* * *
10 CЕНТЯБРЯ
НЬЮ ЙОРК: Доброе утро, Москва!
1. Контракт подписан ЭЦП, проверьте, пожалуйста, все ли в порядке.
2. Пытался облегчить Вам жизнь, не получилось, на итоговой сумме сломался. Отправляю то, что получилось.
P. S. Сгораю от нетерпения.
МОСКВА: С добрым утром – днём!
1. Всё в порядке.
2. Суммы разные, потому что с точки зрения математики сайт закупок и программа «Смета» лежат в разных плоскостях и, к сожалению, не пересекаются. Не жалеете Вы меня, НЬЮ ЙОРК, смета в приложении.
P.S. не могу порадовать – подруга с лёту сказала – Золушка, но хочу заметить что размер ноги у меня 37–38. Жду следующих сравнений.
НЬЮ ЙОРК: 1. Слава Богу! ГД будет доволен.
2. Конечно, жалею. Иначе не полез бы в дебри сметного искусства. Если получится, попытаюсь передать подписанную смету Вам или ГД (тогда дайте его координаты) завтра вместе с водителем. Договор подписал и передаю.
3. И о приятном:
3.1. Возникает впечатление, что в нашем с Вами диалоге участвует как минимум половина вашего города.
3.2. Если я правильно понимаю, я со своим 45 м размером ноги тоже не могу претендовать на звание ЗолушкА?
3.3. А о чем еще может сказать размер ноги?
МОСКВА: 1. Более всего он будет доволен, когда подпишет акт о приёмке выполненных работ.
3. О приятном:
3.1. Спешу Вас обрадовать – не только половина, но и весь город спит спокойно.
3.2. Ну вот теперь я знаю хотя бы размер Вашей ноги.
3.3. Что вы не с той встали.
3.4. Сын долго отпирался, говоря, что я не похожа ни на кого, потом раскололся и сказал – Рапунцель.
НЬЮ ЙОРК: 1. ГД обещал к выходным все закончить.
2. Москва! И где он сидит? «Адрес, сестра! Адрес!»
3. О приятном, подробнее:
3.1. Искренне счастлив за город.
3.2. А я никогда его и не скрывал! Я вообще ничего не скрываю. Скрытность – это не мой конёк!
3.3. Той давно уже и след простыл. Другую хочу!
3.4. Сыну верю! А кто такая Рапунцель?
МОСКВА: Солнечная системе, планета Земля, Российская Федерация, Москва, корпус, этаж, комната, кровать.
3.4. Мультик такой есть: «Рапунцель – запутанная история», отмечу, что волосы у меня не такие длинные, только по пояс.
НЬЮ ЙОРК: Спасибо за полный адрес, а то наш собирался в другую галактику съездить.
МОСКВА: Мало ли! Говорят, что есть планеты, подобные нашим.
Ваш с кем? С женой?
3. О приятном:
3.2. «Скрытность – это не мой конёк!» – Вы скромничаете, да ещё как, Вы, наверное, служили в разведке.
3.3. Очень хотелось бы сделать для Вас коллаж из Золушки – Гаечки – Рапунцель, но не сегодня.
НЬЮ ЙОРК: Мы с ней давно не живем, но по привычке так говорю.
3.2. Это всё не от разведки, а от высокоразвитой скромности. Ну вот представьте, Москва, как я могу выглядеть на Вашем фоне, на фоне «спортсменки, комсомолки и, наконец, просто красавицы»? Жалкое зрелище! Нью Йорк, женатый на статуе Свободы.
3.3. Сделайте мне лучше коктейль.
МОСКВА: Оговорочка по Фрейду…
3.2. Вот про комсомолку Вы как в воду глядите – сегодня с сыном спасали голубёнка – до этого был дятел, ой, Йорик, в общем чувствую себя… волшебной на всю голову.
3.3. А Москва то не дремлет и предлагает Вам засылать настоящую фотку. Будет вам коктейль.
НЬЮ ЙОРК: Не веришь? Могу сдать психоанализы))
3.3. Горю от нетерпения, Волшебница! Нет, Фея!
МОСКВА: Верю, как не верить. Жду, надеюсь, верю.
А как ж интрига, загадошность, неприступность, что там ещё в арсенале у женского пола… – Сколько там Бастилию брали?
Подруга у меня потрясающая девушка, умна, красива, но иногда её пробивает на тему «Вы привлекательны, я чертовски привлекательна, чего зря время терять», причём сама этого не замечает.
Даю честное пионерское слово, что не буду Вас долго томить, но сейчас надо работу доработать и в тренажёрку.
НЬЮ ЙОРК: Утомленный солнцем. Томленое молоко – нет ничего страшнее для мужика.)) Настоящий мужчина сначала строит Бастилию, потом берет.
Физкульт привет чертовски привлекательной подруге!
МОСКВА: Солнце приму за комплимент. Ваша правда, пастеризованные мужики никому не нужны. Надеюсь, до этого не дойдет. Иначе придется вспоминать о фермерском хозяйстве, которое в упадке))
Девушка она очень хорошая, бывшая гимнастка, и я её уважаю, несмотря ни на что.
Песня из мультика про пластилиновую ворону.
НЬЮ ЙОРК: Уже поднимается))
Я тоже ее уважаю.
МОСКВА: На мой вопрос – сколько дней брали Бастилию? – моя мама /преподаватель истории/ сказала – один день, что ее брать то! – так что, буду последовательной – вот Вам напосмотреть. Фото прилагаю.
11 СЕНТЯБРЯ
МОСКВА: Добрый день, НЬЮ ЙОРК!
Грустный день. Ухожу на больничный, по всем вопросам, связанным с оформлением Договора и Актов, обращайтесь к ГД, координаты у Вас есть.
НЬЮ ЙОРК: Тебе грустно? Скажи шампанскому «Да».
«Не уходи, побудь со мною…». Иначе я тоже уйду. 11 сентября в Штатах тоже грустный день.
1. О работе.
А ГД сможет подписать контракт с вашей стороны? Сегодня должны привезти бумажные версии + сметы.
2. О приятном.
После очень беглого взгляда на Вашу страничку пребываю в шоке. Культурном и эстетическом. Как появится время, обязательно прикоснусь к прекрасному.
МОСКВА: Да!
Нет, Вам никак нельзя, никак, Вы же представитель сильного пола и сотрудник ООО, а я пользуюсь преимуществами материнства, бюджетной организации и наличием помощника. ВОТ.
Более того, на больничном планирую заняться с сыном изготовлением шахмат, фото в приложении.
1. Нет, Йорик, к моему большому сожалению, я незаменима – в пн. выйду на работу и подпишу контракт на площадке.
2. Благодарю, хотя откровенно говоря, немного недопонимаю, что Вас могло шокировать, – я не нарываюсь на комплименты, хотя, конечно, приятно.
НЬЮ ЙОРК: Ну если по срокам Вы успеваете – болейте ради бога. Хотя, как мне кажется, можно и сегодня подписать ЭЦП.
2. Шокирован многогранностью Ваших увлечений и знаний. В наше время нечасто встретишь подобное. Опять же эти шахматы…
1. Открыл в себе дар экстрасенса. Мои предположения по поводу профессии Вашей матушки сбылись. Продолжаю совершенствоваться.)))
12 СЕНТЯБРЯ
МОСКВА: Доброе утро!
Я бы рада и вчера, но по закону надо ждать 10 дней, и поэтому не так скоро.
1. Рада, что наше общение пробуждает Ваши неординарные способности. Так держать!!!
2. Я предпочитаю не думать о своей исключительности и редкости, потому как каждому человеку дано свое, и чем больше тебе дано, тем больше с тебя спрос.
Шахматы – это да!!! Руки так и чешутся.
Удачного Вам рабочего дня!
15 СЕНТЯБРЯ
НЬЮ ЙОРК: Большое спасибо, Москва!
Я пошел по Вашему неверному пути. «Послал богуполномоченного по копытам». То бишь выдали мне в прошлый четверг помощника. Появилось это красно солнышко на нашем небосклоне и пропало… Думать пошло. И была у меня слабая надежда: за четыре дня размышлений поймет уполномоченный по копытам, что наша организация не достойна столь высокого уровня уполномоченного, ан нет, достойна.
МОСКВА: Благодаря Вам возникло желание перечитать Ильфа и Петрова.
Йорик, надо оптимистичнее, оптимистичнее!!! Вам же с ним на брудершафт не пить, и есть же «тупая бумажная работа» или нет?
И чем же красно солнышко за один раб. день заслужило такие нелестные отзывы? Неужели это был сам Шура Балаганов?
НЬЮ ЙОРК: Красно солнышко даже не за один раб. день, а за 5 минут нашего общения заслужило отзывы – нелестные.
1. Вам, наверно, встречались люди, у которых папа мама/муж жена/сестра брат достигли некоторых высот. Так эти люди почему то проецируют успехи своих родственников на себя и считают, что это они достигли этих высот. То бишь амбиции, никак не связанные с истинным положением дел.
2. Помощник пытался меня, адвоката со стажем, убедить, что закон, по которому сейчас ведутся госзакупки, безнадежно устарел и давно отменен. Ну и по поводу знания закона, я думаю, даже упоминать не стоит.
МОСКВА: Крепитесь, Йорик, крепитесь…
1. Приходилось, конечно, – тут не только родственные отношения, но и наглость, высокомерие вкупе с завышенной самооценкой. Но Бог миловал работать с такими в одной связке, поэтому мне их всегда было искренне жаль, ничего хорошего из этого не выходит.
2. Терпения Вам и мудрости, чтобы правильно и под правильным углом поставить этого Помощника на нужное место.
3. Можно начальству мягко намекнуть, что мелковата должность то для птицы столь высокого полёта, или «приговор окончательный и обжалованию не подлежит».
НЬЮ ЙОРК: Креплюсь креплюсь. Домой отправил вундеркинда. Пусть отдыхает…
МОСКВА: Йорк, зная Вас, мне уже хочется пожелать вундеркинда, Вы так суровы – бьёте не в бровь, а в глаз и делаете это так ненавязчиво, что, думаю, Вы сможете сделать из этого полена неплохого Буратино.
Хотела немного отвлечь Вас от работы, но, к сожалению, сама в работе, как «свинья в апельсинах», поэтому как нибудь потом.
НЬЮ ЙОРК: Вот, Мося, повеселитесь: «Чикагские мужики настолько суровые, что банкоматы дают им деньги без карточки».
Вообще то я мирный. Я детей не бью, даже если им необходимо придать форму. Ну, папа Карло так папа Карло.
Спасибо тебе на добром слове. Буду ждать, когда наступит «пото́м».
МОСКВА: У нас тоже ходит подобная байка, только мужики челябинские.
* * *
Женщина с пышной прической читала внизу долгую речь, настолько длинную, что прожорливые птенцы уже успели свить гнездо в ее шевелюре и, азартно открыв клювы, пытались заморить червячка.
– Умная?
– Безумно.
– Будто на «Тоску» попал.
– Пуччини?
– Откуда ты знаешь?
– Я просто так, угадал.
– Не волнуйся. Знать и угадать – это одно и то же. Когда ты угадываешь, подсказывает подсознание.
– Всегда бы оно так подсказывало.
– Преподы же не любят, когда подсказывают, – вспомнил о профессии Мефодия Кирилл.
– Да, они предпочитают подсказки от ума, – согласился Мефодий.
– От большого ума, – добавил Кирилл. – Ум. Он нам все время преподает.
– Честно говоря, он терпеть не может подсознание.
– Тоска. Только голос поставленный, – снова указал взглядом на женщину с гнездом Кирилл. – Надо было его поставить в такое неудобное положение.
– Да, задрала. С другой стороны юбку задирать уже не по статусу.
– С другой? Откуда она?
– От Матвея.
– Это имя для меня святое, – поднял глаза к небу Кирилл.
– Да, ему не откажешь. Должна была быть ангелом или хотя бы ангелой. Сколько их было отправлено: Дэвис, Джоли,…
– О чем ты? Целый город был для них выстроен.
– Лос Анджелес, если не ошибаюсь? Никто не справился с задачей. Взять хотя бы последнюю Ангелу из Восточного полушария.
– Да. Ангела меркнет. Жалко женщину.
– Только не надо ее жалеть, она может принять это за любовь. Женщину надо любить, – улыбнулся Кирилл.
– В этом то и вся проблема. Мне кажется, люди разучились это делать, заниматься – да, а вот делать разучились.
– Может, выключить? – кивнул Мефодий на женщину. Кирилл хлопнул в ладоши. Невесть откуда вылетела птица секретарь и росчерком пера подписала указ.
Мефодий ни с того ни с сего рассмеялся.
– Что смешного?
– Усы. Птица секретарь и с усами. Никогда не видел.
– Да. Редкий экземпляр, безупречный сотрудник. Хочешь, я тебе тоже такого выпишу.
– Дорого, наверное?
– Да, не дешево. Схватывает на лету, но много. Хавку обожает.
– Это заметно.
– Ну что, нужна тебе птица секретарь? Усатого не обещаю, недавно он их сбрил на спор, но толковый.
– Да не, сам я не азартный. Зачем мне секретарь, который спорит. Я сам с усам, сам как нибудь справлюсь.
– Сам, сам… я же вижу, что не справляешься.
– Ты вообще внимательно читал? Я имею в виду письма с Земли? – с недоверием взглянул Кирилл на Мефодия.
– Обижаешь. Я просто выбрал все самое релевантное для эксперимента. Самые чувствительные точки.
– Хорошо, давай расставим точки G, – пошутил Кирилл.
Любить это не только засунуть свой язык в ее рот, приклеить к ее шее, это достать все свое лучшее, достать свое самолюбие, чтобы оно слиняло, наконец, засунуть свою гордость поглубже и достать свои чувства, пусть выскажутся. Самодостаточность – вот что имеет значение.
– Ты только представь, встретятся два самодостаточных, они же достанут друг друга через пять минут, – засмеялся беззвучно Мифа.
– Мне кажется, ты неправильно трактуешь это самодостаточное слово.
– Ладно, тогда ты мне объясни, что это такое? Самодостаточность?
– Самодостаточность – это когда сам в достатке и щедрость в излишке, – отвернулся от уток Кирилл, которые уже успели снова проголодаться. – Женщины любят щедрых.
– Идиотами нас делало только то, что мы могли быть вместе двадцать четыре часа в сутки, и этого было мало, – процитировал Мефодий. – Это можно отнести к настоящей любви?
– Дело же не в количестве времени, проведенном вместе, дело в качестве. Удовольствие – вещь неисчислимая. Удовольствия – это пузырьки, от воздушных детских до игристых шампанских. Если же говорить о любви, знаешь, в чем разница между людьми? Одни мерят любовь счастьем, другие – страданием, ну, а те, у кого ее немерено, – состраданием.
Кирилл снова неодобрительно посмотрел на женщину, что уставшим от власти лицом читала доклад. Власть имела одно лицо на всех, будто была ботоксом, который закачивался каждому народному избраннику под кожу. «Ей бы на дачу, к внукам да к огурчикам».
– Моложе никого не нашлось?
– Молодость дороже. Есть одна.
– Молодость у всех одна, – задумчиво процедил Кирилл. – Красивая?
– Не Матильда. К тому же придется ворошить общак.
– Ну, для такого дела можно, было же у нас обчество, был же у нас обчак? – сознательно заменил он букву в слове букву «щ», чтобы подчеркнуть и придать ему особую чрезвычайность. – На всякие такие дела.
– Был и есть.
– Ну, показывай.
По мановению руки в проекции появилась молодая девушка и начала вращаться по часовой. Она что то говорила, но слов не было слышно.
– Ну как?
– Ну как тебе сказать… Для этого у нас обчак и существует, – задумчиво произнес Кирилл. – Звук включи.
– Скрипучий женский голос начал резать уши.
«То ли женщина на взводе, то ли взвод на женщине», – усмехнулся он про себя.
– Не нравится мне.
– Что именно?
– Ничего не нравится, ухо режет. Ты не замечаешь?
– Нет
– Глухой? Чек, чек, чек… Что это?
– Человек.
– Я понимаю, но зачем так красноречиво? Она же не видит людей, не люди, а сплошные чеки.
– И правда.
– Был Че ло век! – произнес Кирилл по слогам. – Остался Чек. Где «лове» в середине человека? Где love? Где любовь к людям? Пусть не в душе, хотя бы в дикции. Продана. Вот ваш чек.
– Сейчас все так говорят, сокращенно.
– Но я же так не говорю, и ты тоже. Пусть ты мизантроп, но культура то должна оставаться.
– Культуру оставили, если ты про канал.
– Это хорошо, но я про язык. Это же инструмент. Музыкальный. Его же кому то слушать. Плохо сыграешь – не услышат. Вот что пишут на эту тему люди:
Те, что не умеют говорить, просто держат его за зубами, а мы содержим, иначе он и до Киева доведет.
– Понимаешь?
– Молчание – золото?
– Да. Нужен немой кандидат.
– Не твой?
– Немой и не твой. Нейтральный. Понятный всем. Ты чувствуешь, что теперь сам язык стал выстраивать истинное значение нас. Цензура внутри самого языка. А здесь что?
– Что? – не понимал Мефодий.
– Каждый просто чек, все измеряется деньгами. Кто пойдет за таким языком? Он же с первого слова против всех. Человек – не просто Чек, это должно звучать гордо! – горьким голосом произнес Кирилл.
– Вот именно, что должно. Но откуда взяться гордости, пока человек должен?
– Откуда, откуда – от государства.
– Так и государство должно.
– Государству сложнее всего, оно должно и другим, и своим. С другими еще можно как то договориться, со своими сложнее… Ладно, обсудим еще. – Кирилл вытер пот со лба. – Отвлеклись. Давай о деле. В конце концов… все проходит.
– А многое даже по головам, – почесал он затылок. Затылок у Мефодия был как багажник у внедорожника, большой и вместительный.
Кирилл взял со стола новую партию листков и стал перебирать их в руках. Вот снова о женщинах. Похоже, на корабле с этим большая проблема:
– Тебе нужна женщина мудрая, которая будет любить тебя таким, какой ты есть.
– Да где же такую взять?
– Тебе бы только взять.
– Нет. Женщина не взятка и не дайка. Она любит, чтобы все было по закону. Дарите женщинам цветы, они подарят вам детей, – перевернул страницу Кирилл. – Все начинается с цветов, – вспомнил он про цветущий на подоконнике кактус.
– Сначала своди свою в ресторан. Накорми, выслушай. А потом бери, что хочешь, как хочешь, где хочешь.
– В том то и беда, что своя уже так надоела дома, что в ресторан хочется с другой.
– Тупые. Ресторан – это не каприз общественного питания, это средство борьбы с кухней, посудой, бытовухой. Оторви свою бабу от рутины, дай ей почувствовать себя женщиной.
– Может, перекусим? – внимательно слушал его Мефодий.
– Можно.
– Куда пойдем? Итальянская кухня? Грузинская?
– Надоело уже на кухне обедать.
– Хочешь суши?
– После нее захочется воды.
– Куда тогда?
– Куда угодно. Только не шведский стол, – вспомнил Кирилл стол из «Икеи», за которым он сидел как то в Нобелевском комитете. Направо и без права раздают нобелевские миллионы, а на столе, кроме воды и сине желтых флажков, шаром покати. Такое впечатление, что они вообще не едят, а только льют воду. С умным видом. Потом вручают не пойми кому. Какие выборы на голодный желудок?
– Может, в столовку?
– А пошли.
Они вышли в соседнюю комнату, взяли по подносу, положили их на рельсы и стали медленно двигать по железной дороге, высматривая в окно купе и складывая под нос самые лакомые куски.
17 СЕНТЯБРЯ
МОСКВА: Добрый вечер!
К сожалению, слов на своего Помощника, да и в целом на работу у меня уже не хватает, спектакль не удался – бесподобен был только Этуш Владимир Абрамович в роли еврея, а это 20 мин. из 3 ч, на – // – (бывшее место работы) полная ж… – новый гл. инженер знает конструкцию и производство двигателей так же, как и Ваш помощник.
НЬЮ ЙОРК: Здравствуйте, Москва!
Прочитал несколько раз, на седьмой раз начал что то понимать. Попытаюсь воспроизвести:
1. Ваш Помощник даст фору моему.
2. Вы были на спектакле, где играл в т. ч. Этуш В. А.
3. Также Вы были на «– // – «, где произошла смена состава, и она Вас не вдохновляет.
4. Мой Помощник – золото!
МОСКВА: Извините за сумбурность в подаче информации:
1. Просто у человека нет опыта работы, вообще нет, но выбирать не из кого.
2. В точку.
3. Нет на «– // – я не была, туда без пропуска не пускают, да я бы и не пошла, не хочу расстраиваться, знаете, всё таки первая моя работа – 10 лет, вот Вам снится, как Вы заявки подаёте, а мне детали снились.
4. В перспективе.
5. Перехожу на Владимира Семёновича Высоцкого.
18 СЕНТЯБРЯ
НЬЮ ЙОРК: Надеюсь, что доброе утро!
1. Помнится, накануне 1 сентября Вы поделились радостью, что Вам ДАЮТ Помощника. Ключевое слово – ДАЮТ. То бишь не ты выбираешь, а берешь то, что дают. По этой причине я и не хотел себе нынешнего Помощника. Конечно, задумывался о его появлении на моем небосклоне, но выбирать хотел сам, т. к. у меня к Помощничку есть определенные требования.
4. Это была шутка. По типу из анекдота: «Сара – золотце, выходи!»
5. Перехожу на «Megadeth».
МОСКВА: Конечно, ДОБРОЕ утро, день и вечер!!!
1. Вы знаете, я по натуре оптимист – поплачу, пожалею себя и говорю: всё, что ни делается, всё к лучшему, – значит, нужны нам с вами именно «такие» помощники, понимаю, что Вам сложнее, чем мне, в разы – объёмы и масштабы другие, требования, соответственно, выше, а у меня то делопроизводство знает инормуль, остальное научим.
2. Нашла в Интернете, посмеялась, вспомнила Этуша, всё таки не зря сходили на спектакль.
5. Не надо!!! У Высоцкого есть очень даже весёлые песни, я ж выросла на нём и на бардах. «О переселении душ» слышали?
МОСКВА: … не в тему пишу, но меня порадовали в конце раб. дня – назвали лучиком света за мой жизнерадостный голос – мелочь, а приятно, надеюсь, что у Вас, в конце дня есть чему порадоваться.
НЬЮ ЙОРК: 1. Рад, что Вы оптимистка и жизнерадостная девушка! Надеюсь, это не маска, не забор, не стена, за которой искренность на цепи.
2. Помощник пока радует, и это не шутка. Загружаю его обезьянкиной работой, справляется.
3. По поводу неудачных и удачных дней. Согласно исследованиям психологов количество их прямо порционально числу сладких и пресных ночей.
19 СЕНТЯБРЯ
МОСКВА: 1. Жизнь нужно прожить так, чтобы не кончалась.
МОСКВА: Доброе утро, НЬЮ ЙОРК!
2. Лиха беда начало!!! Рада за Вас и Вашего помощника, мой меня пока радует средне, но я это воспринимаю как дополнительный стимул для ухода из данной организации.
3. Цитирую:
День на ночь не приходится, часто плохие дни чередуются с очень жаркими ночами. Главное оставаться оптимистом.
И как вариант
Три сценария:
1. От вас ушла жена к другому.
Пессимист: Это конец моей жизни.
Реалист: Это конец моей семейной жизни.
Оптимист: Это конец проблем с бюджетом!
НЬЮ ЙОРК: Спасибо за звонок. Был очень рад побеседовать с Вами. Давно не слышал Вашего ангельского голоса.
3. Мой вариант – Оптимист!
МОСКВА: А я то Вам как благодарна, в своём стремлении обеспечить спокойный сон городу я так преуспела, что от нехватки общения скоро буду разговаривать с животными.
3. Вы, НЬЮ ЙОРК, как всегда, загадочны и многозначительны. Я тоже за оптимизм, хотя во мне всегда идет борьба пессимиста и оптимиста: стакан наполовину полон, а я наполовину опустошена.
Хороших Вам выходных, говорят, что на следующей неделе уже похолодает.
НЬЮ ЙОРК: Эх, плюнуть бы на всё и вернуться в Москву. Устроиться на работу, согревать вас, общаться с вами, чтобы вы не беспокоили бедных животных, смотреть на звёздное небо, затянутое смогом подмосковных торфяников.
3. Москва! Это Вам показалось. На самом деле я простой, как три копейки.
Спасибо на добром слове. И Вам насыщенных выходных. А предсказаниям наших синоптиков верить – себя не уважать. А вообще, у природы нет плохой погоды. Знаете, как различить оптимиста и пессимиста? Пессимист думает, что завтра пятница, а оптимист – что послезавтра суббота.
Иш тыть, понаписал… Ай да я, ай да мамин сын!
И только реалист в курсе, что у четверга нет будущего.
МОСКВА: Я смотрю Вы уже на Пушкина замахнулись)))
Эко у нас общение плодотворное, меня на фотографию потянуло, а Вас, значит, на прозу. Скоро буду Вас на ночь читать для улучшения качества сна, а то у меня скоро 2 года на этом курорте, и клиническая карта изменяется не в лучшую сторону, и это с моей то закалкой.
Айда в наш совхоз начальником участка!
Нью Йорку себя бросить трудно, думаю даже невозможно. Куда от Свободы уйдешь, пусть даже статуи.
Какая я гостеприимная.
Небо сегодня очень, даже смога не наблюдается.
3. Добавлю это к 45 му р ру ноги и «Оптимисту!»
22 СЕНТЯБРЯ
НЬЮ ЙОРК: А что, и замахнулся! Хотя Пушкин – наше всё, для меня нет авторитетов. «А я и в цари записаться могу. Кто тут, к примеру, в цари крайний? Никого! Так я первый буду!»
При таком раскладе с удовольствием стал бы начальником, президентом, на худой конец царем. С Вашим то опытом надои резко бы возросли и мы наконец то восстановили бы наше западающее хозяйство.
3. Ну вот, теперь Вы всё про меня знаете, знаете как облупленного, никакой интриги.
МОСКВА: Доброе утро!!
«Предупреждать надо» – можно хоть отчество Ваше узнать?! А то неудобно как то, к ПЕРВОМУ претенденту в цари и по имени, хорошо хоть на «ТЫ» не успела перейти, а может быть уже и пора. Чтобы царство было в порядке, каждому царю нужны свои Меншиковы, а у нас одни Большевики. Так или иначе, все они родом оттуда, из красного прошлого. Оттого нет покоя в покоях царских. Все больше и больше, все под себя, грехи и богатство – в одну кучу. И вот уже вчерашние коммунисты атеисты потянулись к церкви. Опять же не за раскаянием, а токмо обратить верующих в верных подданных. Собрать электорат. Верили, верили в коммунизм – и вдруг прозрели, увидели Бога, признали и решили купить, чтобы работал на них.
Прям с лёту перед глазами побежали кадры фильма «Свинарка и пастух» про светлое будущее Совхозов и Колхозов.
P. S. Если вы по личному, то первым уже не получится.
2. Вот и нет! У меня, конечно, всё хорошо с воображением и интуицией, я думаю, даже слишком хорошо, но если я знаю Вас как облупленного, то я со своей откровенностью агент 007 в юбке или даже Мата Хари.
НЬЮ ЙОРК: Добрый вечер, Москва! После таких речей хочется назвать Москва Златоглавая. Как же ты умна, как же они тупы, не понимают простой вещи: родник изобилия – он внутри, на глубине себя, его просто надо откопать.
Р. S. Тогда нескромный нетактичный вопрос. А последний когда был?
Отчеств здесь нет. Отечество осталось где то там. Поэтому, видимо, и в 60 лет буду Йориком.
Я хорошо с автопарком вашей красной машиной. Салон как у «феррари», там всего два места. Остальные ищут свое место в жизни на обочине, машут вслед и кричат «Ура!».
Какая красота, пасторальная! «А пастушок такой молоденький молоденький».
3. Лучше – Мата Хари, но она, по моему, плохо кончила.
МОСКВА: Я, конечно, пошутила, почему то думала, что Вы отшутитесь. Значит, Вам от 40 до 60… так так так??!
Слово незнакомое, стыдно, а Вы говорите – начитанность… пойду к маме)))
3. Мне это не светит, я же говорю – интуиция, да и учителя были хорошие.
4. Вот вы там какой год живете? А говорите уже с вашей красной машиной. Красная машина на коробке передач, а пора бы уже завести автомат.
P.S. Заходил 3 месяца 22 дня 12 часов назад.
23 СЕНТЯБРЯ
НЬЮ ЙОРК: Ну что ж, теперь можно заняться и творчеством. Перейдем к более приятным делам.
1. Какие шутки с таким отчеством?! Огромное наследство из букв. Это лучшее, что мне осталось от отца. Нет наследства – нет букв. Здесь на Бродвее Соединенных Штатов отчество мое всем до лампочки, как и религия, и национальность. Видимо, последствия сексуальной революции 70 х.
2. Без тени кокетства: а почему от 40? Наверно, сам проболтался. «Болтун – находка для шпиона». 38! По шкале Ильфа и Петрова.
3. Москва! Какие Ваши годы! В мире еще столько незнакомых и красивых слов, всё впереди.
4. У нас здесь тоже многие ящик смотрят, сидят на любимых передачах, хотя автомат завести – плевое дело. Демократия. Только успевай перезаряжать.
P. S. Отвечаете как ВКонтакте… заходил столько то минут назад.
МОСКВА: Да, да, давайте о приятном.
1. Пусть тренируются, вы им фундук в скорлупе и книжку со скороговорками порекомендуйте. Сексуальные революции самые гуманные – без кровопролитий, без кастовых разногласий, без виселиц.
2.1. Да да, это Ильф и Петров проболтались!
2.2. Как свидетельствуют цифры сухой статистики за последние 11,5 лет… писала, писала и запуталась… уф… Из практики следует, что вы должны быть старше меня минимум на 10 лет. Вот.
2.3. Спишите это на мою молодость и нетерпеливость, но давайте уже подойдём к конкретике, а то 40–60 очень уж большой интервал.
3. Обнадёжили!!!
4. Ящик я не смотрю. Времени нет. Хотя вру, иногда западаю, когда хочется совсем уйти в диван.
Я иногда вообще удивляюсь, как у Вас терпения хватает по 7 (СЕМЬ) раз перечитывать мои изречения.
P. S. Контакт и есть контакт. Только не спрашивайте меня, как зовут последнего.
НЬЮ ЙОРК: И еще раз о приятном.
1. Веселится и гуляет весь народ. В сексуальной свободе заложен мощный творческий потенциал. Наукой доказано: чем больше ее – тем изящнее искусство.
Сразу перехожу к п. 2.3. Дождался! У меня всё по 45 – и обувь, и возраст. Так что мне 45 – и я фрукт опять.
4. Прошу заметить: по 7 (СЕМЬ) раз перечитывать Ваши изречения – это не испытывать собственное терпение, а погружаться в мир высокого штиля и мудрости.
P.S. А последнего я, кажется, знаю.
МОСКВА: Отпустило и полегчало, а то я думала, что докатилась, извините – доросла в свои от 30 до 60… подробности в следующем письме.
2.3. Часто кажется – вот моя половинка, но стоит только надкусить, понимаешь – тот еще фрукт.
P. S. Какой вы прыткий.
НЬЮ ЙОРК: Я скорее терпкий. Что то среднее между антоновкой и симиренко. А вы дичка. Так мне кажется.
Даже обидно стало за ту группу людей, в которой мы все когда то будем. Кто то (я) раньше, кто то (Вы) позже. Как будто бы мы таким занимаемся… Что ни в сказке сказать, ни вслух произнесть.
Мы с Вами занимаемся – имелось в виду.
МОСКВА: Вы меня не так поняли, к слову: моя бабушка, которой 85, живет полноценнее, чем некоторые в 18 лет.
Наверное, дичка, а так хотелось бы быть манго, папайя, в крайнем случае авокадо.
НЬЮ ЙОРК, добро пожаловать в 21 век – уже месяц занимаемся МЫ именно «тем, что ни в сказке сказать, ни вслух произнести», если бы Вы примчались ко мне с бутылкой рома при первом же моем предложении и мы «обновили» комнату 214, разбежались и приступили к следующему экземпляру – вот это было бы в духе времени. БРРРРР. Противно. Нельзя о таком на ночь глядя.
Кстати, авокадо, по испански адвокат.
О приятном попозже.
МОСКВА: Ну вот теперь на ночь глядя о приятном.
Я? С бутылкой рома? В ночи? К незнакомому мужчине? Если только с брачным контрактом в придачу. Раз уж я адвокат.
1. Хорошо, будете теперяче злым, но благородным и жалостливым Подрядчиком.
2.3. Дождалась! Приятно познакомиться, Москва 29,5 + 5,5, и я еще та ягодка с рождения – пусть нескладно, зато правда.
4. Спасибо, я прям Тортиллой себя почувствовала… ой, Йорик надо прекращать эти вечерние фантазии, а то мое воображение уже рисует Вас в виде Буратино…
Спокойной ночи… Доброго утра!
25 СЕНТЯБРЯ
МОСКВА: Эх вы, ну выдавили бы из себя хоть капельку юмора, чес слово.
НЬЮ ЙОРК: Добрый день, Москва Златоглавая!
1. Прошу прощения за молчаливость. «Видите ли, Милочка, Костик несколько занят. Он принимает душ!»
2. Наш красавец мужчина О. Пекин будет у Ваших ног вместе с документами то ли завтра, то ли в понедельник, то бишь 29 сентября.
МОСКВА: 1. А я, а я… я тогда пойду приму ванну и выпью чашечку кофа, а потом до кучи еще и какава с чаем.
2. К моему глубокому сожалению, запись на прием к моим ногам уже закончена, ноги секретаря, думаю, будут свободны.
МОСКВА: Добрый вечер!
Пож та, давайте обойдемся без «Златоглавой», а то каждый раз при прочтении своих И.О. чувствую себя героиней фильма.
НЬЮ ЙОРК: Добрый вечер, Мося!
Вот вот. Хочется свершить для вас что нибудь героическое. Прямо дрожь по коже.
1. Завидую белой завистью.
2. Бедный О. Пекин, надеялся упасть к стройным девичьим ногам, а теперь придется…
3. Нашим шефам прислали приглашения на вашу большую тусовку. Вот она – слава! Я так понимаю, там нашего красавца мужчину О. Пекина будут славить и восхвалять за его каторжный труд.
МОСКВА: Поступай как знаешь, поступок это важно. С чего же дрожь?
1. Сама завидую своей безудержной фантазии.
2. Я уверена: горячий, кавказский мужчина О. Пекин пэрэживет.
3. Я то ожидала только «цыган с медведями», а тут помимо Барина еще и други его пожалуют, спасибо, НЬЮ ЙОРК, что предупредили, значит, форма одежды праздничная чадра.
НЬЮ ЙОРК: Вздрагиваю я по следующей причине. Некоторые люди с младых ногтей являются с отчествами, а некоторые и в 60 лет – Йориками. Хотя самые близкие зовут меня Готэм, но мне больше по вкусу Big Apple.
2. Вы ничего не путаете? Мне кажется, О. Пекин с Востока, из Поднебесной. Всё равно жалко его. Никакого эстетического удовольствия.
3. Думается мне, что другом Вашего Барина и будет наш замечательный, горячий кавказский парень.
МОСКВА: Готэм мне нравится больше. Что то в этом есть. И яблоки я тоже люблю. Заинтриговали. Почему Готэм?
НЬЮ ЙОРК: Все очень просто. Это прозвища Нью Йорка.
* * *
– Дворцовый переворот, – смотрел на фотографию Зимнего дворца, отражающегося в Неве, Кирилл.
– Думаешь, это возможно? А мне просто вид понравился.
– Ну, ты же видишь. Возможно все, еще как возможно. А некоторые виды, – посмотрел с улыбкой на Мифу Кирилл, – даже не заметят, потому что в этот момент будут снимать. Только позже, пересматривая видео, заметят неладное. Шучу. Только не говори мне, что ничего не видишь.
– Вижу – вилами по воде написано. Но выглядит впечатляюще.
– Зрение давно проверял? – посмотрел в его глаза Кирилл.
– Проверял. Хочу сделать коррекцию глаз.
– Может, сначала бровей? Может, в этой чаще все дело, – усмехнулся Кирилл. – С одной стороны, брови – признак мудрости, но с другой – лезут в глаза и мешают видеть очевидное.
– Завидуешь моим густым бровям, – борясь с силой воли, все таки не удержался поправить бровь Мефодий.
– Нет, тебя по ним легче читать. Ты как на бумаге. Когда то был А4, теперь уже А3, – рассмеялся Кирилл.
– Это жизнь, – только это нашел в ответ Мифа.
– Да, ладно тебе, не обижайся. А насчет бровей подумай, модная тема.
– Жизнь – модная тема, а брови – это напускное, временное.
– Я и говорю, что отвечают за настроение. Что касается жизни… Жизнь проходит… Поздоровайся хотя бы ради приличия.
– Так вот я и хочу. Короче, ты добряешь коррекцию? – повторил Мефодий.
– У меня приятель один сделал коррекцию зрения. Сначала восторг, впечатления. Потом начал замечать пыль по углам, жену…
– Значит, не зря сделал, жену стал замечать, – улыбнулся Мефодий.
– Ты не дал мне договорить… жену обнаружил другой. «Я не думал, что она такая старая». Это он в шутку так говорил. Но в каждой семейной шутке есть доля брака.
– Вот эта картинка мне понравилась, – показал еще одну картинку Мефодий.
– Похоже на семафор какой то, скорее даже светофор.
– Да, остановил все олимпийское движение в правом полушарии. Ты переверни картинку. Название соответствует.
Мефодий прочитал то, что не заметил с первого взгляда – «Мудко».
– Наречие?
– Ye, – протянул словно рэпер Кирилл. – Диагноз. Синдром Мудко.
– Ты серьезно?
– Серьезнее некуда. Уже эпидемия в кабмине, но официально пока не объявили, закрывают по одному в стационаре. Дезинфекцию нужно делать в кабинете. Проблема в том, что лечиться министры не хотят. Это и понятно: как человек, который сам всех лечит, может признать себя больным?
* * *
Погода стояла неважная. Дождь был неудержим. Он падал. Погода устанавливалась, а он падал. И так несколько раз подряд.
– Какой фотогеничный край. Что ни место – то пейзаж. А почему в этом месте столько народу? – вытерев вилку салфеткой, махнул в сторону Кирилл. – Что будешь?
– Так это же Поднебесная. Все хотят быть ближе к раю. Может, краба?
– У всех точно не получится. Давай краба.
– Главное – верить, – протянул Кириллу своего краба Мефодий.
– Главное – верить себе. Верь себе, по крайней мере точно будешь знать, обманывают тебя или нет.
К столику подошел официант.
– Ты боишься?
– Я? – вздрогнул он. – Да, есть немного.
– Я не тебе. Тебе вот что: крабов нам принеси.
– Камчатских?
– А разве есть еще какие то? – посмотрел на официанта Кирилл взглядом отечественного производителя.
Тот снова вздрогнул:
– Красные, синие, японские, сухопутные.
– Все боятся, никому нельзя доверять, предадут, обманут. Не хочу в один прекрасный день остаться один. Давай наших.
– Чем будем запивать?
– Как обычно, святым духом. Дух можно сразу, – отпустил официанта Кирилл.
– Что значит – один?
– В одиночестве, – вдруг погрустнел Кирилл. – Мое отчество – одиночество, мое отчество – одиночество, – повторил он вслух дважды.
– А как понять, одинок ты или нет?
– Есть такой тест. Вытяни дома вечером руки, если они не нащупали никого, значит, ты одинок.
– Это из серии: хочешь быть ближе – обними. Иногда по вечерам я чувствую себя страшно одиноко, – посмотрел на только что выловленного и поданного к столу камчатского краба Мефодий. Тот все еще недоумевал, почему говорят на русском, а не на японском.
– Этот точно кого нибудь, да нащупает, – поднял одну из клешней краба Кирилл. – Тебе это ничего не напоминает?
– Что именно?
– Курильская гряда. До Японии клешней подать, – засмеялся своему остроумию Кирилл и положил клешню обратно на стол. – Теперь понимаешь, почему я краба заказал? Сегодня не время ежовых рукавиц; чтобы не остаться в одиночестве, теперь необходимо научиться давать краба. История – великий учитель, если сидеть за первой партой. Вспомни предыдущий экипаж – несгибаемая воля и корпус стальной.
– Говорил я тебе – надо было делать из нержавейки. Уверен – матрица не дала бы такой коррозии.
– Ерунду говоришь. Как можно одолеть войну с фамилией Нержавейкин?! Во всем виноваты подельники, один в людей играл, как в бирюльки, другой даже спать ложился в ежовых рукавицах.
По глазам Мефодия было видно, как он начал усиленно листать учебник истории за 8 й класс, пытаясь разминировать метафоры, заложенные Кириллом.
– Не дрейфь! Даже если дрейфуешь на льдине, Мифа, – так всякий раз называл Мефодия Кирилл, когда настроение его поднималось.
– Что значит – дрейфуешь? – не понял юмора Мефодий. – Что значит на льдине? – затрещал под ним стул.
– Ледниковый период начинается, – еще громче рассмеялся Кирилл. – Не чувствуешь? – Мы айсберги в океане непонимания. Забей. Просто игра слов.
– Игра слов. «В начале было слово», потом два, а потом придумали в них играть. Все непонятки в мире от этих игр.
– Относись к этому беззаветно, – отломал клешню крабу Кирилл, понюхал и блаженно прикрыл глаза. – Морем пахнет. Ты знаешь, что у краба десять ног? Теперь я понимаю, почему на Востоке здороваются двумя руками. Вот что значит дать краба. Не полукраба, как у нас, а целого, настоящего. Оттого и договоры у них крепче. За отломанную клешню не волнуйся, на ее месте вырастет еще. Новее и крепче!
– Не нравится мне твоя логика, – пододвинул Мифа стул ближе к столу.
– Ты про краба? – посмотрел в благодарные глаза членистоногого Кирилл.
– Я про льдину.
– Знаешь, у меня друг недавно ушел, – отодвинул от себя клешню краба и запил святым духом Кирилл.
– Совсем? – тоже перевел дух Мефодий.
– Нет, на полтора года в Антарктику, – сделал еще глоток Кирилл. – В научно исследовательскую экспедицию.
– Опять ледниковый период. Долго. За полтора года можно столько дров нарубить.
– Дрова в Сибири. В Антарктике только пингвины и снег. Абсолютная чистота.
– Я бы сказал – мерзлота. Хочешь начать с чистого листа? – намекнул на кипу бумаги в кабинете Мефодий.
– Как только с делами покончим, – понял его Кирилл.
– Дела никогда не закончатся. Каждый день – новое.
– А ты как хотел? Стоит только закрыть дело – сразу почувствуешь старость и одиночество.
– Без дела до тебя никому нет дела, – согласился с опасениями Мефодий. – Снова мы возвращаемся к одиночеству. Одиночество – это заказ времени. Раньше сбивались по двое из экономии, сейчас человеку уже незачем экономить: за тепло отвечает центральное отопление, за свет – просвещение, за влечение отвечает развлечение. Сейчас даже валюта у каждого своя. Дашь – Недашь, Веришь – Неверишь, Возьмут – Невозьмут. Мой тебе совет: делай добрые дела, тебе зачтется. Добывай криптовалюту, она единственная, которая в ходу на том свете, – улыбнулся Кирилл на полном серьезе.
– А я что, не делаю? – достал из за пазухи сложенный листок Мефодий. Разложил, будто спальное кресло на столе: – Читай.
Напротив дома была огромная яма, которую я все не решался засыпать, и вот однажды машина, груженная песком, свалилась в кювет. Чтобы ее вытащить, песок пришлось разгрузить. Яма исчезла сама собой.
– Ты такой ерундой занимаешься. Плотским, не пора ли подумать о душе?
– Если кто то торгует войной, я подумал: почему бы не торгануть миром? – Неожиданно лицо Мефодия раскраснелось в говядину. Тема мяса задела его за живое. – Всем миром, – по дурацки рассмеялся он.
– Хорошая инициатива. Только давай без фарша, без котлеток. Не будем мешать все в одну кучу. В общем, я не о личном, я о духовном.
– Да кто захочет думать о духовном на пустой желудок? Это называется материализация. Это вчера нужно было хлеба и зрелищ, а сегодня мяса и чуда. Людям необходимо чудо. Надежда на чудо. Иначе так и будут стоять закрытыми. Как фасады, скрытые картоном, за картоном постоянный ремонт.
– А чей дом то был? – снова вспомнил о письме Кирилл.
– Не знаю. В зале цвели лотосы. Это меня и подкупило. Йоги хотя бы мышечно тянутся к духовному, – налил себе еще духа Мефодий. Краб, чувствуя себя лишним, начал медленно сползать с блюда. Длинные клешни цеплялись за ножки стола, потом стульев.
– Добрые дела, значит? А наши стоят, – провожал взглядом краба Кирилл.
– Я даю людям надежду на чудо.
– На кухню пошел, обратно. Конечно, там теплее, чем в Тихом океане. И спокойнее. Японские рыбаки не достанут. – В этом момент поезд качнуло. – О, слышат, 3 балла, не более. Чувствуешь толчок? Земля на толчке, – снова разразился смехом Кирилл. Крепость духа ударила ему в голову. Юмор его крепчал с каждой минутой. – Вулканы выбрасывают пепел. Вот где чудо, Мифа. Не надо его придумывать. За нас уже все чудеса давно придуманы. И хватит демагогии, надеждами занимается Эсперанца. Пусть она сама разбирается со своими делами. Или она не справляется? – снова вспомнил стареющую Надежду Кирилл.
– Справляется, – усмехнулся чему то про себя Мифа, но озвучивать не стал. «А когда у надежды застой, это уже не надежда, это уже безнадега». – Ну вот одно из писем:
Все мне подсказывало, что сегодня не надо кататься. Сначала две «скорых» на склоне. Потом трасса была закрыта под соревнования, я ждал пока она откроется. Только я собрался скатиться, приходит смс ка, что не хотели бы вы пройти реабилитацию в нашем прекрасном санатории. Значит, вопрос с разрывом ахилла был решен заранее. Кто то меня вел, подсказывал.
– Это все тот же с ямой?
– Ну да.
– Я же ему специально ахилл порвал, чтобы яму закопали, прежде чем он туда загремит.
– Что это значит? Значит, люди разучились слышать.
– А когда им слышать? Им некогда.
– Потому что они занимаются той же ерундой, что и ты.
– Они боятся.
– Как и я, как и ты. – Кирилл увидел в глубине вагона столовой повара японца, который тащил обратно вырывающегося из рук краба. Краб брыкался. Удары его клешней о пол напоминали игру на тарелочках. Японец планомерно добивал его половником по тыкве. Тыква у краба была, что на Хеллоуин, красная и твердая, с прорезями для глаз. – Самое мощное оружие – это страх.
– Страх сдерживает людей, поэтому людей держат в страхе. Те страхуются. Они берут ипотеки под те самые стены, которые должны их защитить, но стены эти и есть тот самый страх, в котором их держат. Люди заложники. Вот почитай:
Мужчина, который вечером в среду ворвался в банк с оружием. Четырех клиентов и двух кассиров преступник захватил в заложники. В руках у него действительно был предмет, похожий на взрывчатку. В итоге грабитель был убит, им оказался клиент этого банка, взявший ипотеку.
– Понимаешь цепочку? В конечном итоге оказывается, что это банк берет людей в заложники. А те только пытаются сопротивляться его же методами. – Мифа тоже оглянулся, услышав, как японец ругался на своем, подтаскивая краба к столу. – Вчера они боялись летать, завтра – гулять по улице, послезавтра – выходить из дома.
– Это временно, – покачал отрицательно головой повару Кирилл. Японец понял без слов и поволок краба обратно на кухню. – Когда то им надоест в этих рамках, ходить сквозь них, будто так и положено. Демократия погрязла в металлоискателях. Звоночки тут и там, страх заставляет сбиваться людей в толпу, и вот ей уже не страшно – теперь она самое страшное оружие.
* * *
26 СЕНТЯБРЯ
МОСКВА: Доброе утро, Готем! Нет, все же мне больше нравится Йорик.
Не смогла удержаться очень актуально – принимать 1–3 раза в день.
Как то Вы мне сказали: «Все в этой жизни когда то бывает в первый раз», вот и настал в Вашей беспорочной жизни этот светлый момент… хотя я Вас понимаю – с младых ногтей склоняли и уменьшительно ласкали мои И и Ф, как хотели, но сейчас я уже Москва без всяких сюси пуси, над Златоглавой пока работаю. Так как вас на самом деле?
2. Думается мне, за 3 дня на местном курорте «Валдай» он обязательно удовлетворит свое эстетическое удовольствие.
3. Тогда точно удовлетворит и удовлетворят… про самого Барина лучше промолчу, т. к. за глаза либо хорошо, либо ничего, а Барина в глаза я не видела и не имела возможности выразить благодарность за созерцание, декларирую коротко – надо Хозяином быть, а он истинный Барин.
НЬЮ ЙОРК: Московушка!
1. Уж очень мне понравилось это новое для меня произношение Вашего имени. Автор сего мне не известен, какой то юный ловелас, написавший, как это модно сейчас, на асфальте поздравление с д.р. вашей тёзке.
2. А вот по поводу еще той ягодки с рождения – полностью согласен, Вы – та еще клубничка. Меня зовут Данила. А вас, я уверен, Софья.
3. Желаю замечательно провести выходные, а также понедельник, в праздничной чадре.
Эх, хоть бы одним глазком взглянуть на это восхитительное зрелище. Вы – в праздничной чадре.
МОСКВА: Уже и не чаяла получить на ночь глядя положенную порцию витамина «Д». Очень приятно.
1. Милота та какая! Московушка!!! Повезло тезке. Ловелас с фантазией попался. Но как вы узнали, что Софья?
2. Я же говорю: учителя были «ого го», да и с кукольной внешностью выбирать не приходится: либо в любовницы, либо уметь держать пионерское расстояние, периодически вкл. «дуру» и быть еще той ягодкой. Вооружена и очень опасна.
3. Из п. 2 вытекает, что я не посещаю разного рода празднества, дабы избежать проблем на работе и вообще с ГД.
Под праздничной чадрой имелся в виду неброский наряд – ботинки, джинсы, свитер, пиджак. Но Данила!!! Для Вас исключительно и персонально для Вашего беспорочного взора могу прихватить из дома пододеяльник на Ваш выбор:
а) розовый в «огурцах»
б) красный в «хохломе»
в) в клеточку с Молнией МакКвином
г) голубой с «котятками»
д) привезете свой.
4. А почему же одним, Данечка?! Я, конечно, могу мягко послать в нужном направлении, но чтоб глаз выбивать – такого я себе еще не позволяла.
И Вам хороших выходных, и одевайтесь потеплее, а то я как то расклеиваться начинаю, и все из за обманчивой погоды и легкой формы одежды дамы тяжелого поведения.
НЬЮ ЙОРК: Вы забываете, что я из разведки. На самом деле, все просто, как четыре копейки, хватило рассказа про Софью Ковалевскую.
МОСКВА: Вот как. А вы внимательный. Люблю внимательных мужчин. Точнее, хочу любить, но все еще не встретила, а пора бы, а нужно бы. Хотя я никогда не знаю, что мне нужно.
НЬЮ ЙОРК: Ты знаешь, что тебе нужно?
МОСКВА: Нет.
НЬЮ ЙОРК: Тебе нужен тот, кто знает.
МОСКВА: Теперь точно не усну. Слишком передоз витамина «Данила».
НЬЮ ЙОРК: MOSKOW never sleeps. Тем более у меня все еще день.
29 СЕНТЯБРЯ
МОСКВА: Данила! Добрый день. Хотя вру. Спать хочется.
НЬЮ ЙОРК: Ваша правда. Погода такая серая, что все время хочется спать, с тобой, на ярких простынях.
МОСКВА: Ого, Даня, вот чего не хватало, чтобы проснуться. Предложения.
МОСКВА: Добрый вечер, Данила. Чувствую, Даня вам не очень нравится. Подняли меня, мое настроение, потом замолчали на целый день. Видимо, дела.
На чем я остановилась, умеете Вы настроение поднять, прям волшебник – я же в 18 думала – вырвусь из отчего дома, остригу русу косу и покрашусь в какой нить кислотный цвет, одевалась я в самом деле «по попугайски» – знакомые ласково называли Радужкой, но до волос руки не дошли, думаю, все впереди – в 60 буду с внуками на одной волне – обстригусь, волосы в рыжий цвет покрашу, татуху набью себе, открою магазинчик для души с вещицами ручной работы или в библиотекари пойду работать.
НЬЮ ЙОРК: Класс! А волосы желательно покрасить в фиолетовый цвет и… – в библиотекари. Я тоже в универе был «законодателем» мод. Я тогда еще в Москве жил. На волне моды на СССР, Ленина, перестройки и т. д. В общем, имидж у меня был такой: джинсы, дядькино пальто с приколотым на лацкан значком Ленина и кепка с околышком и лакированным козырьком. А в околышке – звезда горит. То бишь солдатскую звездочку вмонтировал. Несколько раз в метро в те годы встречал последователей такого наряда. А всё от отсутствия денег, возможности купить что то и естественного желания выпендриться. В руках обязательно затертый пакет с «Аббой» или «Бони ЭМ». Пакеты никто не выбрасывал, они долго ходили по рукам. Их затаскивали до дыр, а потом еще можно было загнать за какие то деньги. И ушитые в обтяжку штаны. Благо дома у мамы была швейная машинка, такая с педалями, я руку набил и всех своих дружбанов обшивал, кому лейбл фирменный, кому ушить.
МОСКВА: Отсутствие денег и желание выпендрица пробуждало смекалку и фантазию!!! Вы представляете – во всей Москве вас было трое!!! И у Вас были джинсы!!!
Пыталась сопоставить, в чем я ходила в те годы… счастливое детство было!!! Козы, бычок Мишка, собака Черныш, и, может, я и донашивала вещи за братом, но была счастлива, гоняла с пацанами в футбол, бегала босиком по снегу, а знаете, какой вкусный чай из только что собранных луговых трав, заваренный в котелке на костре, и хлеб с салом!..
МОСКВА: Упс!!! Отправила случайно, и мысль не закончила, и орфографию не проверила… стыдно… читать читаю, но правописание мое это не улучшает.
НЬЮ ЙОРК: «Oops! I did it again!»
Сонечка! Не переживайте, не ошибается тот, кто ничего не пишет. Ошибаясь, мы приобретаем опыт, дорого, конечно, но зато сразу в собственность и с правом наследования.
У Вас, видимо, как у того Ленина со значка, словам тесно, а мыслям просторно. Хочется побыстрей выразить нахлынувшие мысли.
Вы даже не представляете себе, как приятно прийти домой, отрезать арбуза и погрузиться в наслаждение от чтения Вашего творчества.
Вот уже и на меня нахлынули воспоминания. Батон белого хлеба, слой масла и варенье или мёд, вот оно – пирожное, вот она – вкуснотища! А суп из пакета, сваренный в котелке с пацанами на рыбалке…
30 CЕНТЯБРЯ
МОСКВА: Доброе утро, Данила!
СЧАСТЛИВЫЕ мы с вами люди, КАКОЕ ДЕТСТВО!!!
Арбуз!!! Это ещё более раннее детство и ещё более счастливое – Узбекистан – город Самарканд – ул. Ленина – дом не помню; военный городок в два дома; во дворе айва, которую мы съедали ещё зеленой; самса по 1 рублю с пылу с жару; арбуз с лепёшкой у отца в мастерской…
НЬЮ ЙОРК: Перестань, Софа. Щас расплачусь, как тот грузинский еврей из «Мимино», прямо в трубку.
Арбузы!! По выходным мы с пацанами ходили подработать на рынок. Туда приезжали фуры с арбузами из Узбекистана и Астрахани. Сладкие, как мёд. Мы их разгружали. Заработаем что то, еще и арбузов прихватим. Праздник! Дармовые – они еще слаще.
МОСКВА: В детстве, наверное, всегда так – деревья выше, помыслы чище, ощущаешь всё более остро и живее; больно – значит, плачешь, смешно – смеёшься, обидели тебя или друга – дерёшься, и плевать, что скажут окружающие, и нет страха, страха того, что тебя предадут.
А сейчас взрослые вроде люди, физически сильные (некоторые даже в тренажёрку ходят), умом не глупые, а боимся, боимся сказать правду – родному человеку, начальнику, другу, боимся даже чувствовать, и вот это страшно, это мнимое чувство «силы» – я держу всё под контролем, я принимаю решение, я… я… я и нет предлога «мы», ведь так проще…
НЬЮ ЙОРК: Все так, Соня. Именно поэтому мы частенько на «вы». «Вы» – та самая безопасная дистанция.
МОСКВА: Данила! Вы извините, что я о грустном, но «незнакомому» человеку, наверное, легче выговориться, сейчас период просто такой переломный, так сказать, когда наступает предел прочности и ломаться никак нельзя, в крайности впадать уже хватит и права на ошибку нет, а это сложно для человека, у которого первое слово было не «мама» или «папа», а «я сама», и в свои 29,5 надо учиться быть слабой, ну и далее, как в том эссе «про женскую силу».
Буду благодарна за анекдот, а то я, как всегда, начала за здравие, а закончила за то самое.
* * *
12.00
Словно пароходы у порта, фабрики и заводы коптили небо. Трубы жадно курили вейп. В общественных местах курить запретили. Когда же люди поймут, что атмосфера – это тоже общественное место? Пойми они это, перестали бы травить друг друга. Миру стало бы легче дышать.
Вонючая парадная Волоколамского шоссе. «Надо было садиться в Домодедово и заходить с Каширы». От свалки несло вороньем и мусором. Запах распада был тлетворный, будто завалили кого и, пытаясь похоронить, так и не смогли закопать как следует. Стоило только зевнуть, как за лесом потянулись бесконечные спальные районы, будто долгая прихожая коммунальной квартиры, забитая всяким плановым хламом по пути к кухне, гостиной, по пути к центру. Немного фонило от Митино, куда собирали ворованный металл и электронику со всех заводов, запазух, карманов и фабрик. Еще несколько взмахов и – МКАД.
Наконец то Третье кольцо, этот брак по расчету Москве был необходим как воздух. Хоть как то облегчить ее жизнь, избавить от бытовухи, привести себя в чувства. Точнее сказать – то, что от них осталось. Петропаша вспомнил все ее кольца. Первое – Садовое, когда замуж выходишь по глупости, второе – Бульварное, по любви. Пожалуй, это путешествие по Бульварному кольцу самое романтическое из всех. Петропаша невольно пролетел над бульварами: Гоголевский, Никитский, Тверской, Страстной… Сколько страсти было в этих прогулках, сколько зеленой листвы, исписанной стихами и смс ками, сколько асфальта, вымощенного поцелуями… Бульварное кольцо с высоты вовсе не было кольцом, а скорее подковой на счастье, оброненной у Москвы реки.
С высоты полета он узнал Большую Ордынку; едва стал снижаться, как ветер начал сносить его на Восток, в сторону Золотой Орды, лишь усилием воли ему удалось сдержать порыв, зацепившись за историю, за память архитектуры 18 века; он присел на перила Москворецкого моста, выиграть время, перевести дух. «С одной стороны – Орда Золотая, с другой – всякий кредит рано или поздно становится данью. С одной стороны – Большой Москворецкий мост, с другой – сталинские высотки. Семь Саград одной железной Фамилии. Их должно было быть 8, но Сталин умер, и восьмая стала Россией. Будто подпись под вечными недостроенностью, неустроенностью, неприкаянностью. Гостиница не прижилась и была снесена. Как обычно там, где не получилось ничего, – разбили сад. «Ни хрена не могут, пока лично не проконтролируешь», – любовался Зарядьем ангел. Поправил крылья и, перелетев через мост, оказался у проходной Кремля, у главной его башни. Сделал пару взмахов и уже через пару мгновений сидел на звезде. Рубин был теплым, от лампы, что светила внутри звезды.
* * *
НЬЮ ЙОРК: Доброе день, Софья! Если у вас все еще день. Не это важно.
Да, порой чувство такта так превалирует, что от нас несет равнодушием.
Не устаю поражаться Вашему богатому внутреннему миру, умению писать такие проникновенные эссе. Мало в наше время людей, умеющих так развернуто и интересно излагать свои мысли. Меня давно интересует, как вообще проходят мыслительные процессы в головах некоторых людей, скажем так, неинтеллектуалов. По поводу этих неинтеллектуалов свой вариант психолога:
– Вы в своем уме?
– Нет, в вашем. Вы же сами этого так хотели.
Ностальгия:
А помнишь… На 99,9 процента совпадает с моим детством.
МОСКВА: Благодаря Вам купила сегодня арбуз!!! Сын в восторге, это наш первый арбуз в этом году, мне сказали, что астраханский)))
Ностальгия!!! И я тоже на 99 % обладательница этого счастливого, беззаботного детства, вот только фуры не разгружала, макулатуру не сдавала, мы бутылки с братом сдавали. И кстати, именно ради того, чтобы подарить сыну хоть кусочек этого «нашего с вами детства», я и приняла решение уехать из Москвы, и Вы знаете, частично мне это удается!!!
МОСКВА: Опять ошибки, извините, Даня.
Кому он сейчас нужен – этот богатый внутренний мир?! «Надо быть проще, и люди к тебе потянутся» – это любимые слова моего папы.
В анекдоте – это про моего одного коллегу, он очень хороший, и пусть он думает, что г. Спарта был в Риме, но свое дело он знает на 10 из 10, и не надо искать в их головах того, чего там нет, у них все гораздо проще: они и в гору не пойдут, и обходить ее не будут, они либо пробьют эту гору насквозь, либо умрут от потери крови и переломов.
НЬЮ ЙОРК: 1. Надо быть проще – и руки к тебе потянутся.
2. Только не надо кровопролитий. Сонечка, вас так и тянет в сторону революции. Пустую голову так легко чем то занять.
МОСКВА: 1. Вспомнилось из одесского жаргона: «Уберите свои грабки».
2. А может, она давно уже занята пустотой.
НЬЮ ЙОРК: 1. Убираю. Буду искать тепло в карманах.
1.1. Вы всегда такая сложная?
2. Может, еще как может. Особенно если это имя персонажа, как у Пелевина.
1 ОКТЯБРЯ
МОСКВА: 1. Даня, не надо в карманы. Жизнь то налаживайте. Я жду))
1.1. Только когда пытаюсь быть проще. Как стать проще? Вот в чем секрет.
2. Мне сказали очень мудрую мысль: «Хватит, Сонечка, рыпаться, всё, что суждено, произойдёт, и не оттягивай момент встречи с прекрасным», – поэтому предлагаю открыть новую, более оптимистичную тему для разговора, а то я что то всё о себе и о своих скелетах в шкафу.
НЬЮ ЙОРК: Соня!
1. Для вас где угодно и когда угодно.
1.1. Хочешь быть проще – научись прощать.
2. Хорошо, когда есть рядом мудрые люди.
3. Прошу прощения за недолгий разговор, хотелось бы и подольше с Вами побеседовать, но сегодня д.р. у коллеги, так что сели за стол в час дня и… понеслось по бокалам да по розеточкам.
4. Жизнь смешна и удивительна! Она смеется над нами постоянно. Каждую минуту. А мы все чаще говорим ей: «Не смешно».
МОСКВА: 1. Как Вы умеете обходить все острые углы, НЬЮ ЙОРК, никак не могу Вас раскусить)))
1.1. Я бы простила, но очень хочется отомстить.
2. Благодаря мобильной связи мудрые люди и в самом деле становятся ближе.
3. Пойду выпью чашечку кофе за здоровье Вашего коллеги.
4. А еще прекрасна и непредсказуема!!! Она подсказывает нам постоянно. А мы не слышим, мы боимся, что нас выгонят с экзамена за подсказку.
НЬЮ ЙОРК: 1. Эх, если бы я умел обходить острые углы… «Данила – ты не дипломат!» А вот насчет попыток с Вашей стороны раскусить меня… Не заметил.
3. Это она. Как я назвал ее в собственном тосте – «звезда сметного отдела».
4. Вы.
МОСКВА: 1. Данила – не дипломат, Данила – мастер. Вы знаете, я ТАК сегодня отчехвостила начальника отд. кадров и в очень деликатной форме опустила ГД, что мне даже стыдно, давно я себе такого не позволяла, искренне надеюсь, что Вы меня не переплюнули.
1.1. Ну знаете ли, Даня!!! Я вообще никого ранее не раскусывала!!! Все как то сами расчпокивались…
3. Ну в ТАКОМ случае, пойду выпью чашку зеленого чая с пирогом собственноручного приготовления за очаровательную «звезду сметного отдела».
4. А также – неповторима…
5. Завтра иду на собеседование.
5. А Вы знаете, я почему то даже не удивлен. Удачи!!!
Еще раз убеждаюсь – жизнь прекрасна и убедительна. А в настоящее время самое убедительное для меня – это Вы – абсолютное несоответствие такого нежного, доброго голоса и такого жесткого, решительного характера.
Еще раз желаю удачи!
МОСКВА: 5. Ну что Вам сказать, после встречи с «прекрасным» в лице моего отца я в очередной раз услышала много «хорошего» в свой адрес и… Слов нет… На собеседование, конечно, схожу, вдруг у них еще и общежитие предоставляется, шучу, конечно.
Вот где он был, этот «голос», когда я с шефом общалась сегодня? ГДЕЕЕ???
МОСКВА: Вот я в следующий раз обязательно скажу отцу, что я, по мнению Данилы, как же вас все таки по отчеству?
НЬЮ ЙОРК: Святославович.
МОСКВА: Так вот, я по мнению Данилы Святославовича. Это было действительно трудно. Я – у ди ви тель на я!!! – я, конечно, представляю, что он мне на это скажет, главное, чтоб его удар не хватил… Бог ты мой, после вечернего цирка я засыпаю с улыбкой. Спасибо Вам!!!
2 ОКТЯБРЯ
МОСКВА: Может, я пожалею о написанном, знаете, искренность всегда мне обходится слишком дорого, мужчины боятся этого, им проще услышать от Ж список материальных требований – уровень доходов, авто, квартиру, перечень подарков, списочек стран, в которых хочет побывать Ж, и т. д., а тут то и цветов ей не надо, и замуж не идет, и подарки не принимает, на диете не сидит, готовить умеет и т. д. – и тут, наверное, выбивает пробки, гаснет свет, и М. восклицает – ВЕДЬМА!!! (ну или Баба яга по русски) и хочет она меня, родимого, не иначе как съесть… Я не хочу уводить Вас из семьи, не хочу уводить Вас от Вашей женщины или подруги, мне с Вами, Данечка, просто помолчать хочется, сесть так тихо рядом, свернуться комочком и молчать, ведь это не купишь ни за какие деньги, эти 10–15–20 минут слабости и беззащитности…
И я Вам больше скажу: я уверена: это надо нам всем: и ГД, и Бомжу, и отцу моему тоже надо, другое дело – сказать это может не каждый – да!!! Я слаб, беспомощен, одинок, несчастен, и мне больно, и вот заполняем мы эти бесценные минуты кто чем – кто нефтяными вышками, кто криком на весь дом, а кто то соседством с бродячими собаками…
НЬЮ ЙОРК: «Бог ты мой, после вечернего цирка я засыпаю с улыбкой. Спасибо Вам!!!»
НЬЮ ЙОРК: Ух ты! А тут еще письмо, да и какое! «А слона то я и не заметил» (вот так нежные письма и теряются). Не письмо, а роман.
Свои мысли заведу на попозже.
МОСКВА: Эко Вас накрыло после вчерашнего Д.Р…
НЬЮ ЙОРК: Ну вот, узнаю прежнюю Софью, как вас там по отчеству? «Эко Вас накрыло… Эко нахлобучило!»
МОСКВА: Павловна.1. Не стоит заводить романов, если вас не заводит. Даже если это эко роман.
2. Жду изложение о «слоне».
НЬЮ ЙОРК: Эко роман. Замечательно! Его, пожалуй, не заводить, его разводить надо.
1. В очередной раз узнаю Софью Павловну! Вот это по нашему! Все проблемы решить одним ударом! Замечательно! Любите футбол?
2. О «слоне»… «Это работа, требующая самоотречения…» и времени. Освобожусь – сформулирую, напишу.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Предыдущая страницаВернуться к описанию