Настя прислушивалась, ловя шум машины, но Сережу пропустила. Он появился неслышно, хлопнул дверью и крикнул:
– Насть! Я пришел!
Настя выскочила к нему из кухни, повисла на шее, не дожидаясь, когда он скинет плащ дождевик. Дешевые плащики они купили в мае, в электричке, когда ездили к Настиной подруге на день рождения. Торговать в электричках было строго запрещено, как и поощрять торговлю, но усталая пожилая женщина предлагала плащи, и Настя купила. И потому, что стало жалко тетку, и потому, что плащи Насте понравились.
– Будем ходить за грибами, – скептически сказал тогда Сережа, убирая обновки в рюкзак.
За грибами они в этом году так ни разу и не сходили, и плащи провалялись где то в шкафу.
С Сережей все сразу становилось другим, даже дождь за окном перестал быть нудным, а дом показался уютным и надежным.
Муж поцеловал ее, слегка отодвинул, снял дождевик, с сомнением на него посмотрел и бросил на спинку стоявшего на крыльце плетеного кресла.
– Будем маскироваться по всем правилам, – объявил он Насте. – Сейчас поужинаем, сядем в машину и доедем до леса. А потом потихонечку вернемся своим ходом. Тебе плащ я тоже захватил.
Настя засмеялась, подала ужин. Потом они сымитировали отъезд, оставили машину, как и вчера, у дома Парфеновых и крадучись вернулись под проливным дождем. И опять полночи сидели в темноте, прислушиваясь к каждому шороху за окном. Шорохов за окном не было, только дождь равномерно стучал по подоконнику.
– Все бумаги просмотрела, – рассказывала Настя. – Или наш грабитель забрал, что ему было нужно, или… Или не знаю что.
Сережа промолчал, только покрепче прижал Настю к себе.
– Иван Николаевич попал в ДТП? – через некоторое время спросил он.
– Его сбила машина. У поворота от старого поселка к трассе. – Старым поселком назывались деревенские дома вдоль железной дороги. В отличие от нового поселка, а на самом деле города, ничем не отличающегося от спальных московских районов. – В тот день ему позвонил какой то больной, он уехал на велосипеде. Вечером уже. И не вернулся. – Настя вздохнула, прислушалась к шуму дождя. – Представляешь, машина его сбила и не остановилась. И «Скорую» никто не вызвал. Если бы вызвали вовремя, он остался бы жив. Это потом врачи сказали.
– Убийцу нашли?
– Нет. – Настя опять прислушалась. – Ужасно. Отсюда до того места, где он лежал, минут двадцать ходу всего.
– Ужасно.
– Ира утром пошла его искать. Но не нашла. Ночью поселковые «Скорую» вызвали. На дороге уже ничего не было. Только кровь.
Показалось, что дождь перестал. Сережа вышел на крыльцо, вернулся.
– Дождь идет. Только мелкий совсем.
– Давай ложиться. Тебе завтра на работу.
– Давай, – согласился он.
Как ни странно, спать не хотелось. Настя лежала, стараясь поменьше ёрзать.
Ира после смерти мужа словно окаменела. Насте было очень ее жалко.
Потом тетя немного отошла. Сосед Виктор Федорович чем мог старался ей помочь. Мама даже одно время думала, что он за Ирой ухаживает, но дальше дружбы дело не зашло.
– Тихо! – неожиданно прошептал Сережа. Настя была уверена, что муж спит.
Он беззвучно вскочил и мгновенно оказался у окна. Отодвинул занавеску и опять прошептал:
– Тихо!
Настя всегда считала себя неспортивной, но тоже мгновенно подскочила к окну. Крыльцо из комнаты видно было хорошо. Темная, похожая на мешок фигура ясно виднелась в слабом свете уличного фонаря. Фонарь висел у Леночки на участке. Леночка боялась темноты.
Человека что то спугнуло. Он постоял не шевелясь и метнулся в сторону калитки. Сережа бросился в коридор к окну, выходящему на другую сторону участка, Настя за ним. Человека они не разглядели, видели только черное пятно, а потом калитка негромко стукнула.
Отчего то им обоим сделалось смешно. Наверное, это называется нервным смехом.
Они постояли обнявшись, отсмеялись и снова легли.
Страшно Насте не было. Ей ничего не страшно рядом с Сережей.
На этот раз она заснула сразу.
12 июля, среда
Утром небо оказалось безоблачным, и солнце светило теплое и ласковое.
«Хоть бы пару дней тепло постояло», – помечтала Алина.
– Сейчас пойдем гулять, – сказала она Илюше. – На улице хорошо, солнышко.
Подружки жаловались, как тяжело сидеть с ребенком, но Алина не верила. Сейчас только поняла, какой это нелегкий труд, растить детей.
Хорошо на улице не было. Трава все еще мокрая, ребенка не отпустишь. Алина вывела коляску на улицу и только на дорожке достала сына походить.
Показалась Настя, подошла, присела рядом с Илюшей на корточки.
– Привет, малыш.
– Я думала, вы уехали, – удивилась Алина.
– Да нет, – смущенно улыбнулась Настя и вдруг сказала: – К нам в дом ночью пытались залезть.
– Да ты что! – ахнула Алина.
– Угу. Кто то хотел дверь открыть, а потом, наверное, понял, что мы в доме. И убежал. Через калитку.
– Нужно участковому позвонить, – заволновалась Алина. – Звони немедленно. Я телефон знаю.
– Да ну, – отмахнулась Настя и засмеялась. – Что участковый сделает? Можно, конечно, собаку по следу пустить, но ведь дождь шел, собака след не возьмет.
– Все равно! Хорошо, что ты с Сережей была, а если бы одна?! Ты с Сережей была?
– С Сережей.
– Обязательно скажи участковому!
– Ну… Увижу, скажу.
Малыш подошел к канаве вдоль дороги, Алина подскочила, отвела в сторону.
– Знаешь, я придумала, как найти девушку, которая к Ирине приходила.
– Подежурить около больницы? – вздохнула Настя.
Алина засмеялась, Настя тоже.
– Нет, правда, – не сдавалась Алина. – Если она работает в больнице, мы точно ее найдем.
Девушка была ей не опасна. Ей никто не был опасен, но лучше бы она совсем ничего не знала.
Степан Михайлович разговаривал с Ириной наедине. Мама это точно видела, она наблюдала за ними в окно, ожидая, когда сосед вернется в палату.
– Я думала об этом, – призналась Настя. – Нужно зайти к Елене Анатольевне, поподробнее расспросить про девушку.
– Пойдем!
– Прямо сейчас?
– А что такого? – Илюша прижался к Алининой коленке, она взяла сына на руки. – Пойдем, пойдем!
Калитка у Леночки была не заперта. Дверь, скорее всего, тоже, но Алина позвонила в дверной звонок, дождалась, когда хозяйка крикнет:
– Открыто!
Елена Анатольевна умела создать уют. Ничего особенного не было в старом доме, а казалось, что здесь поработал дизайнер. Вазы с цветами стояли там, где надо, столик с изогнутыми ножками был словно специально подобран к деревянным полам и стенам.
«Нужно научиться так же обустраивать жилище, Слава это оценит», – решила Алина.
– Девочки! – обрадовалась хозяйка. – Заходите! Я утром ягоды собрала, угощайтесь.
В этом году ягод не уродилось ни у кого. Алина с удивлением посмотрела на большое блюдо.
– Почему у вас все растет, Елена Анатольевна?
– Потому что все нужно делать с любовью, – улыбнулась хозяйка. – А если чего то делать не хочется, лучше совсем не делать. Все равно ничего путного не выйдет.
Леночка отложила планшет, в котором что то смотрела перед их приходом, включила электрический чайник.
– Опишите нам, пожалуйста, девушку, которая приходила к Ирине Леонидовне, – попросила Алина, подвинув себе стул. Настя подвинула другой, села рядом.
– Это может иметь отношение к смерти Иры? – серьезно спросила хозяйка. В проницательности ей не откажешь.
– Трудно сказать, – быстро ответила Настя. – Но мы хотели бы ее найти.
Леночка прикрыла глаза, задумалась.
– Рост около ста шестидесяти пяти. Худощавая. Размер… сорок второй. Волосы темно каштановые, короткие. Прямые. Лицо узкое, правильное. Нос прямой. Одета была в синие джинсы и светлую ветровку.
Алине бы такой словесный портрет! Только у нее при чуть более высоком росте размер сорок восьмой, а лицо круглое. Конечно, страшилой Алину не назовешь, но и красавицей назвать трудно.
У Елены они просидели почти час. Хозяйке не хотелось их отпускать, и Алина это понимала.
– Вы на ночь дверь запираете? – в какой то момент спросила Алина.
– Конечно, – удивилась Елена Анатольевна. – А почему ты спрашиваешь?
– К нам в дом вчера пытались залезть, – объяснила Настя. – Только мы с Сережей вора спугнули.
– О господи! – Леночка не испугалась, просто задумалась. – Опять! Нужно участковому сказать.
– Скажу.
– И одна дома не ночуй!
– Не буду.
Илюша захотел спать, закапризничал. Алина поднялась, Настя тоже.
– Узнаю у Ольги, когда лучше персонал отловить, и тебе позвоню, – пообещала Алина, прощаясь с Настей.
Когда малыш заснул, опять стало грустно, и Алина впервые подумала, что живет как то неправильно.
Больше всего она боялась безденежья. Хорошо помнила, как мать теряла работу, как они считали каждую копейку, как радовались, когда матери снова удавалось куда то устроиться.
И соседи жили так же. Самой большой радостью было поехать куда нибудь в Турцию или купить машину в кредит. Не жизнь, а мучение.
Сейчас безденежье не грозило, только она не знала, что делать с приступом тяжелой тоски.
Сегодня Виктор Федорович на работу не поехал. Всю ночь заснуть не мог, проворочался, а под утро задремал и проснулся в одиннадцатом часу. Заварил себе крепкого чаю и пил его, поглядывая в окно на почти безоблачное небо.
Он приехал к Ирине с месяц назад, когда она ненадолго вернулась в Москву. Они не виделись несколько дней, и, поднимаясь к ней в квартиру, он радовался так, что хотелось улыбаться. Улыбку Виктор пытался скрыть, потому что вместе с ним в лифте оказалась хмурая тетка, в упор его разглядывающая.
Он тогда обнял Иру прямо у раскрытой двери. Она улыбнулась, высвободилась, пригласила его ужинать. Они о чем то говорили, Ира смотрела в окно на нудный дождь, отвечала ему, но он почувствовал, что мысленно она не с ним.
– Ира, что случилось? – спросил он тогда.
Ему стало обидно и неприятно, он привык, что она тоже ему радуется.
Ира помолчала, кусая губы, но потом призналась:
– Я только что видела Сережу с какой то девицей.
– Какого Сережу? – не сразу понял он.
– Настиного мужа.
– Ну и что? – недовольно спросил он. – Ты же его на улице встретила, а не в гостиничном номере. Ты его на улице встретила?
Ирина кивнула:
– Они шли прямо впереди меня. Только быстро шли, быстрее, чем я. Витя, он ее обнимал.
– Это ни о чем не говорит, – постарался он утешить Иру.
– Говорит, – не согласилась она. – Он несколько раз взял ее за плечи так… по хозяйски.
– Ира, кончай заниматься ерундой! – попросил он. – Мало ли с кем мог идти ваш Сережа. С сестрой.
– У него нет сестры.
– Ну… не знаю. С какой нибудь подругой детства.
– Я позвонила Насте, она сказала, что Сережа на работе.
– Послушай, не лезь ты в их жизнь.
– Витя, девушка беременна!
– Ира, тебя это не касается!
В конце концов они решили, что Ире нужно поговорить с Сережей.
Она протянула несколько дней, а потом выяснилось, что Сережа в командировке, и разговор Ира решила отложить.
Все это не могло иметь отношения к Ириной смерти. Настя не дочь олигарха, и ее мужу незачем убивать кого то из страха быть замеченным в адюльтере.
Версия никуда не годилась, но другой у Виктора Федоровича не было.
Он снова заварил чай, сделал бутерброд с колбасой, незаметно его сжевал.
Он ничего не знал о Настином муже. То есть кое что Ира рассказывала: Сережа хороший мальчик, работает в большой энергетической компании, прилично зарабатывает. И родители у него очень приятные.
А самое главное, он очень любит Настю.
Зазвонил сотовый, пока Виктор Федорович его искал в кармане пиджака, звонки прекратились. Номер на экране был незнакомый, перезванивать он не стал.
Он ничего не знал про хорошего мальчика Сережу, даже его фамилии не знал.
Виктор Федорович покрутил телефон в руках и позвонил Леночке. Что то конкретное узнать он не надеялся, но больше позвонить было некому. Не расспрашивать же Настину мать Татьяну, она прекрасно знает, что ему такие расспросы несвойственны.
– Здравствуй, Витя, – сразу ответила Леночка.
– Привет, – сказал он. – Ты как там? Не боишься одна?
– Чего мне бояться? – усмехнулась соседка. – Кому я нужна? Сегодня девочки заходили, Алина с Настей. Недавно ушли. Илюшенька большой совсем, скоро заговорит.
– Большой, – подтвердил Виктор Федорович. – Берестовы живут на даче?
– Настя с Сережей. Таня в выходные приедет. А ты?
– Тоже в выходные приеду.
– Ночью кто то пытался влезть к Берестовым в дом.
– Ничего себе! – ахнул Виктор Федорович.
– Да. Кошмар какой то! Хорошо, что Сережа дома был, спугнул вора.
Ничего, кроме того, что Сергей ездит с дачи на работу, Виктору Федоровичу узнать не удалось. Да едва ли Леночка и знала что то такое, чего не знал он.
То, что он затеял, было ребячеством, недостойным солидного взрослого человека.
Виктор Федорович пожалел, что не поехал на работу, потому что до вечера было еще далеко.
А ему было необходимо дождаться вечера.
Хорошо, что дождь так и не пошел, иначе из их затеи ничего не вышло бы. Алина узнала у знакомой медсестры, что персонал больницы заходит только через главный вход. Еще можно пройти с противоположной стороны, но там сейчас такое болото, что и в резиновых сапогах пробраться проблематично. В половине седьмого Настя и Алина уже сидели на лавочке напротив входа в больницу, а Илюша рядом шлепал по лужам.
Занятие малышу нравилось. Правда, он еще пытался в лужу сесть, но этого Алина не допускала.
– Я совсем обнаглела, – вздохнула Настя. – Ничего не делаю. Завтра привезу комп и начну работать. Правда, мне бы большой экран, но справлюсь как нибудь. Моя компаньонка, Катя, ничего не говорит, но дальше тянуть нельзя.
– Она же понимает, что у тебя тетя умерла.
– Да. Но все равно работать надо.
Алина помолчала и призналась:
– А мне работать совсем не хочется.
– Ну и не надо, раз не хочется, – примирительно сказала Настя. – Сидеть с ребенком тоже работа.
– Еще какая!
Мимо проходили женщины, в основном за сорок. Девушек было немного, и ни одна из них не напоминала описанную Еленой Анатольевной.
– У меня тоже была тетя, и я ее очень любила, – рассказывала Алина. – Она умерла, когда я в институте училась. У нее дом был, частный. Развалюха, если честно. И я сразу в тетин дом переехала.
– А почему она умерла? Болела?
– Тромб в легком. Мама меня отговаривала, но я переехала. Дом недалеко отсюда, минут пять ходьбы. У мамы тогда друг появился, мне хотелось, чтобы она жизнь устроила. Но у мамы все равно ничего путного не вышло. Мужик при ближайшем рассмотрении оказался лодырь и зануда страшный. Скандалы ей начал устраивать, и она его выгнала.
– Нам с тобой повезло, – серьезно сказала Настя.
– Да, – подтвердила Алина.
Конечно, им повезло. У них надежные мужья. Во всех отношениях надежные.
Мимо прошла еще одна женщина, равнодушно их оглядела, улыбнулась Илюше.
– Я своего отца почти не помню. Они с мамой разошлись, когда мне три года было. Он потом приезжал несколько раз. Но алименты, правда, платил исправно.
За последние минут десять в ворота больницы никто не вошел. Настя достала телефон, посмотрела на часы.
– Четверть девятого. Пойдем?
– Пойдем, – согласилась Алина. – Ольга сказала, персонал в восемь сменяется. Утром в восемь и вечером в восемь.
Алина посадила сына в коляску, повезла вдоль неширокой асфальтированной дороги. Настя пошла рядом.
– Вот там мой дом, – подойдя к развилке дороги, показала на кривую улочку Алина. – Давай сходим как нибудь.
– Давай.
– Не знаю, что с ним делать. Жить там некому, а продавать жалко. Земля точно дешеветь не будет.
– Не продавай, – посоветовала Настя. – Это ваша семейная собственность, она должна остаться потомкам. Илюша вырастет, построит там особняк.
Алина улыбнулась, заглянула в коляску – нагулявшийся малыш спал. Настя заговорила шепотом, чтобы не разбудить.
Дождь так и не пошел. Сережу Настя ждала, сидя на ступеньках крыльца.
Муж задерживался, но она терпеливо сидела, только сходила в дом за ветровкой, потому что к вечеру стало холодно.
После первой встречи с Сережей она очень быстро поняла, что он один нужен ей на всем белом свете.
Сережа тогда впервые уехал в командировку. То есть впервые при Насте. Он звонил ей по вечерам, Настя ждала вечернего звонка и сразу засыпала, а утром начинала ждать вечера, чтобы услышать его голос.
Однажды он не позвонил. Она звонила ему сама, но телефон был вне зоны доступа. Настя не спала всю ночь, ей казалось, что больше она никогда его не увидит, и она точно знала, что в этом случае жизнь кончилась.
Он позвонил в дверь под утро. Настя повисла на нем, плакала и не могла успокоиться, а он с удивлением и почему то с грустью заглядывал ей в лицо, а потом сказал:
– Пойдем сегодня в загс. Сегодня суббота, они должны работать.
Он не спросил, хочет ли она за него замуж.
Хлопнула калитка. Настя вскочила, подбежала к мужу, он прижал ее к себе одной рукой.
– Ты без машины? – удивилась Настя.
– С машиной, – улыбнулся он и потрепал Настю по волосам. – Оставил ее у леса. У нас конспирация.
Настя рассказала, как они с Алиной безуспешно караулили у больницы темноволосую красивую девушку, Сережа рассеянно слушал.
– Ты устал? – наконец спросила Настя.
– Есть немного.
Конечно, он устал. Он две ночи не высыпался.
Настя постаралась больше к нему не приставать. Они рано погасили свет, молча полежали в темноте и незаметно заснули.
В эту ночь никто к ним залезть не пытался.
13 июля, четверг
Сквозь облака изредка проглядывали звезды, иногда появлялась круглая, светлая луна, снова заходила за облака.
Виктор Федорович остановил машину неподалеку от въезда в дачный поселок. Ворот видно не было, но заезжающие машины просматривались сквозь ветки кустарников.
Хотелось пить. Он не догадался взять с собой кофе и даже не сообразил купить бутылку воды по дороге. Можно было доехать до ближайшего ночного магазина, но ехать куда то ему было лень, и он предпочел терпеть жажду.
Темные ветки колыхались перед стеклом машины. Он закрыл глаза, откинулся на сиденье. Подумал и поставил будильник телефона на четыре утра. Вряд ли Сергей поедет раньше.
Сюда он ехал прямо за его машиной. Правда, не догадывался, что это машина соседского зятя. Не потому что никогда ее не видел, а потому что не обращал на нее внимания.
Сергей остановился перед воротами, вышел, Виктор Федорович его узнал и проехал дальше.
С той минуты прошло больше трех часов. Иногда Виктор выходил размяться, вдыхал чистый после затяжных дождей воздух, снова садился в машину.
Он не понимал тех, кто оставлял квартиры в Москве и переезжал за город. Здесь хорошо летом, а зимой или в распутицу он предпочитал ходить по асфальту. Он никогда не понимал Иру, которую тянуло сюда в любое время года.
До смерти Ивана Николаевича Виктор с соседкой общался мало. Здоровался, как со всеми другими, и проходил мимо.
Сначала он даже путал сестер Иру и Таню, они были похожи. Правда, это было совсем давно, еще при Свете.
Впервые он зашел к Ирине поздней осенью. Он тогда приехал проверить дачу перед зимой.
Ирина медленно шла по дороге, и он задержался, чтобы с ней поздороваться. Со смерти Ивана прошло уже несколько месяцев, но в глазах у нее стояли слезы. Это он заметил, когда соседка подошла поближе.
Он хорошо ее понимал, сам тяжело пережил смерть Светы.
– Я думал, здесь никого уже нет, – сказал он тогда.
– Есть, – постаралась она улыбнуться. – Я.
Что еще сказать, он не придумал, просто стоял у нее на пути.
– Вообще то здесь многие зимой живут, – сказала Ира.
– Скучно, наверное, – предположил он.
Она пожала плечами, обошла его и скрылась за своим забором.
Деревья стояли уже почти голые, но редкие желтые листья продолжали медленно падать на дорогу.
Виктор Федорович уже сел в машину, собираясь уехать до весны, но снова вылез, толкнул соседскую калитку и без стука вошел в дом.
– Сделай мне чаю, что ли, – бесцеремонно попросил он, садясь за большой круглый стол.
– А если обед? – улыбнулась соседка.
– Это вообще отлично, – решил он.
Уехал он минут через сорок и совершенно не думал, что очень скоро сюда вернется.
Виктор Федорович задремал. Очнулся с тревожным сосущим чувством. Сразу вспомнил, что Иры больше нет и он не успел сказать ей самое важное. Он почему то всегда вспоминал, что ее нет, не сразу, только через пару секунд после пробуждения.
Луна спряталась. Только маленьким пятнышком светился фонарь у сторожки охранника. Свет был совсем слабый, с трудом пробивался через листву.
Забавно, но они с Ирой очень часто ссорились. Со Светой он не ссорился никогда.
Может быть, потому, что со Светой он в основном обсуждал лишь Славины отметки, куда поехать в отпуск или какую мебель заказать вместо старой.
Виктор Федорович посмотрел на часы, было ровно три.
Ирина постоянно слушала какие то оппозиционные передачи, очень переживала, читая очередные дикие решения Государственной думы, и предрекала скорую смену политического режима.
– Да кончай ты! – морщился он. – От нас все равно ничего не зависит. Лучше кино посмотри!
– Мне не все равно, как живет моя страна!
– Мне тоже, – говорил он. – Только страна будет жить так, как ей прикажут.
– Витя, людей нельзя заставить не думать, – с грустью говорила Ира.
– Еще как можно! – не соглашался он. – Достаточно сжечь парочку непонятливых на лобном месте, и все начнут мыслить правильно.
– В России жечь было не принято.
– Ну тогда четвертовать, – не спорил он. – Тоже доходчиво.
Больше спать не хотелось. Виктор Федорович вышел из машины, прошел вдоль дороги метров тридцать, вернулся.
Подумал и переставил машину ближе, проехав ворота поселка.
Ждать пришлось не так долго, как он предполагал. Машина соседа проехала мимо в начале шестого. Дороги были еще пустые, и он старался не прижиматься к идущей впереди «Хонде» вплотную. Но и отставать было нельзя.
Пару раз он боялся, что «Хонда» оторвется у светофоров, но все обошлось. Машина притормозила у шлагбаума, за которым виднелись три больших административных здания, и Виктор Федорович поехал домой.
Снова оставалось ждать вечера.
Утром красивой девушки с черными волосами и узким лицом у входа в больницу Настя опять не увидела.
Проснулась она, когда Сережа ее поцеловал перед тем, как уехать, и больше не заснула. Она плохая жена. Она должна была встать раньше и приготовить ему завтрак.
Сережа уехал. Она еще повалялась, потом выпила кофе, а с начала восьмого до половины девятого сидела на лавочке возле больницы. Через проходную шли в основном женщины. Молодой высокий парень с интересом оглядел Настю и тоже скрылся за дверью проходной. Почему то Настя решила, что это хирург.
Небо быстро затягивало облаками, а с востока надвигалась темная туча. Настя с тоской поглядела на небо и неожиданно решила на дачу не возвращаться. Дошла до железнодорожной станции, купила билет и села в подошедшую электричку.
Через час с небольшим она была дома. С удовольствием полежала в ванне, а потом открыла компьютер и не заметила, как просидела за ним больше четырех часов. Хорошо, что позвонила Катя и оторвала ее от экрана. Настя пообещала через пару дней прислать первые выкройки, торопливо съела два кусочка сыра. Она съела бы больше, но больше в холодильнике не было, а готовить что то было уже некогда.
Позвонила Сереже, но муж не ответил.
Настя сунула ноутбук в сумку и заспешила к метро. Она еще успевала доехать до Сережиной работы, чтобы поехать на дачу вместе с ним, а не мучиться одной в электричке.
Выйдя из метро, она позвонила Сереже снова, он снова не ответил, но тут же прислал эсэмэску: «Я на совещании».
От метро до работы мужа было с полчаса ходу. Сережа как то показывал ей новое здание, в которое переехала фирма. Тогда тоже было лето, только нормальное, теплое. Они обошли недавно построенный корпус, осмотрели довольно большую территорию, аккуратно засаженную деревцами, а потом ели мороженое в открытом кафе.
За прошедшие два года деревья заметно подросли, помимо них появились клумбы с цветами. Территория была ухожена.
Настя прошла рядом со шлагбаумом, загораживающим въезд на территорию. Вообще то она боялась, что охранник спросит у нее пропуск, но ее никто не остановил. Пропуска спрашивали только при входе в здание.
Сережа говорил, что стоянка находится далеко от корпуса. Настя пошла по единственной дороге, миновала один из входов в здание и тут заметила Сережу, выходящего из другого входа. Он был метрах в пятнадцати от нее и шел быстро. Настя ему крикнула, но муж не услышал.
Тогда она за ним побежала, но он куда то исчез. Оказалось, что за кустами находится небольшая лесенка, ведущая прямо к расположенной внизу стоянке. Машин было много, Настя не сразу снова увидела мужа, опять крикнула ему, но Сережа опять не услышал.
А потом она стояла оцепенев, и ей казалось, что она уже никогда не сможет пошевелиться.
К Сереже подошла девушка, он обнял ее одной рукой, как обычно обнимал Настю, притянул к себе и быстро отпустил. Как Настю. Девушка что то ему говорила, он кивал. Потом пара села в «Хонду», которую Настя считала своей, и машина медленно поехала между рядами.
Девушку видно было плохо, а как Сережа ее обнимал, хорошо.
Какие то люди обходили Настю, лестница была узкой, Настя им мешала. Она отступила назад, едва сдержавшись, чтобы не усесться прямо на ровно постриженную траву, добрела до первой же лавочки и медленно на нее опустилась.
Толстый шмель зажужжал около сандалии, отлетел. Настя его пожалела, шмелю трудно живется. И траве не дают вырасти, постоянно стригут, и лето холодное. Наверное, ему нечем кормить маленьких шмелят.
Себя Настя тоже жалела. Она ничем не болела опаснее гриппа, и ей не грозило скончаться в обозримом будущем. А скончаться хотелось немедленно.
Пошел дождь. Настя проверила, что ноутбук хорошо укрыт, натянула на голову капюшон ветровки. Наверное, она сидела долго, потому что снующих к стоянке людей становилось меньше, рабочий день давно закончился.
Зазвонил телефон, Настя нехотя его достала.
– Насть, вы уехали, да? – спросила Алина.
– Да, – непослушными губами сказала Настя.
– Жалко. А когда приедешь? В выходные?
– Да, – опять повторила Настя.
Телефон тут же зазвонил снова, она даже не успела его убрать.
– Да, – ответила Настя Сереже. Наверное, это единственное слово, которое она еще может произносить.
– Мне нужно срочно уехать, – говорил Сережа. – Ненадолго, на несколько дней. У заказчиков софт барахлит, я должен посмотреть. Возвращайся в Москву немедленно, ладно? Я тебя прошу.
– Сегодня родители приедут, – соврала Настя. Нет, она может произносить и другие слова.
– Я хочу, чтобы ты вернулась!
– Одна я там не останусь, правда. – Это говорила другая Настя. Прежней не было и никогда больше не будет.
– Обещаешь?
– Да.
– Мне нужно ехать прямо сейчас.
– Я поняла.
Настя положила телефон в сумку, тяжело поднялась. Ей казалось, что до метро она не дойдет, но она дошла. И до электрички дошла. И потом дошла до дачи.
Утром, проследив за соседом Сергеем до работы, домой Виктор Федорович ехал долго, чертыхаясь, глядя на перерытые ремонтниками дороги. Поэтому назад выехал сразу после обеда и приехал на полтора часа раньше ориентировочного срока. Это оказалось правильно, он едва не столкнулся с машиной Сергея у офисного шлагбаума.
Еле успел развернуться на неширокой дороге, но все таки догнал «Хонду». Потом он все время боялся отстать где нибудь у светофоров, но не отстал и видел, как Сергей вышел из машины вместе с незнакомой девицей, пара вошла в подъезд блочной девятиэтажки.
Девятиэтажка находилась чуть дальше Ириного дома.
Если бы Ира не сказала, что девица беременна, он мог этого не заметить. Живот не слишком выделялся под распахнутой курткой.
Виктор Федорович немного посидел в машине, потом освободил проезд посигналившему ему «Пежо» и приткнулся на свободное место у Ириного дома. Свободные места были, в квартале уже с полгода платная стоянка.
Наверное, подниматься в ее квартиру права он не имел, квартира теперь принадлежала наследникам, но он поднялся. Отпер дверь своими ключами и постоял, не зажигая свет.
Открыл дверцу тумбочки, достал свои тапочки, переобулся. Тапочки нужно будет выбросить. Еще нужно выбросить зубную щетку и кое какие другие его вещи.
А ведь выстрелить мог не только Сергей, могла и эта девка.
Недавно любая мысль, связанная с выстрелами, показалась бы ему дикой. Стреляли только в фильмах и книжках детективах, которых он никогда не читал. К его жизни это никогда не имело отношения.
Убивают только из за денег и из за баб, уверял его когда то бывший одноклассник. Только из за денег и из за баб. Одноклассник долгое время проработал в уголовном розыске, потом уволился и сейчас возглавлял где то службу безопасности.
Жаль. Сейчас мог бы пригодиться.
Впрочем, у него наверняка сохранились знакомства, нужно иметь это в виду.
Находиться в Ириной квартире было тяжело. Он только однажды был здесь без нее. Ира тогда задержалась на какой то деловой встрече, он приготовил ужин и терпеливо ее ждал, читая новости на ее компьютере.
А когда она пришла, он так обрадовался, что долго не хотел ее отпускать, обнимая в прихожей.
Они оба думали, что их дружба почти ничего не значит для обоих. Взрослые свободные люди, почему им не проводить время вместе?
Он думал, что убивает с Ирой время, а оказалось, что время он убивал во все остальные часы.
Виктор Федорович заглянул в холодильник. Холодильник был практически пуст, только в морозилке лежала непочатая пачка пельменей. Он достал сковороду, пожарил пельмени и незаметно их съел.
Наверное, нужно позвонить бывшему оперу, посоветоваться, но телефона одноклассника в записной книжке телефона не оказалось, а ехать из за этого домой Виктор Федорович не хотел.
Принял душ и лег в постель, на то место, где обычно спала Ира.
В тот год, когда он впервые зашел к ней на даче, зима началась поздно. А однажды, кажется, это был конец ноября, разразилась страшная гроза. Тогда даже были пострадавшие, а половина Подмосковья осталась без света. Виктор помнил, как, приехав на работу, неожиданно подумал, что соседке Ирине, если она еще живет за городом, вполне может понадобиться помощь.
Вообще то к бескорыстной помощи, о которой его никто не просил, Виктор Федорович относился скептически. То есть откровенно не одобрял. Они даже как то поспорили с Ириной по этому поводу.
– Ты знаешь, – рассказывала Ира о какой то подруге, – она так много делает для людей!
Подруга не то помогала бездомным, не то собирала игрушки и одежду для малоимущих, Виктор Федорович уже не помнил.
– Для людей ничего не надо делать, – бурчал он. – Людям нужно не мешать.
– Витя! Обстоятельства бывают разные! Ну как ты не понимаешь! Тебе хорошо, ты успешный, сильный.
– Я успешный, потому что вкалывал с утра до ночи.
– Но не все же так могут!
– Почему? – искренне не понимал он. – Почему здоровые взрослые люди не в состоянии себя обеспечить? Помогать надо старикам, инвалидам и детям сиротам. Все! Все остальные обязаны никакой помощи не требовать.
– А если женщина остается одна с детьми? – грустно спросила тогда Ира. – Ей тоже не надо помогать?
– Ну… Одинокой бабе с детьми помочь нужно, – согласился он. – Только помочь ей можно одним единственным способом – посодействовать в поисках работы.
В то утро, после ночной грозы, он не думал о том, что взрослым людям неинвалидам помогать не нужно. Он поехал на дачу и застал там соседку Ирину сидящей без света в холодном доме.
Вечером за ней должен был приехать Татьянин муж, но Виктор Федорович отвез Иру в Москву сам. Поехать на электричке она не могла – ей необходимо было везти ноутбук и кучу бумаг.
На следующий день он пригласил Ирину в ресторан, а потом они никогда не виделись реже, чем хотя бы раз в неделю.
Ночевать у нее он остался только через два года, твердо понимая, что никогда не заменит ей Ивана. Он к этому и не стремился. Для него Света продолжала оставаться женой, и никакую другую женщину на ее месте он видеть не хотел.
Виктор Федорович не думал, что заснет, но незаметно провалился в сон.
Без Насти было совсем тошно. Алина немного поговорила с Еленой Анатольевной, соседка подошла, увидев Алину с ребенком. Потом перекинулась парой слов с другой соседкой, которая приезжала редко, несколько раз за лето. Эту соседку Алина не любила, тетка была неприветливая и всем недовольная. В прошлом году она пыталась заставить всех высаживать цветы у идущей вдоль дороги канавы, но из этой затеи ничего не вышло. Соседи покивали, не споря с надоедливой теткой, и как косили у канавы траву, каждый у своего участка, так и продолжали косить.
Одна Алина, как дура, посадила астры.
– Это уму непостижимо! – говорила соседка. – Убивают прямо в поселке! Охрана вся уже сидеть должна! А они ходят как ни в чем не бывало. За что мы им деньги платим?!
Алина покивала – черт его знает, за что мы платим деньги охране.
Тетка еще повозмущалась и отперла свою калитку, а Алина пошла с Илюшей домой.
Она заметила, что текут слезы, только когда принялась читать сыну книжку. Малыш уже засыпал, только ненадолго открывая глазки, когда она замолкала. Неожиданно ребенок завозился, поднялся на ножки и ласково погладил Алину по лицу. Она не сразу поняла, что Илюша ее жалеет, подхватила его на руки и заплакала по настоящему, так, что пришлось доставать носовой платок и долго сморкаться. Потом она сидела, держа сына на коленях и крепко прижав к себе, пока не заметила, что Илюша заснул.
– Ты у меня самый лучший на свете, – шепотом сказала Алина, кладя его в кроватку. – И я все сделаю, чтобы тебе всегда было хорошо. Ты вырастешь умным, сильным и добрым, и я буду тобой гордиться. У нас все будет отлично, вот увидишь.
После обеда она еще немного погуляла с Илюшей на улице, а потом, посадив сына в коляску, решительно направилась к больнице.
Молодой стройной брюнетки она не увидела, зато заметила Олю Сидоркину. Подруга тоже увидела Алину, минут пять посидела рядом.
– Ну неужели ты не знаешь, кто вместе с тобой работает? – возмущалась Алина. – Здесь молодых то полтора человека!
– Больница большая, – оправдывалась Оля. – Три корпуса.
В половине девятого Илюша начал хныкать, и Алина направилась к дому.
– Знаешь что, – сказала она, остановившись у развилки. – Мы с тобой как нибудь сходим в дом, где я раньше жила. Это дом твоей двоюродной бабушки, я тебе потом о ней расскажу. Она была очень хорошая.
Малыш потряс пластмассовым слоником, согласился, наверное.
Подул резкий ветер. Алина посмотрела на небо, облака по нему не плыли, неслись. Она заспешила, дойти бы домой до дождя.
– Подожди, – попросила она Илюшу уже у крыльца. – Посиди тихонечко, я сейчас.
Трава была высокой и мокрой, нужно попросить кого то ее скосить. Алина подошла к забору и остановилась у почти незаметного пятачка. Пятачок был уже покрыт новой травкой, но все таки выделялся.
Опытный глаз сразу заметит, что не так давно здесь копали.
Елена Анатольевна обещала дать Алине цветы, чтобы Алина посадила их на участке. Вообще то никаких цветов Алина не просила, просто похвалила соседскую клумбу, а сердобольная Елена Анатольевна сразу пообещала поделиться с Алиной. Алина поблагодарила, конечно.
Она еще раз оглядела место будущего цветника. Место было выбрано удачно, и с дорожки хорошо видно, и мешать никому не будет.
Алина вернулась к ребенку и снова посмотрела на траву у забора.
Внизу, неглубоко под землей, лежал пистолет.
14 июля, пятница
Свет Настя не включала. Пока брела к дому, казалось, что немедленно упадет и заснет, но сон, в который так хотелось провалиться, не шел.
Захотелось пить, Настя поднялась с дивана, стоящего в коридоре на втором этаже, спустилась вниз, налила воды из пятилитровой канистры. Вода была теплая, невкусная.
Снова поднялась наверх, снова легла на диван. Лечь в их с Сережей кровать казалось невозможным. Зазнобило. Настя нехотя села, потом все таки сходила в мамину комнату за пледом, накинула себе на плечи и уселась в углу дивана, подтянув под себя ноги.
Она могла ожидать от жизни любых неприятностей, она понимала, что люди болеют, теряют работу, и здоровье теряют, и жизнь чаще всего ни для кого не бывает безоблачной.
Она могла предположить что угодно, кроме того, что Сережа начнет обнимать чужую девушку.
– Почему ты остановился около меня?
– Потому что ты моя судьба.
Она бы весело посмеялась, если бы еще утром кто то сказал ей, что у Сережи другая судьба, не Настя.
Зимой у нее был тяжелый грипп. Она лежала с температурой, а Катя как раз организовала фотосессию, ей очень хотелось дать рекламу в толстый дамский журнал. Рекламу они дали, заплатив за это немыслимую сумму.
Насте нужно было обязательно проконтролировать, как сидит одежда на девушке модели, правильный ли у модели макияж, да и просто успокоить Катю. В таких вещах подруга привыкла полагаться на Настю.
Настя тогда поехала в свое ателье и полдня там проторчала, пока Сережа не отвез ее домой. Дома он сунул ей градусник, и оказалось, что температура почти тридцать девять, и он ругался на Настю и подавал ей теплое питье, и она знала, что он боится за нее и что она очень ему нужна.
Теперь ему нужна другая девушка.
То ли от света Леночкиного фонаря, то ли оттого, что ненадолго показалась луна, предметы в доме Настя слабо различала. А сначала казалось, что она находится в полной темноте. Как в преисподней.
Настя вытянула ноги, легла, укрывшись пледом. Двери, ведущие в коридор, было видно, а картину, висевшую над диваном, – нет. Картину подарил Ивану Николаевичу какой то больной. Кажется, больной сам ее написал. Картина никому не нравилась, ни Ире, ни родителям, ни самому Ивану Николаевичу. На ней были изображены непонятные геометрические фигуры, заполненные разными цветами. Художник утверждал, что это история человечества.
Ни в свои московские квартиры, ни здесь к себе в комнаты картину никто повесить не захотел, и она заполняла пустое пространство над диваном. Неожиданно Насте захотелось рассмотреть картину получше, она даже приподнялась, но ничего не увидела. Нужно было включить свет, а на это сил не было, и она снова легла.
Картина нравилась Ириной подруге. Подруга вышла замуж и уехала в одну из арабских стран, а пару лет назад зачем то приезжала в Москву и навестила Иру на даче.
Ира подругу жалела, но та с удовольствием рассказывала про свою ужасную, по московским понятиям, жизнь.
– На самом деле так и должно быть, – говорила подруга. – Женщина должна сидеть дома и заниматься детьми.
– И терпеть многоженство? – с сомнением спросила Ира.
– А где его нет, многоженства? – усмехнулась тогда подруга, и все засмеялись.
Настя тоже засмеялась, высказывание показалось остроумным. Правда, в их семье мужчины любовниц не заводили.
Во всяком случае, до вчерашнего дня она была в этом уверена.
Заснуть бы и не проснуться, мечтала Настя. Но заснуть не удавалось.
Внизу что то стукнуло. Настя прислушалась – показалось.
Через несколько секунд послышался шорох, потом тихий скрип. Настя села, вжалась спиной в диван.
Только что ей хотелось умереть, а теперь было так страшно, что перехватило дыхание.
Скрип раздался снова. Кажется, на лестнице.
Спрятаться! Забиться куда нибудь в шкаф!
Она метнулась к ближайшей двери, налетела на стул, стул упал с негромким стуком, показавшимся оглушающим.
Снизу тоже донесся шум, стук. Настя стояла, прижавшись к стене, и только через некоторое время поняла, что в доме абсолютная тишина.
Она на цыпочках пробралась к лестнице, ведущей ко второму входу, почти не дыша спустилась, отодвинула тумбочку, быстро отперла замок вертушку и оказалась на улице.
Леночкин фонарь просвечивал через ветки яблони.
Сердце стучало так, что, наверное, его было слышно даже за забором.
Настя села на ступеньку крыльца, стараясь спрятаться за балясинами. Ей казалось, что она оцепенела от страха. Издалека доносился шум ночной электрички. Потом залаяла собака.
Небо начало светлеть.
Неожиданно страх сменился злостью. Из за какого то ублюдка она сидит и дрожит на холодном ветру! Да она может закричать так, что сбежится весь поселок!
Она не будет мечтать о смерти. Ей только двадцать шесть лет. У нее вся жизнь впереди.
Ей хочется быть счастливой, и она будет счастливой!
Настя поднялась, подошла к калитке. Калитка была распахнута настежь, Настя ее закрыла.
Потом подошла к входу, которым обычно пользовались, включила свет на веранде. На веранде валялся задетый несостоявшимся вором стул. То есть это Настя решила, что стул опрокинул ночной грабитель.
Она подняла стул, включила свет на кухне, а потом и во всем доме. Кроме нее в доме никого не было.
У картины, висевшей над диваном, она задержалась. Какое то время смотрела на неровные цветные спирали, расходившиеся от центра, и решила, что картина хорошая. Непонятная, необычная, странная, но хорошая. Если долго на нее смотреть, успокаивает вроде психотропного средства.
Настя вернулась на веранду, заперла входную дверь на засов, а потом легла на свою кровать и сразу заснула.
К Славиному приезду нужно приготовить ужин, и желательно повкуснее, он это ценил. Но готовкой Алина решила заняться, пока малыш будет спать днем, а утром, накормив ребенка кашей, посадила его в коляску и направилась в старый тетин дом.
Опять накрапывал дождь. Алина подняла верх коляски, а сама зонт раскрывать не стала, дождь был не холодный, если немного намочит волосы, не страшно.
Тетю, оставившую ей дом в наследство, Алина любила. Вообще то Галя была не родная тетя, двоюродная, но ближе родственников у Алины не было. Не считая мамы, конечно.
Характер у тети Гали был замечательный. Никогда не унывала. Добрая была, приветливая, хотя жизнь с ней обошлась неласково. Замуж так и не вышла, детей не было.
Алину тетя очень любила. Когда Алина окончила школу, тетя обещала платить за институт. «Ты не думай, – говорила она. – У меня деньги есть, главное, чтобы у тебя диплом был». А какие там деньги, работала тетя в фирме, занимавшейся озеленением, должность у нее была небольшая, и суммы, которые наверняка в фирме крутились, до нее не доходили. Доходила одна крошечная зарплата.
Тетина помощь не понадобилась, Алина поступила на бюджетное отделение.
– Ты не замерз? – спросила Алина Илюшу, заглянув в коляску.
Малыш что то ответил, наверное, что ему не холодно.
Алина достала телефон, позвонила маме.
– Я сегодня не приду, – сообщила Алина, держась одной рукой за коляску. – Хочу сходить к Гале.
Тетин дом они до сих пор называли Галиным.
– Да там же еды нет! – заволновалась мама.
– Ну и что? – отмахнулась Алина. – Мы с Илюшкой поиграем часик и назад пойдем.
Дождь перестал. Алина опустила верх коляски, малыш завертел головой.
– Сейчас придем, – пообещала Алина. – Скоро уже.
Она не могла поверить, что Гали больше нет, когда позвонила тетина соседка.
Только накануне вечером тетя разговаривала и с Алиной, и с мамой. Жаловалась, правда, что кашель и температура поднялась, и обещала утром же обязательно вызвать врача.
До утра тетя не дожила.
Алина не была в тетином доме больше года. В прошлом году ни разу не зашла, но маленький садик был в полном порядке. Цветы прополоты, около кустарников трава выкошена. Это мама постаралась, а Алине ничего не сказала.
– Это наш домик, Илюша, – Алина вынула сына из коляски, ребенок вырвался, потопал по дорожке к крыльцу.
Крыльцо было старое, малыш мог занозить ручку, но Алина его не остановила. Занозит так занозит, ничего страшного. Мужчиной должен расти, а не изнеженной барышней.
Илюша ползком добрался до двери. Алина подвинула сына, отперла дом.
Воздух в пустующем помещении показался застоявшимся, спертым. Она распахнула окна.
Ей нравилось жить в тетином доме. Она приезжала на выходные из Москвы, включала свет и читала дамские романы. Еще она знала, что очень нравится соседскому парню. Парня звали Игорем. Правда, сама Алина к Игорю была равнодушна, понимала, что ничего хорошего с ним ей не светит, а светит унылая жизнь от получки до получки.
Тогда он работал автослесарем и, как Алина знала, не брезговал ворованными запчастями. Это тоже отталкивало.
Игоря убили три года назад. Убийцу не нашли. Это произошло почти сразу после громкого нападения на инкассаторов, случившегося в их тихом городке, и полиции было не до случайного убийства.
Илюша походил по комнате, вернулся к Алине, уткнулся ей в ноги.
– Пойдем гулять, – она взяла сына на руки. – Бабушка цветочки посадила. Красивые.
В окно было видно, как открылась дверь соседского дома. На соседском крыльце стояла симпатичная стройная девушка с короткими темными волосами.
Мама говорила, что у дяди Степана объявилась родственница, но Алина почему то представляла ее толстой старой теткой.
Алина с Илюшей на руках выбежала из дома, подошла к забору и крикнула:
– Здравствуйте!
Девушка тоже подошла к забору и тоже сказала:
– Здравствуйте.
Илюша вертелся, хотел на травку, Алина его отпустила.
– Вы родственница Дормидонтовых?
– Да, – кивнула девушка.
– Я не знала, что у дяди Степана есть родственники, – заявила Алина и спохватилась: – Меня Алина зовут.
– Ксения, – представилась девушка. – Ксюша.
Она была лет на десять моложе Алины.
Через несколько минут выяснилось, что на восемь. Ксения в прошлом году окончила школу, поступила в хороший московский вуз и разыскала дальнего родственника Степана Михайловича. Вернее, это дядя Степан разыскал по Интернету Ксюшину маму, и он же уговорил ее родителей отпустить дочь в Москву. Ксюша собиралась учиться у себя в городе.
Алине бы в голову не пришло, что Степан Дормидонтов был неплохим интернет пользователем.
– Все ругают ЕГЭ, – говорила Ксюша. – А на самом деле это хорошо, правильно. Я бы никогда в Москве учиться не смогла, если бы не ЕГЭ. А теперь учусь. Набрала хорошие баллы и учусь.
– Ты молодец, – похвалила Алина.
Ксюшины родители на похороны Степана Михайловича приезжали, но уже уехали. А Ксюше в доме дяди понравилось. В Москве они с подругой квартиру на двоих снимают, но здесь лучше.
– Ксюша, ты к Ирине Анатольевне приходила? В дачный поселок? – наконец спросила Алина.
– К кому? – удивилась девушка.
– Ты приходила к женщине в дачный поселок, – вздохнула Алина и зачем то соврала: – Я тебя там видела.
– А… – догадалась Ксюша. – Я не знала, как ее зовут… Дядя Степан разыскивал жену какого то Ивана Николаевича. Хотел что то ей передать. Какую то записку.
Что было в записке, Ксюша не знала.
Это знала Алина.
Дядя Степан откуда то узнал адрес, Ксюша попросила женщину зайти в больницу.
– Эту женщину убили следующей ночью.
– Господи, ужас какой! А за что?
– Никто не знает. Не за что было ее убивать, она хорошая была.
Время подходило к обеду. Алина простилась с новой соседкой, посадила Илюшу в коляску и повезла домой, на дачу, обедать и спать.
Ничего странного в том, что Степан Михайлович жену Ивана Николаевича не знал. Дачники живут своей жизнью, а городок – своей. Это Ивана Николаевича все знали. Он весь город лечил, и маленькую Алину тоже.
Что в соседском доме открыта настежь входная дверь, Алина заметила случайно.
– Настя! – крикнула Алина. – Настя!
Помимо Насти могли приехать ее родители, но Алине повезло. Подруга появилась откуда то сбоку, из за кустов.
– Привет!
– Я нашла ту девушку! – похвасталась Алина.
Настя выглядела как то странно, но Алина не обратила на это внимания.
– Сейчас Илюшку уложу и позвоню тебе, – пообещала Алина. – Приходи ко мне, я все расскажу.
Малыш заснул прямо в коляске. Алина переложила его в кроватку, посидела рядом, напомнила себе, что должна быть сильной, и позвонила Насте.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Предыдущая страницаВернуться к описанию