему перед ним человеку рот и вдавил его голову в кровать. Человек отчаянно задергал руками в наручниках, которыми был прикован к кровати. В луче солнечного света Дуфф отчетливо видел тонкие синие артерии, сетью раскинувшиеся вокруг черного зрачка в вытаращенных глазах прямо под татуировкой «Северяне = жизнь + кровь». Он видел, как окрасились красным его собственные пальцы – указательный и средний, – когда он вдавил их в рану на плече байкера.
«Пойти на все, – думал Дуфф, – ради полиции и граждан». И вновь спросил:
– Кто из полицейских ваш осведомитель?
Он вытащил палец из раны, и человек перестал кричать. Дуфф медленно убрал ладонь с его лица. Раненый молчал. Дуфф сорвал с него повязку и опять надавил пальцами на рану.
Он понимал, что рано или поздно добьется ответа. Что человеческая выносливость не безгранична и что любой татуированный качок в определенный момент ломается и делает то, чего от себя никогда не ожидал. Потому что верность людям не свойственна, а вот предательство – наоборот.
Глава 4
Двадцать минут.
Двадцать минут потребовалось Дуффу, чтобы войти в больницу и выбить у этого татуированного качка все подробности о том, кто, где, когда и достаточно доказательств, чтобы осведомитель не смог отпереться. И если прежде сам факт того, что у них в полиции сидит осведомитель, казался ему на редкость паршивым, то сейчас Дуфф с трудом мог поверить собственному везению.
Тридцать минут.
За тридцать минут Дуфф успел сесть в машину, доехать под редкими, ленивыми каплями дождя до Главного управления, дождаться от секретарши комиссара снисходительного разрешения войти, опуститься в кресло перед Дунканом и произнести одно единственное слово: «Кавдор». Наклонившись над столешницей, комиссар спросил Дуффа, уверен ли тот, ведь речь шла о начальнике Отдела по борьбе с преступными группировками, потом откинулся на спинку стула и провел рукой по лицу. Дуфф впервые услышал, как Дункан выругался.
Сорок минут.
За сорок минут Дункан успел выяснить, что Кавдор взял отгул, позвонить Макбету и дать ему приказ об аресте Кавдора. Восемь гвардейцев окружили дом Кавдора – огромную усадьбу в западной части города, в районе, откуда по прежнему вывозили мусор, а бродяг выгоняли. Из усадьбы открывался сногсшибательный вид на море, а ближайшим соседом Кавдора был бургомистр Тортелл. Гвардейцы припарковали машину за два квартала от усадьбы и парами подобрались к дому с четырех сторон.
Макбет и Банко сидели на тротуаре с южной стороны, спиной к высокой стене, совсем рядом с воротами. Кавдор – как и большинство его соседей – приказал вмуровать в стену битое стекло, но на этот случай у гвардейцев имелись специальные маты. Операция проходила по обычному сценарию: добравшись до места, группа по рации сообщала об этом всем остальным. Макбет посмотрел на противоположную сторону улицы, на мальчугана лет шести семи, который, когда они пришли, бросал мяч о стену гаража. Сейчас он забыл о мячике и, открыв рот, во все глаза смотрел на них. Макбет прижал к губам указательный палец, и мальчик медленно кивнул, зачарованно глядя на них. Макбет вспомнил, что такой же взгляд был вчера вечером у одетого в белое парнишки.
– Просыпайся! – прямо в ухо ему шепнул Банко.
– Ты чего?!
– Все группы на местах.
Макбет несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Ему надо привести себя в состояние полной готовности и забыть обо всем остальном. Он нажал на кнопку рации:
– Через пятнадцать минут заходим, все вместе. Север? Прием.
Из рации послышался голос Ангуса, вкрадчивый и мелодичный, какой бывает у священников:
– Готовы. Внутри все спокойно. Прием.
– Запад? Прием.
– Готовы. – Голос сменщика, Сейтона. Спокойный и хладнокровный. – Стоп, в гостиной за шторой движение. Прием.
– Понял, – ответил Макбет. Он действовал на автомате, а сама процедура отрабатывалась годами. – Значит, возможно, нас заметили. Начинаю обратный отсчет, и приступаем к захвату. Три – два – один. Вперед!
И Макбет ощутил его – Порядок. Порядок напоминал запертую комнату, в которой находился он сам, его команда и Задание.
Они поднялись. Банко набросил на торчащие из стены осколки мат, и Макбет увидел, как мальчик с мячом медленно, словно робот, машет им рукой.
За несколько секунд перебравшись через стену, они пробежали по саду, и Макбету казалось, будто его чувства до предела обострились. Он слышал, как ветер раскачивает ветку дерева, как с крыши соседнего дома взлетела ворона, он чувствовал запах гниющего в траве яблока. Они взбежали вверх по лестнице. Банко прикладом разбил окно рядом с дверью, просунул руку в образовавшуюся дыру и отпер дверь изнутри. Зайдя в дом, они услышали отовсюду звон разбитого стекла. Восемь против одного. Когда Макбет спросил Дункана, действительно ли у того есть основания полагать, что Кавдор окажет сопротивление, Дункан ответил, что хочет провести задержание по всем правилам вовсе не поэтому.
– Это для того, чтобы подать знак, Макбет. Что своих мы не щадим. Совсем наоборот. Поэтому бейте окна, вышибайте двери, шумите и выведите Кавдора в наручниках через главный вход, чтобы все видели и разнесли по округе.
Первым в дом вошел Макбет. Вскинув автомат, он быстро окинул взглядом коридор и прижался к стене возле двери в гостиную. После яркого света улицы его глазам требовалось время, чтобы привыкнуть к полумраку. Макбету показалось, будто все шторы в доме задернуты.
Банко прошел в гостиную, Макбет сделал шаг, чтобы последовать за ним, – именно в эту секунду все и произошло.
Зверь бесшумно спрыгнул с лестницы и бросился на Макбета спереди, так что тот повалился навзничь.
Макбет чувствовал его дыхание возле собственного горла, но успел оттолкнуть голову пса дулом автомата. Зверь впился зубами ему в плечо, в клочья разрывая кожу и мясо, и Макбет завопил от боли. Он попытался ударить пса, но свободная рука запуталась в ремне автомата.
– Банко!
Ведь у Кавдора не было собаки! Перед операцией они всегда проверяли подобные детали. Но собака откуда то взялась, причем крупная и сильная. Макбет чувствовал, как дуло автомата медленно сдвигается в сторону. Горло – вот куда тянулась псина. Ей достаточно перекусить сонную артерию.
– Бан…
Псина вдруг замерла. Макбет повернул голову и вгляделся в потухшие глаза животного, чувствуя на себе тяжесть обмякшего собачьего тела. Он оттолкнул в сторону убитого зверя и посмотрел вверх. Над ним, протягивая руку, стоял Сейтон.
– Спасибо, – Макбет поднялся на ноги. – Где Банко?
– Они с Кавдором вон там, – Сейтон кивнул в сторону гостиной.
Макбет подошел к двери. Шторы были раздвинуты, а солнце било ему прямо в глаза, поэтому сперва он не увидел ничего, кроме спины Банко, который стоял посреди комнаты, задрав кверху голову. А прямо над ним, под потолком, парил ангел в мантии из солнечных лучей и с головой, склоненной в мольбе о прощении.
Час.
Прошел час с того момента, как Макбет дал команду, и до того, как Дункан собрал начальников всех отделов и подразделений в большом зале Главного управления.
Он подошел к кафедре и посмотрел на разложенные перед ним записи. Дуфф знал, что Дункан написал речь так, как, по его мнению, она должна звучать, но совсем скоро он забудет о записях и заговорит так, как подсказывает ему сердце. Нет, вовсе не потому, что комиссар считал себя столпом красноречия – Дункан мастерски владел словом просто потому, что голос его сердца никогда не противоречил голосу разума. Он понимал себя, а значит, и других. Так казалось Дуффу. Лидер. Способный повести за собой. Дуффу тоже хотелось быть таким. Или стать таким.
– Всем вам известно, что произошло. – Дункан проговорил это серьезно и негромко, но Дуффу показалось, что его слова эхом разлетелись по залу. – И тем не менее я считаю своим долгом официально ввести всех вас в курс дела сейчас, потому что вечером здесь состоится пресс конференция. Против одного из наиболее уважаемых наших коллег, начальника отдела Кавдора, было выдвинуто серьезное обвинение во взяточничестве и коррупции. И, к сожалению, все указывает на то, что это правда. В свете его контактов с группировкой Рыцари севера, которая была целью нашей вчерашней операции, существовал риск, что он, учитывая ситуацию, попытается уничтожить доказательства или скрыться. По этой причине сегодня в десять утра я отдал гвардейцам приказ о немедленном задержании Кавдора.
Дуфф надеялся, что в своей речи комиссар упомянет и его, однако осознавал, что Дункан не собирается посвящать присутствующих во все подробности. Потому что если в полиции чему то и учишься, так это держать язык за зубами. Поэтому он вздрогнул, когда Дункан вдруг сказал: «Старший инспектор Макбет, я просил бы вас выйти и коротко доложить о том, как прошло задержание».
Дуфф обернулся и увидел, как Макбет – тоже явно удивленный – пробирается вперед между рядами стульев. Как правило, комиссар не передавал слово другим, а сообщал о подобных событиях сам, коротко и по существу, а затем отпускал всех по рабочим местам, трудиться на благо города.
Макбету было не по себе. Переодеться он не успел, и на нем по прежнему была униформа для спецопераций, но молнию на куртке он расстегнул, так что из под нее виднелась белая повязка на левом плече.
– Ну… – проговорил он.
Не самый изящный способ начать речь, но начальник гвардейцев и не обязан обладать талантом оратора. Макбет взглянул на часы, словно торопился куда то, однако все присутствующие понимали, что сделал он это машинально. Так поступил бы любой полицейский, которого попросили предоставить отчет об операции и который не знает, чего от него ожидают. Он смотрит на часы, словно ожидая, что они подскажут ему, как именно развивались события или помогут освежить их в памяти.
– В десять часов пятьдесят четыре минуты, – начал Макбет и два раза кашлянул, – гвардия штурмовала дом начальника Отдела по борьбе с преступными группировками Кавдора. Дверь на террасу была приоткрыта, но следов взлома или насильственного вторжения не было. Из чужих там находилась только собака. Также в доме не было ничего, что указывало бы на убийство. – Макбет наконец оторвал глаза от циферблата и обвел взглядом зал. – Возле двери на террасу валялся стул. Подобные заключения – это дело криминалистов, однако у меня сложилось впечатление, будто Кавдор сунул голову в петлю и спрыгнул со стула, а его тело, раскачиваясь, ударилось о стул, поэтому стул и валялся на противоположном конце комнаты. Эту версию подтверждает и тот факт, что испражнения умершего мы обнаружили практически повсюду в комнате. Тело уже остыло, факт самоубийства казался очевидным, и один из моих людей спросил, нельзя ли нарушить правила и снять тело – ведь Кавдор, несмотря ни на что, всю жизнь проработал полицейским. Я не разрешил…
Дуфф заметил, что Макбет на секунду театрально замолчал, словно для того, чтобы собравшиеся прислушались к тишине. К этой уловке Дуфф и сам не прочь был прибегнуть, и Дункан ее неоднократно использовал, вот только Дуфф никак не ожидал, что Макбет тоже способен на подобное. Впрочем, возможно, это вышло у него случайно, потому что он снова взглянул на часы.
– Это было в десять пятьдесят девять, – Макбет оглядел зал и поддернул рукав, прикрыв часы, – поэтому мы так и оставили Кавдора висеть там. Не ради следствия, а потому, что он был взяточником.
В наступившей тишине Дуфф услышал стук капель дождя о стекло. Макбет повернулся к Дункану и коротко кивнул, а потом вышел из за кафедры и вернулся на место.
Дункан дождался, когда Макбет сядет, а потом сказал:
– Спасибо, Макбет. Последняя твоя фраза не для пресс конференции, но, по моему, она прекрасно подходит для того, чтобы завершить ею наше небольшое собрание. И помните, что, критикуя зло и слабость, мы прославляем добро и силу. Поэтому за работу, коллеги!
Стоя возле двери, молоденькая медсестра смотрела, как пациент снял куртку и рубашку и собрал сзади длинные темные волосы, а врач срезал с его левого плеча пропитанную кровью повязку. Пациент был полицейским – больше медсестра ничего о нем не знала. Хотя нет – еще у него были накачанные мышцы.
– Ох ты!.. – проговорил врач. – Тут надо будет кое что зашить. И еще сделать прививку от бешенства – при собачьих укусах это обязательно. Но сначала обезболим. Мария, пожалуйста…
– Нет, – перебил его пациент, уставившись в стену.
– Простите?
– Не надо никакого обезболивания.
Врач помолчал.
– Точно?
– Да.
Врач хотел было предупредить, что процедура может оказаться крайне болезненной, но в этот момент заметил на руках шрамы. Старые шрамы. После переезда в этот город врач видел подобные шрамы чересчур часто.
– Ясно, – согласился он, – обойдемся без обезболивания.
Дуфф откинулся на спинку стула и плотнее прижал телефон к уху:
– Дорогая, это я. Что делаете?
– Эмилия с подружками пошли купаться. У Эвана зуб разболелся, хочу отвезти его к стоматологу.
– Ясно. Слушай, я сегодня буду поздно.
– Почему?
– Возможно, даже заночевать придется в городе.
– Почему? – повторила она, но ни раздражения, ни обиды в ее голосе он не услышал. Ее вопрос звучал так, словно ей просто хотелось знать это – возможно, чтобы объяснить детям, почему папы нет дома. Не потому, что она сама в нем нуждалась. Не потому, что…
– Скоро в новостях все покажут, – ответил он. – Кавдор покончил с собой.
– Ой! А кто такой Кавдор?
– А разве ты не знаешь?
– Нет.
– Начальник Отдела по борьбе с преступными группировками. Многие думали, что рулить Оргпрестом тоже будет он.
Молчание.
Его работа никогда ее не интересовала. Ее мир ограничивался Файфом, детьми и супругом, по крайней мере, так было в прежние времена, когда он проводил дома больше времени. Его это устраивало и позволяло ему избавить их от грязи. С другой стороны, она не разделяла его честолюбия и из за этого не всегда понимала, насколько он занят. Не осознавала, чем он жертвует. И что именно, черт возьми, ему нужно.
– Начальник Отдела по борьбе с организованной преступностью будет здесь третьим после Дункана и заместителя комиссара Малькольма. Так что дело серьезное, и мне нужно будет остаться здесь. И следующие несколько дней я тоже буду страшно занят.
– Главное, чтобы ты на маленький праздник был дома.
Маленький праздник? Черт! По традиции день до официального дня рождения кого то из детей они проводили все вместе, вчетвером – готовили картофельный суп и дарили детям подарки от мамы и папы. Ведь у Эвана день рождения – как же он про него забыл? Ну ничего – за последние дни столько всего произошло, что дата и впрямь вылетела у него из головы, зато в подарок Эвану он купил как раз то, что сыну хотелось. Дуфф как то рассказывал ему, что следователи нередко маскируются, чтобы их не узнали. В ящике перед Дуффом лежал нарядный сверток, а в нем – накладная борода, специальный клей, чтобы ее приклеивать, очки и зеленая шерстяная шапочка. По размеру все это подходило взрослому, и Дуфф собирался убедить Эвана, что папа и его коллеги используют для маскировки именно это.
На телефоне замигала лампочка. Звонок по внутренней линии. Кажется, он догадался, кто это.
– Дорогая, подожди секундочку.
Он нажал на кнопку под лампочкой:
– Да?
– Дуфф, это Дункан. Я по поводу пресс конференции.
– Да, я слушаю.
– Я хочу продемонстрировать, что случившееся нас не выбило из седла и что мы уже думаем о будущем. Поэтому я сразу сообщу всем имя нового исполняющего обязанности начальника Оргпреста.
– Оргпреста? Э хм… Уже?
– Я бы все равно назначил его в конце месяца, а у Отдела по борьбе с преступными группировками начальника больше нет, поэтому наиболее разумным будет назначить его уже сейчас. Ты мог бы зайти ко мне в кабинет?
– Разумеется.
Дункан положил трубку. Дуфф молча смотрел на погасшую лампочку. Комиссар редко звонил кому то лично – обычно на подобные встречи приглашал его секретарь или один из помощников. Исполняющий обязанности начальника отдела. Который со временем – по окончании испытательного срока и завершении всех необходимых процедур – станет полноправным начальником. Его взгляд наткнулся вдруг на другую светящуюся лампочку. Он совершенно забыл, что попросил жену подождать.
– Дорогая, тут у меня срочное дело – мне надо бежать.
– Ох, надеюсь, все в порядке? Ничего страшного?
– Все в порядке, – засмеялся Дуфф, – и ничего страшного. Все в полном порядке. Дорогая, непременно включи вечером радио – сегодня скажут, кто будет начальником Оргпреста.
– Ладно.
– Целую тебя в шею, – много лет назад это было их прощальной фразой.
Дуфф положил трубку, выскочил из кабинета и бросился наверх. Наверх, наверх, выше и выше.
Секретарша разрешила Дуффу войти без предупреждения.
– Они вас ждут, – улыбнулась она.
Улыбнулась! Она же никогда не улыбается.
Помимо самого Дункана за круглым дубовым столом в просторном, но скромно обставленном кабинете комиссара полиции сидели четверо. Рано поседевший и не снимающий очков заместитель комиссара Малькольм. Он изучал философию и экономику в Капитольском университете и поэтому для многих в Главном управлении оставался чужаком. Малькольм с Дунканом давно дружили, и Дункан говорил, что пригласил его в Управление, потому что им нужны были те, кто долго проработал на руководящих должностях. Некоторые, впрочем, полагали, что Малькольм нужен был комиссару только потому, что всегда поддерживал все его решения. Рядом с Малькольмом сидел, чуть наклонившись вперед, бледнокожий, словно альбинос, Ленокс. Его отдел появился в результате проведенной Дунканом реорганизации и получил название Антикоррупционного, вызвавшее небольшой спор. Кое кто говорил, что, например, Отдел расследования уголовных преступлений не называется антиуголовным. Однако такое название Дункан дал по вполне определенной причине: дело в том, что в бытность Кеннета комиссаром полиции этот отдел называли просто Коррупционным.
По другую сторону от Дункана сидела его помощница, которая вела протокол совещания, а рядом с ней – старший инспектор Кетнес.
Курить у себя в кабинете Дункан не позволял, поэтому пепельницы на столе не было, а ведь по количеству окурков в ней Дуфф вполне мог бы определить, долго ли они уже тут сидят. Впрочем, он заметил пятна кофе на некоторых блокнотах и почти пустые кофейные чашки. А судя по тому, что настроены все были благодушно, решение они уже приняли.
– Спасибо, что так быстро пришел, Дуфф, – и Дункан указал ему на последний свободный стул. – Перейду сразу к делу. Как я уже говорил, мы хотим ускорить слияние твоего Отдела по борьбе с наркоторговлей и Отдела по борьбе с преступными группировками и создать единый Отдел по борьбе с организованной преступностью, или Оргпрест. Это наша первая экстренная ситуация с того момента, как я занял вон то кресло, – Дункан кивнул в сторону письменного стола, и Дуфф проследил за его взглядом. Кресло комиссара полиции было массивным, с высокой спинкой, но особенно удобным не выглядело. Чересчур грубое. И без мягкой обивки. Впрочем, Дуффу такие кресла нравились.
– Поэтому я считаю сложившуюся ситуацию важным сигналом для того, чтобы продемонстрировать способность к действию.
– Да, решение разумное, – согласился Дуфф и в ту же секунду пожалел: со стороны могло показаться, что он вообразил, будто вызвали его для того, чтобы он дал оценку действиям руководства, – то есть я уверен, что вы поступаете правильно.
В кабинете на мгновение воцарилась тишина. Неужели он вновь переборщил и выставил себя бесхребетным подлизой, не имеющим собственного мнения?
– Руководить этим отделом должен тот, в чьей неподкупности мы уверены на сто процентов, – сказал наконец Дункан.
– Разумеется, – откликнулся Дуфф.
– Не только потому, что мы не можем себе позволить шумихи, подобной той, что поднялась сейчас вокруг Кавдора, но еще и потому, что нам нужен человек, который поможет поймать по настоящему крупную рыбу. Я говорю не о Свеноне, а о Гекате.
Геката. Тишина в кабинете, наступившая после того, как Дункан произнес это имя, говорила сама за себя.
Дуфф выпрямился. Цель и впрямь грандиозная. Однако такой должности достоин лишь тот, кто сможет победить дракона. И это казалось Дуффу упоительным. Начинается новая жизнь. Которая и его самого изменит к лучшему.
– Ты провел успешную операцию и обезвредил Рыцарей севера, – сказал Дункан.
– Но, шеф, я действовал не в одиночку, – возразил Дуфф. Такое благородство временами не повредит – особенно когда оно и не требуется. Именно тогда его можно себе позволить.
– Именно, – согласился Дункан. – Вам помогал Макбет. И, насколько я понимаю, довольно ощутимо помогал. Как он тебе?
– В смысле?
– Вы вместе учились в Полицейской академии. Его служба в гвардии безупречна, а подчиненные его обожают. Однако гвардия – все же очень необычное подразделение. Так как ты хорошо знаешь Макбета, мы решили с тобой посоветоваться: как по твоему, подходит Макбет для этой должности?
У Дуффа перехватило дыхание, и, чтобы восстановить его, ему пришлось дважды сглотнуть слюну.
– Макбет? То есть чтобы Макбет руководил Оргпрестом?..
– Да.
Дуфф никак не мог прийти в себя. Он прикрыл рукой рот и нахмурился, надеясь, что со стороны не заметно, насколько он потрясен, и кажется, будто он просто задумался.
– Ну, что скажешь, Дуфф?
– Брать приступом дома, стрелять в бандитов и освобождать заложников – это одно, – сказал Дуфф, – и здесь лучше Макбета не найти. Но начальнику Оргпреста нужны немного другие таланты.
Следующая страница