Ника Ёрш Золушка за тридцать
http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=42174331SelfPub;&lfrom=166013508 2019
Аннотация
Кира – против служебных романов, алкоголя и несерьезного отношения к работе. К тридцати годам она четко расставила приоритеты, решив для себя самое главное: обходить стороной случайные связи и строить карьеру. Серьезная, умная, целеустремленная – такой она считала себя… ровно до того момента, как проснулась в постели собственного начальника.
Часть 1
– Кира, ну ты чего? Стоишь в сторонке, как неродная, – Юлька сунула мне в руки бокал с шампанским. Диджей на миг прибавил музыку, и следующую фразу коллеге пришлось уже кричать: – Расслабься хоть немного! Начальство велело отдыхать, так что выполняй приказ Соколова! Новый год через три недели! Пора махнуть на работу лапой!
Я вымученно улыбнулась и отсалютовала ей бокалом, тут же начав искать глазами, куда бы его переставить. Ещё перебрать не хватало на корпоративе при начальстве. Нет уж, в памяти свежи были воспоминания девичника лучшей подруги, Аньки… Прошел почти год, но друзья до сих пор вспоминают тот памятный вечер. Я сначала отказывалась употреблять горячительные напитки, как знала: хорошим это не закончится, а потом… Потом я пела на крыше такси, швырялась в недовольного водителя туфлями за триста баксов и больно упала, получив растяжение лодыжки.
Нога до сих пор ныла на непогоду.
Впрочем, совесть давала о себе знать куда чаще.
Нет, никто из присутствующих на девичнике не жаловался, наоборот, они ржали как кони и поддерживали меня криками типа: "Кира, давай, жги, покажи им!".
Кому “им” – не знаю, но я показала…
Одним словом, алкоголь действовал на меня слишком нехорошо, раскрывая то, что раскрываться не должно больше ни при каких обстоятельствах!
– Кудряшкина, – голос первого зама гендиректора и попутно моего непосредственного босса вывел из состояния самобичевания и заставил вздрогнуть. А еще поморщиться. Ненавижу, когда коверкают мою фамилию, а он, зараза такая, стал делать это все чаще.
Неужели так сложно выговорить “Кудряшева”?
– Чего сидишь? – Макс подмигнул. – Остальные девушки веселятся вовсю. Поругалась с кем‑то, что ли?
– Нет, Максим Сергеевич, – я смерила его недовольным взглядом, напоминая о субординации и намекая, чтоб отвязался.
Да, на работе, оставшись наедине, мы частенько переходили на «ты», но сегодня, при всем народе, секретничать с ним я не собиралась. Еще, чего доброго, доложат Соколову, потом ищи новую работу…
Макс не уходил, продолжая танцевать рядом и смотреть на меня, чуть улыбаясь.
И чего ему нужно? Мужик вроде определился – в невестах дочка генерального; нет же, пришел на корпоратив фирмы, еще и мне карму портит. Посмотрев в сторону танцующих коллег, увидела, как Юлька задрала и без того короткую юбку, начиная залихватски прыгать под Сердючку. Откуда вообще в этом пафосном ресторане записи Сердючки?!
– Праздники не любишь, Кир? – хмыкнул Макс, опасно приблизив свое лицо к моему. Вроде как, чтобы я его услышала.
Я нахмурилась, погрозила начальнику пальцем. «Золотой мужик», как называли его девчонки из бухгалтерии, чуть отстранился. Склонив к правому плечу свою брюнетистую голову, шеф с серьезной миной сообщил:
– Никогда бы не подумал, что ты против отрыва.
И столько неприкрытого ехидства в выражении его глаз в этот момент было, что стало даже обидно.
Да, я достаточно серьезная девушка двадцати четырех лет (первые пять лет жизни не считаются, я их плохо помню, значит, не было – вычитаем) и стараюсь во всем придерживаться правил и норм поведения, чтобы потом не было мучительно больно. И стыдно. И работа чтобы была.
– Веселиться можно и без алкоголя, – выдала, собираясь гордо вскинуть голову. Но тут вспомнила о бокале в руках, который так и не успела отставить в сторону. Удивленно посмотрев на пузырящуюся жидкость, поднялась, чтобы избавиться от компромата раз и навсегда.
– Вот это другое дело, – улыбнулся Минаев, тоже глядя на мое шампанское, преграждая мне путь и подзывая к себе официанта. Взяв с подноса стопку коньяка, он потянулся ко мне со словами: – За процветание холдинга, Прекраснокудрова?
– Ни в коем разе, Макс, н‑нет, – попробовала отбрыкаться я.
– Нет? Ты против процветания? – он оскалился, являя миру и мне свои безупречно‑ровные белые зубы. – Брось, от таких тостов не бегут! Будет расти компания, и мы с тобой будем в шоколаде. Ну? За будущее? Безбедное и чтоб в свое удовольствие!
* * *
Солнце слепило правый глаз, поэтому пришлось натянуть на себя шелковое одеяло. Только сон все равно сбежал, не желая продлевать приятное неведение и побуждая похмельную голову формулировать интереснейшие вопросы.
Откуда, например, шелковые одеяла в моей постели, где всегда были только сатин или бязь? И почему окно справа, если еще вчера было слева от кровати? И что за рука нагло, по‑хозяйски сжимает мою голую грудь?! Голую! Грудь!
Медленно повернув голову, я попыталась рассмотреть неожиданного соседа. Прищурившись, поняла одно: это мужик; и то хлеб! Осторожно подняв руку, оттянула внешнюю сторону глаза и снова прищурилась. А потом закатила глаза к потолку, нервно вздыхая и повторяя про себя одно и то же: “Твою ж мать… твою ж…”.
– М‑м‑м, – простонал Макс. Миг, и его рука съехала с моей груди, чтобы почесать нос. – Что ж, блин, так плохо? Голова как колокол.
Это тебе плохо?!
От затылка к тому месту, что вечно жаждет приключений, прокатилась горячая волна. Мозг и вовсе закипел от накала чувств.
“Твою мать!..” – продолжал гнуть свою линию он…
Мой мир рухнул!
Как быть дальше?! Что делать?..
Я лежала голая в кровати босса, который был обручен с дочкой генерального директора, не помнила, что между нами было, и не знала, куда, собственно, подевались очки. Слепой крот в постели удава! Сказка кончилась, блин, и наступил рассвет со всеми его тяготами. Прощай, работа секретарем в престижной компании, здравствуй снова, центральная больница и работа медсестрой за копейки…
– Кто здесь? – наконец, начальник осознал, что с ним рядом есть живое существо, и оно шевелится. – Марина, ты?
Щаз.
Интрига! Ну? Смотри давай, кого споил, сволочь с красивой мордой. Твоей Марине двадцать два года, а мне послезавтра тридцатка. Живи теперь с этим!
Голова шефа повернулась ко мне лицом, я снова прищурилась, желая разглядеть его удивление. Но просветления не наступило. Макс поелозил, сморщился, моргнул…
– Раиса Семеновна?! – спросил немного испуганно.
Я тоже испугалась. Оглянулась назад… Нет, главного бухгалтера не увидела. Значит, это он ее со мной спутал. Да, мы обе рыжие, чуток в теле и женского пола. Но на этом сходства заканчивались. И самое главное различие между нами – возраст! Рае сорок один год! И на голове у нее всегда «живенько»: начес спереди назад на манер Дракулы из старого фильма.
– Ну знаешь, – решилась высказаться я, – очки носи, Минаев!
– Шучу я, Кир, – Макс засмеялся и сразу схватился за голову, заохал: – О‑о‑о, будь человеком, зай, принеси водички и таблетку.
Зай?! Зай?!!
Серьезно?!
– Пф‑ф, – только и смогла ответить я, зло стаскивая на себя одеяло и собираясь встать с постели, чтобы заняться поиском собственных очков. Потому как без них найти что‑то было бы очень затруднительно, а валить из квартиры практически бывшего шефа голой не хотелось.
– Лапуль, – снова подал голос тот, кто мнил себя бессмертным, хватая ускользающее одеяло за край и прикрывая стратегически важное место, – и поесть что‑нибудь организуй.
– Угу, – буркнула, обдумывая про себя, как лучше прибить этого бабника, если он еще раз применит ко мне свои любимые уменьшительно‑ласкательные обращения. Дернув одеяло сильнее, сгребла его на себе и встала.
На тумбочке очки не нашла, перешла к комоду. Там встретила свой бюстгальтер и один чулок. Чуть правее нашлась рубашка начальника. Ее надела на себя, чтобы не смущаться. Его‑то фиг удивишь женским телом, а я не привыкла щеголять в чем мама родила вне своей квартирки.
“Твою мать…” – не унимался мозг.
– Зай, – тем временем продолжал разглагольствовать шеф, – у тебя на голове такой ужас. Тебе повезло, что у меня сердце сильное.
– Спасибо, – ответила на автомате, застегивая пуговки его рубашки на себе, – это лучшее, что я могла бы услышать от мужчины, с которым провела ночь.
– Ты что, обиделась? – удивился Макс. – Серьезно? Брось, Кир, мы же взрослые люди. Тебе не понравилось что‑то?
Я так и не нашла очки, поэтому перешла на другую сторону комнаты, принявшись шариться на тумбе рядом с шефом.
– Что ищешь? Таблетки от головы у меня в аптечке. На кухне, – подумав, добавил: – Хочешь, сам принесу?
Я с дуру на него посмотрела, собираясь огрызнуться.
Черт! Оказывается, я не так уж и плохо вижу. Или просто Максу с размерами повезло? В общем, плохое зрение не было помехой в том, чтобы понять: все у него по мужской части “в ажуре”.
Смущенно отвернувшись, растерянно осмотрела комнату.
– Не понимаю, – пробормотала, не глядя назад. – Где мои очки? Или хотя бы сумка, там линзы были.
Макс помолчал, следом откашлялся, прошел мимо, открыл шкаф, вынул спортивные штаны и оделся. Затем протянул мне очки, взятые откуда‑то с верхней полки:
– Держи пока мои, что ли? – сказал, потирая подбородок. – Они слабее, наверное, но уж какие есть. Кир, ты не помнишь ничего?
Тут мне стало вообще не смешно. Водрузив на нос мужской вариант окуляров, уставилась на слегка расплывающегося Макса и честно призналась:
– Ничего. А было что‑то важное?
– Прелесть, – хмуро пробубнил он. – Ну, начнем с того, что свои очки ты подарила официанту, чтоб лучше видел, у кого бокалы опустели. Я еще забрать хотел, чтоб потом отдать тебе, но… забыл, честно говоря. Увлекся… эм‑м… событиями.
– Как подарила? – я попыталась нащупать что‑нибудь в радиусе вытянутой руки, чтобы сесть, но ничего не нашла. – Мне их бывший с премии подарил.
– Так они дороги как память? – понятливо кивнул начальник.
– Они просто дороги! – припечатала я. – И без них мне неудобно. Надо вернуть, Максим Сергеевич.
– Почему ты это мне говоришь?
– А кому еще? – я демонстративно осмотрелась, после чего развела руки в стороны: – Кажется, кроме нас никого нет. Я – соблазненная жертва, значит, спрос с вас.
– Нормально, – Макс вскинул бровь, затем пошло улыбнулся: – Хотя да, стонала ты ночью так, что соседи наверняка приписали мне жестокое убийство с расчлененкой.
Я уже собиралась покраснеть, но тут представила, что придется снова обходиться линзами, от которых у меня глаза слезятся и болят нереально.
– Так, – ткнув указательным пальцем в начальника, сообщила, – про ночь ничего не помню, и рассказывать подробности не нужно. Переживу! А вот ты… Нет. ВЫ! Вы, если очки мне вернуть не поможете, будете страдать!
Он молча сложил руки на груди, склонил голову к плечу. Страдать, гад, явно не собирался.
– Не будете помогать, Максим Сергеевич? Что ж, флаг вам в одно место, – поджав губы, отвернулась и снова принялась искать свои вещи, бубня на ходу: – Закодируюсь нафиг. Найду специалиста получше и больше никогда даже смотреть в сторону алкоголя не стану. И в сторону мужиков тоже.
– От мужиков не кодируют, – подал голос Макс, продолжающий стоять на прежнем месте, только теперь привалившись плечом к шкафу.
Грозно глянув на него из‑под больших для меня очков, впервые почувствовала желание плюнуть в эту наглую рожу. И уволиться. Но чтобы пафосно так, с вызовом. В голове даже картинка нарисовалась, где я стою напротив Минаева, ухмыляюсь на его манер и говорю ехидно так: «А не пошел бы ты на…».
– Чего улыбаешься, Кудряшка? – перебил мою фантазию виновник происшествия. – Планы мести строишь, что ли?
– Надо больно, – фыркнула и тут же уточнила: – Где, блин, моя одежда? Хочу домой.
Макс вздохнул, покачал головой и вышел из комнаты.
Несколько секунд я простояла, ожидая, что и меня позовет. Не позвал.
– Весело, – буркнула, прижимая к груди найденные бюстгальтер с чулком, – он что, спрятал остальное?
Выходила из спальни с опаской, ступая на цыпочках и дыша через раз да все перегаром. Страшно хотелось заполучить вещи и сбежать. Даже очки уже не нужны были, честное слово. В соседней комнате слышалось шуршание, и я пошла на звук, наступив на серую тряпку. Хотела отодвинуть ее брезгливо ногой, но тут поняла, что это убогое смятое нечто – мое платье из прошлогодней коллекции модного дизайнера.
“Твою мать”, – опомнился от временной спячки мозг.
– Чтоб мне больше в жизни ни капли в рот не брать, – поддержала его полушепотом.
– Ты чего там? – отозвался Макс. – Мне говоришь?
Подняв платье, зашла в комнату и все‑таки покраснела. Начальник держал в руках мои трусики, второй чулок, сумку и свой носок.
– Вот, – сообщил он, – чем богаты, как говорится.
– А почему они здесь? – спросила я и сразу пожалела об этом – уж больно довольная рожа стала у шефа. – Впрочем, не рассказывайте, пусть останется тайной.
Подбежав к нему, я отняла свое белье и сумку, развернулась и пулей вылетела в коридор в поисках ванной.
– Прямо и налево, – услужливо подсказал Макс. – Я пока кофе сварю. Ты будешь?
– Да, – откликнулась, открывая нужную дверь и тихо добавляя: – Сволочь, сам налево ходит и других заставляет.
Вспоминать, что я увидела в отражении зеркала не хотелось: мы с памятью договорились стереть образ того страшилища из головы, никогда к нему больше не возвращаясь. Спустя минут десять я вошла в кухню бодрая, накрашенная и причесанная. Ах да, и одетая, что, наверное, было самым важным.
Свежесваренный кофе манил издалека, привлекая своим божественным ароматом и заставляя забыть все плохое хотя бы на время. И я бы забыла, но Макс по‑прежнему ходил в одних брюках, смущая и напоминая о моем проступке. Поэтому пришлось молча протянуть ему заимствованную ранее рубашку. Он не отреагировал, тогда я попросила:
– Оденься, а то продует.
– Точно продует, – согласился Минаев, глядя на меня в упор, – ты так возмущенно ноздри раздуваешь, что мне и правда прохладно стало. А согреться не с кем.
– Как это? – я погрозила ему пальцем. – У тебя невеста. Марина Викторовна.
– А ты как же? – ухмыльнулся он.
– А я – ошибка. Случайность. Больше не повторится.
– Думаешь?
– Гарантирую! – сжала ладонь в кулак, показала ему: – Я кремень. Больше не пью, так что…
Он закатил глаза, кивнул мне на стул:
– Садись, Кудриянова, сейчас кофе налью.
У меня аж скулы свело от новой вариации многострадальной фамилии. Но за стол села, руки сложила как первоклашка на первом уроке и радостно улыбнулась при виде фарфоровой кружечки, полной любимого напитка.
– Сахара ведь три ложки? – уточнил Макс, наливая сливки и едва ощутимо касаясь моего плеча локтем.
– Три, – буркнула, сдвигаясь в сторону.
Начальник отошел, вернувшись со своей порцией и коробкой печенья, усевшись неподалеку. Некоторое время мы молча блаженствовали с одинаково маниакальными физиономиями поглощая кофе. Но долго кайфовать не пришлось.
– Думаешь, никогда не переспала бы со мной, не случись корпоратива? – вдруг спросил Макс, поглядывая на меня с легким прищуром, при этом уголки его губ чуть приподнялись, словно он прятал рвущуюся наружу улыбку.
– Разумеется, – передернув плечами, взяла печенье, откусила, захрустела остервенело, работая челюстью, как жерновами.
– И теперь, когда дала зарок не пить, даже смотреть на меня не будешь? – правый уголок его губ дернулся. А я ни с того ни с сего подумала, что этой ночью их целовала. По‑настоящему. И даже внезапно вспомнила, какие они… Упругие и горячие.
“Твою мать!” – с нотками горечи прокомментировал всплывшие некстати воспоминания мозг. Пришлось опустить глаза, запить печеньку внезапно ставшим горьковатым кофе.
– Кира? – не отставал Макс.
Чтоб его…
– Смотреть на тебя я буду. Потому что иначе не смогу продолжать работать, – ответила, недовольно хмурясь. – Но про события этой ночи предпочту забыть.
– Ты же их и так не помнишь, – напомнил шеф. Откинувшись на спинку стула, он повел плечами и разулыбался, сволочь!
– Кое‑что всплывает, – призналась, морщась. – Совсем не то, что я хотела бы нежно лелеять в памяти и пересказывать кому бы то ни было. Так что прочь ненужную информацию.
– Не понял, – Макс напрягся, сел ровнее, сцепил руки в замок. – Ты сейчас намекаешь на мою несостоятельность. Вроде как и вспоминать нечего? По‑твоему…
– Ой, – перебила я, поднимаясь, – Макс, закроем тему. Ну правда, зачем об этом говорить? У тебя невеста, у меня работа неплохая, с которой я уходить не хочу.
Он все также сидел неподалеку. Теперь его мина стала скорбной, брови подошли ближе друг к другу, заходили туда‑сюда желваки. Обиделся, что ли?
– Да нормально все было, – попыталась исправить ситуацию, дабы не ругаться с начальством из‑за ерунды. – Только помню я смутно, как там и что… Но вроде неплохо. Слушай, а мы точно не уснули?
– Помолчи уже, Кудринова! – высказался шеф, поднимаясь следом. – Поехали.
– Куда?
– В ресторан, – припечатал он, загружая наши кружки в посудомоечную машину. – Очки твои заберем. И раз уж решила, что ничего не было, то придумай еще, как оправдать тот факт, что ты мне серенаду пела у всех на виду, а потом требовала забирать тебя скорей, увозить за сто морей, целовать…
– Твою мать, – с чувством произнесла я вслух, все‑таки краснея.
Часть 2
На улице нас ждал очередной сюрприз. Вместо автомобиля Максима Сергеевича у бордюра стоял корпоративный монстр – огромный джип мерседес с недовольным водителем Валерой за лобовым стеклом.
– А он здесь зачем? – шепотом спросила я, про себя придумывая тысячу и одно оправдание, как оказалась в центре Москвы у дома шефа в девять утра.
– Чтобы отвезти нас в ресторан, – пояснил Макс так, словно я тупая и сама до такого ответа в жизни не додумалась бы.
– А ты на что?! – вспылила, хмуро подбираясь к задней двери мерседеса.
– Не наглей, Кудряшевская, – начальник посмотрел в мою сторону и все‑таки пояснил: – Перегар у меня. А права пока не лишние.
Он быстро открыл передо мной дверцу, дождался, пока я влезу в салон, и сел сам спереди, рядом с Валерой.
– Доброго утречка, – тоном маньяка, встретившего свою жертву в переулке, поприветствовал нас водитель компании. – Куда едем?
– Как и вчера, – отмахнулся Макс, не замечая недовольного лица водилы. – К ресторану. Подождешь там минут пять и по домам нас развезешь. Потом свободен.
– С‑спасибо, – Валера глянул на меня в зеркало заднего вида, и я почувствовала острую необходимость непременно сходить в воскресенье в церковь: поставить свечку за свое здравие.
Отвернувшись к окну, решила представить, что еду в общественном транспорте и не имею отношения к происходящему произволу. Только вчера на корпоративе сочувствовала Валерке, жалующемуся на тяжелую водительскую судьбу и жадно облизывающему взглядом бутылку простой русской водки, неизвестно как забравшуюся на стол между импортным коньяком, текилой и шампанским. И вот… сама стала виновницей срыва выходного дня.
Но я рассудила просто: мне еще хуже, чем Валере! Я вообще с шефом в одной кровати проснулась…
– Как дела, Кудриевич? – подал голос предмет моих негативных мыслей. – Затихла там. Не спишь?
– Не спит, – буркнул Валера, зевая. – В окно смотрит.
– А сама она что, язык проглотила? – Макс перегнулся через подлокотник, выглянул из‑за кресла. – Плохо?
– Хорошо, – огрызнулась я, косясь на водителя.
– Ладно, – шеф улыбнулся, – тогда не забудь мои очки вернуть, когда с твоими разберемся.
– Угу.
Не успела отвернуться – снова встретилась с Валерой взглядами. Он прищурился, ухмыльнулся. Ну все… побежит в понедельник к девчонкам из бухгалтерии сплетничать, теперь не отверчусь. Придется признать, что ночевала у Макса. Скажу, на коврике гад уложил, а утром испугался, что невеста меня застукает, и отвез подальше.
Посмотрев на спинку сиденья перед собой, чуть не зашипела от злости. И чего ему приспичило водителя вызвать? Сказал бы сразу, что не поедет за рулем, я бы такси вызвала, или на метро добралась бы… А теперь не дай бог сплетня до дочери Соколова дойдет, вот вони будет…
Спустя следующие минут двадцать я и правда чуть не задремала. По пробкам мы двигались черепашьим шагом, а мне приходилось постоянно смотреть в окно, потому что Валера бдел и жаждал прочесть в моем взгляде как можно больше, чтобы после пересказать каждую увиденную эмоцию в бухгалтерии.
– Приехали, – наконец сказал Макс, и я облегченно вздохнула, выскочив из авто раньше, чем сам начальник.
– Ты – сама женственность и грациозность, – заржал гад, глядя, как я трясу носком сапога, пытаясь смахнуть грязные капли – наступила прямиком в лужу.
Отвечать ему я не стала, только представила про себя, как ставлю подножку со всеми вытекающими для его дорогого пальто последствиями. А потом говорю тихо так, надменно: “Вам так к лицу коричневый цвет”…
– Снова гадости думаешь, – констатировал Макс, подхватывая меня под локоть и утягивая за собой к ресторану. – Лицо сияет от счастья.
– Вовсе нет.
– Угу. Считаешь, не вижу?
Промолчала, опомнилась, оглянулась назад – Валера уже стоял у мерса, щелкал зажигалкой перед сигаретой, зажатой в зубах, и смотрел на нас так, как смотрят журналисты из желтой прессы на объекты. Этот чудак на букву “м” сто процентов уже строчил мысленно статью о том, как я стала любовницей Минаева и решила подвинуть дочку гендера. Мне крышка!
– Чего?
Оказывается, последнюю фразу сказала вслух.
– Крышка, – повторила, печально вздыхая. – Теперь сплетен точно не избежать. И разборок. Проще сразу уволиться, наверное.
– Ты о чем? – Макс замер и меня остановил. – Что за бред?
– Марина Викторовна будет на месте в понедельник раньше, чем я, – ответила, ухмыляясь. – Чувствую, новость о моей ночевке в твоей квартире уже понеслась по телефонным проводам. Валера вон и сейчас стенографирует, а ты только масла в огонь подливаешь.
Макс обернулся к водителю, посмотрел на него пристально, склонив голову то направо, то налево, потом сообщил:
– Мало ли, что может себе напридумывать одинокий мужик за сорок? Пусть себе треплется, Кира Вадимовна, нам‑то с вами виднее, что и как было. Ну и… Поверь, я смогу убедить Марину в любой правде. Сказала ты, что ничего не было, значит, не было. Ясно?
Я кивнула, внезапно чувствуя, как екнуло сердце в груди.
А еще подумалось вдруг, изменилось бы что‑нибудь, если б я сказала, что между нами что‑то было? Что тогда сказал бы своей невесте Макс?
Фу, глупости какие в голову лезут.
Тряхнув головой, улыбнулась шефу, зарядившему меня своей безграничной уверенностью, и бодро пошла в ресторан забирать окуляры.
А дальше… Очки нашлись, вера в себя вернулась, и, даже несмотря на косые взгляды администратора ресторана, настроение слегка поднялось. Подумаешь, отожгла? С кем не бывает? Было и прошло!
Так настроив себя на позитивный лад, я вышла навстречу Валере, оставив шефа о чем‑то беседовать с барменом, попрощалась и умчалась в далекие дали, а именно, к метро. Ехать с мужчинами не хотелось, говорить тоже, а прогуляться и проветрить порядком уставший от перенапряжения мозг – очень даже. По пути остановилась у киоска, купила себе шоколадку и уже через пять минут безжалостного поглощения калорий стала совсем счастливым человеком. Полноватым в области таза, но счастливым.
В метро впорхнула как в родную стихию. Вот уже неделю мой жучок‑фольксваген простаивал в мастерской неподалеку от дома, ожидая деталей для ремонта. Он долго фыркал и чихал, пока не встал, не подавая признаков жизни, чем страшно меня напугал. Кредит‑то за него мне еще три года платить… Так что пока дружок был “на лечении”, мне приходилось вспоминать, каково это – быть помятой, а иногда и раздавленной всмятку, если возвращалась домой в час пик.
Сегодня же было не особенно людно, в вагоне нашлись свободные места, а на телефоне – о чудо – остался заряд у батареи, чем я тут же воспользовалась, войдя в соцсети. И… настроение упало. Быстро так. Я бы сказала, оно кануло в Марианскую впадину и все еще летело вниз, не достигая дна, заставляя судорожно сдерживать дыхание и крепче цепляться за смартфон китайской сборки.
В Инстаграме меня отметила на фотографиях Юля, Алиска и Светочка. Везде я была очень весела, прямо скажем, на кураже: улыбка зияла на пол‑лица, открывая обзор на все тридцать два зуба и зев. Из положительного выделила один момент: несмотря на кучу выпитых холодных напитков, горло было не красное. Я не простыла. На этой прекрасной ноте оптимизм сдох, успев дрыгнуть ногами и больно задеть жизненно важный орган, качающий кровь в организме. Сердце крякнуло, охнуло и обвалилось в пятки. А глаза продолжали смотреть на последнее фото: я среди коллег… на руках у Макса, уже без очков и почему‑то без обуви. На лице у меня очень загадочное выражение, перекошенные губы, глаза в кучку, брови “ушли” под челку… М‑да, не начинала кокетничать никогда, так нефиг и начинать было, тем более спьяну. Фотограф, похоже, тоже испугался, потому что часть лиц на фото было смазанным – у бедолаги рука явно дрогнула. Но мое было видно прекрасно, я бы сказала, лучше всех!
– Капец, – проговорила, шмыгая носом. – Хоть бы она еще не видела!
Судорожно открыв комментарии, начала читать восторженное:
“Уф! Горячо у вас было” – от неизвестного мне мужика.
“А‑а‑а‑а! (смайлик восторга, смайлик, где вместо глаз сердечки и рот, как у меня, в пол‑лица) Как круто вы затусили, жаль, меня не было!” – от Людки из отдела маркетинга.
“Пипе‑е‑ец! Удали, Свет, я здесь ужас‑с‑с!” – Юля, лицо которой на фото размыло.
“Вижу, хорошо погуляли”, – Марина Соколова. Дочь нашего генерального директора, она же невеста Макса, на руки которого я нагло забралась.
Посмотрев на время последнего комментария, поняла, что он оставлен вот только что, юуквально пару минут назад. Медленно убрала смартфон в сумку и, откинув голову, прикрыла глаза, слушая, как включился таймер, начавший отсчет моего существования в фирме.
“Прощай, жучок”, – подумала, воспроизводя в памяти свою любимую машинку, которой недавно исполнилось два года. Вот уволят меня завтра, и что тогда делать? Где брать деньги на кредит? Черт, когда же я научусь экономить и откладывать на вот такие вот мега черные дни?!
От пагубных размышлений отвлек звонок. Из сумки запел Лепс, и я поморщилась. Мама. Совсем недавно кто‑то из ее умных современных коллег завел аккаунт в Инстаграм, после чего и моя дражайшая родительница не преминула открыть для себя новый удивительный мир. Там она черпала рецепты, советы по гимнастике лица, смотрела смешные ролики и, конечно, следила за мной. Хотя и призналась вскоре, что у меня жуть какая скучная страничка. Рекомендовала ее разбавить чем‑то “живеньким”, а то читать нет никакого удовольствия.
Дослушав мелодию и так и не вынув смартфон из сумки, я облегченно вздохнула, заранее придумав оправдание: ехала домой и не слышала звонка. Вот и все. Говорить сейчас на тему собственной безрассудности я была не готова, слушать нравоучения тоже. Потому что и сама все прекрасно осознавала.
Душу грело лишь несколько вещей: жила я от мамы отдельно, в хорошей съемной однушке, ну и на работу нужно было выходить только послезавтра. Выходные давали мне шанс побороть депрессию, промониторить доски объявлений с работой и воскресить веру с надеждой. Любовь, так и быть, пусть пропадает пропадом – не до нее в современных реалиях.
Дома стало немного спокойней.
Раздевшись и сразу забравшись в душ, я включила напор воды посильнее, смывая прожитое гелем с запахом ванили. Приторно‑сладкий аромат въелся в нос, заставляя морщиться и вспоминать подругу Аньку недобрым словом, ведь она с недавних пор решилась распространять косметику. И первое, что сделала эта маркетолог от бога – пришла ко мне со своими баулами. Продав мне едва ли не половину своей сумки с “невероятной” скидкой в шесть процентов, Анька счастливо умчалась к сестре предлагать и ей “вкусняшки”, а я теперь была обеспечена всякой фигней на год, если не больше.
Пенки, тоники, несколько видов мицеллярной воды, гели для душа, соли, жидкие мыла и скрабы… Они заняли все свободные полки и страшно раздражали одним своим существованием в моей съемной однушке. А еще пришло осознание того, сколько денег я бестолково спустила. И косметика среди трат была меньшим из зол.
Устроившись на работу в “Sokolov”, я первое время по инерции экономила. Месяца два, может, три… Хотя, скорее, меньше. После мизерной зарплаты медсестры оклад секретаря первого помощника генерального директора в крупной рекламной фирме казался мне чем‑то на грани фантастики. Но к хорошему привыкаешь быстро, и я не исключение.
Уже через полгода Анька, слушая мои сомнения по поводу того, стоит ли купить новые батальоны от известного кутюрье за триста баксов или лучше подождать и взять немного дешевле, возмущенно вклинилась в рассуждения с замечанием:
– Кудряшова! Еще недавно ты приходила ко мне занять денег на кроссовки, потому что в старых дырка стала слишком большой, а на улице той осенью оказалось удивительно много луж. Ты вообще себя слышишь?! А ну бери себя в руки и дуй сдавать на права! Хоть какой‑то толк от новой должности будет.
Я сначала воспротивилась такой позиции. Из чистого упрямства. Потом подумала и действительно отучилась. Да, мой инструктор стал намного седее после наших совместных поездок, но права я таки получила. С третьего раза. Теорию сдала сразу, а вот с практикой вышла загвоздка: не давалась мне парковка как следует, да и с зеркалами во время поездки я не очень дружила… В общем, взяла гаишника, принимающего экзамены, измором, как сказала моя мама.
Макс, исправно отпускающий меня на занятия, увидев корочку, подтверждающую право его секретарши управлять автомобилем, торжественно поздравил, достав коньяк из собственных запасов. Я тогда пить отказалась, и ему пришлось отмечать за двоих. Дело было в пятницу, и после пятой выпитой рюмки начальник предложил показать, чему меня научили в школе вождения.
Предпочитая мысленно опускать детали, вспоминаю лишь изредка тот краткий миг своего позора… Мы сели в шикарную машину Макса, он отмахнулся, решив не пристегиваться, и я, воодушевленная его бесстрашной верой в мои способности, рванула навстречу ночной Москве.
С парковки, увы, мы так и не выехали, зато разбудили спящего на рабочем месте водителя Валеру. Я сбила боковое зеркало с корпоративного авто и на этом доверие начальства закончилось. Дело быстро замяли, Валеру отправили в сервис ремонтировать нечаянно полученное машинкой увечье, а меня… меня отругали. Коньяк из Макса тогда быстро выветрился, и он, уже будучи совсем трезвым, заявил:
– Таким как ты, Кудриманская, не место за рулем! Помнишь, что там говорят про обезьяну с гранатой? Врут! Все гораздо хуже…
Раззадорил, короче. Уже на следующий день, обуреваемая жаждой доказать, что я чего‑то да стою, отправилась в один из салонов небезызвестной компании оформлять кредит на первое в своей жизни авто. Им и стал мой красненький жук, напугавший до икоты половину компании в следующие пару недель.
Люди при виде меня, въезжающей на парковку, крестились, отчего я злорадно улыбалась, чувствуя себя ни больше ни меньше богиней. Макс, проходя мимо, бунтовал и громко спрашивал у самого себя, почему в уголовном кодексе нет статьи в отношении потенциальных маньяков за рулем. А я продолжала верить в себя и брать отсутствие таланта измором. И не даром говорят упорство и труд все перетрут – в конце концов, у меня кое‑что получилось!
А именно врезаться в шикарного мужчину.
Он был плечист, высок, атлетически сложен и совершенно не скандален. Виталик просто вышел из своего внедорожника, в заднюю часть которого я въехала, перестраиваясь в пробке на соседнюю полосу, постучал мне в окошко и предложил помощь. Оказалось, мужик руководил сетью гаражей, в которых делали ремонт автомобилей.
Я согласилась на все. Сначала на ремонт, потом на свидание и на после свидания…
Недели три летала в облаках, пока мне не позвонила жена Виталика, уточняя, почему некий Кирилл (а именно так я была записана в его айфоне) пишет ее мужу эротические сообщения на ночь.
Так очередной бурный роман закончился, и в моей жизни настал новый этап. Любовная диета! Я посадила себя на безсексие, безпоцелуйство и даже безсвидание. Низкокалорийнее некуда. Удалив аккаунты с сайтов знакомств, поставила в соцсетях на аватарку Новодворскую и решила погрузиться в работу с головой, строя карьеру.
Ну и… вышло что вышло.
Проснулась в постели начальника.
Задавшись вопросом, как быть в такой ситуации, каждый ответит по‑разному. Я же нашла решение довольно‑таки быстро.
Усевшись в любимое кресло, я укрылась пледом и достала с полочки, прибитой рядом, секретное оружие от любой хандры. Электронная книга ласково моргнула, “просыпаясь”, и выдала приветственную надпись на китайском. Я счастливо вздохнула, погладила слегка потрепанный переплет, выполненный из кожзаменителя, и ткнула пальцем в папку "Перечитать!". Там хранились самые любимые книги, к которым можно было возвращаться снова и снова под особое настроение. Почти все фэнтези да не простое, а презрительно называемое мужчинами “девичье”.
Взгляд мой алчно вперился в список скачанного из электронных магазинов добра. Блуждая между имен любимых авторов, хотела было снова погрузиться в мир, созданный Даной Арнаутовой, но поняла, что нужно нечто более волшебное, нежное и любовное. И тут вспомнила о новинке от Ольги Гусейновой…
Макс был забыт уже с первых страниц книги, так же, как и его невеста, моя мама и всевозможные неприятности. Я ушла в нирвану, читая о приключениях героини романа, периодически вздыхая и охая на ходу, как тот бычок из стихотворения Барто.
Как пролетели вечер и ночь почти не запомнила, только на журнальном столике прибавились три чашки и с десяток фантиков – свидетелей моей бессонницы. Заснув лишь под утро прямо с электронной книгой в руках, я чувствовала себя счастливой, хоть и сильно уставшей. В голове четко сформировалось желание снова игнорировать существование мужской пол, жить для себя и завести кота. Хотя мужика из только что прочитанного романа тоже хотелось, но разве такого найдешь?
Следующее утро наступило в обед, и встречала я его сильно помятой.
– Воскресенье – день тяжелый, – посетовала, увидев себя в зеркале и быстро опустив взгляд. Волосы, вздыбившиеся от осознания того, что понедельник неумолимо приближается, пригладила рукой, мазнула по зубам щеткой и, зевнув, пошла варить кофе.
Звонок в дверь застал нас с туркой, наполненной ароматным напитком, на полпути к чашке. Назойливо повторившись раз пять. Пришлось тащиться к двери и уточнять, кого там принесло. Предчувствие не обмануло: ломилась ко мне родная мать. Вся негодуя от моего исчезновения, она скинула сапоги, шубу и отняла чашку с бодрящим напитком, резко ополовинив ее, только после этого слегка смягчившись.
– Послал же бог дочь! – обобщила родительница все ругательства вкупе, продолжая бессовестно поглощать кофе, но уже маленькими глотками, растягивая удовольствие. – Ты не понимаешь, что я волнуюсь?
Я смиренно вздохнула, промычала неопределенное “м‑м‑м” и залила кипятком чайный пакетик. Пока размешивала добавленный в чашку сахар, мама рассказывала, как не могла мне дозвониться, как едва не заработала мигрень на ровном месте и чуть с ума не сошла от любопытства!
– Так кто он? – завершила родительница монолог.
Я вскинула брови, повела плечами, демонстрируя полное тугодумие и нежелание идти на контакт.
– Брось! Я ведь видела фото в Инстаграм, – глаза мамы заблестели от предвкушения. – Он что, здесь?
Я закашлялась, отставила в сторону чай и пошла к холодильнику: искать, чем бы заесть недовольство.
– Нет? – не сдавалась родительница без боя. – А почему тогда ты трубку не брала?
– Потому что спала, – ответила, вынимая колбаску и сыр. – Бутерброд?
– Со вчерашнего дня спала? – мама покачала головой, схватилась за левую грудь. – Нет, мне этого никогда не понять. Я тебя выносила, родила, вложила в тебя все, что могла, а ты относишься просто наплевательски. Неужели так сложно позвонить раз в день?
– Мы до этого фото неделю не созванивались и ничего, – ответила, все больше раздражаясь. – И нет, мам, с тем мужчиной у нас ничего не было. И не будет.
– Почему?
– Потому что он – мой шеф.
– Ха! Ты как будто вчера родилась. Пересмотри старый добрый фильм, “Служебный роман” называется, – парировала матушка.
– У него невеста есть.
– Невеста – это не жена.
– Она – дочь нашего генерального, а я – секретарша с медицинским образованием, взятая по объявлению.
– Может, ты красивее, – как‑то уже менее уверенно буркнула мама.
– Ну, если учесть, что Марина Викторовна младше меня на восемь лет, одевается в самые модные бренды и профессия у нее – хождение по салонам с тренажерными залами, это можно тоже отмести.
Мы молча пожевали бутерброды: я бодро, с аппетитом, а мама медленно, с тоской.
– Ладно, будет и на твоей улице праздник, – постановила она в итоге, допив кофе и поднявшись. – Убедилась, что с тобой все хорошо, и побегу дальше. А ты звони, не забывай! Мы с отцом волнуемся.
– Привет ему, – вяло улыбнулась я.
– Вот сама и передашь, – мама говорила уже из прихожей, натягивая сапоги. – Приезжай к нам в следующую субботу, мы тебе подарок ко дню рождения готовим.
– Не надо ничего…
– Поздно! Ждем, целуем, любим. Закрой за мной! Пока‑пока!
Хлопнула дверь, и в квартире вновь воцарилась тишина. Только пять минут назад она была необходимой и желанной, а теперь стала какой‑то печальной, с депрессивным привкусом.
Представилось вдруг, как приду в понедельник на работу, а там уже Мариночка ждет и смотрит так свысока, как только девицы ее положения умеют, взращенные в богатых семьях. А я сяду за стол вся несчастная, и лохматость на голове неописуемая, и бледность лица от недосыпа повышенная, и маникюра нет… Вот такую некрасивую меня и уволят. Разве это дело?
Определенно нет! Увольняться – так с видом королевы, чтоб Мариночке понятно было, что не одна она с красивой мордашкой уродилась! Так что пришлось плестись в комнату и искать телефон, а потом бронировать время в салоне. Благо мы с ним в одном доме находились.
А в телефоне ждал сюрприз. Пропущенные вызовы от Аньки, мамы и… Макса. Даже странно. Чего это шеф снизошел до меня в выходной?
Набрав знакомый номер, включила громкую связь и начала собираться в салон. Долгое ожидание не предвещало разговора, и я уже вздохнула с облегчением, когда услышала злобное: “Наконец‑то”…
С той стороны чем‑то зашуршали, хлопнула дверь, зажурчала вода.
– Ну? – проговорил Макс тихо, но с явным упреком. – Куда сбежала, Кудрова?
– Не понимаю, о чем вы, – отозвалась, втискивая свою самую округлую часть в джинсы.
– Что за детский сад? – продолжил шеф. – Почему не дождалась меня из ресторана? Ведешь себя как ребенок.
Хотела ответить, но тут с его стороны послышался стук, потом все стихло, даже журчание воды стало не так слышно.
“Прикрыл трубку ладонью, – поняла я. – Значит, у Мариночки ошивается…”
– Ладно! – вернулся к разговору мой бесстрашный босс. – Мне пора. В понедельник поговорим. И смотри мне, без глупостей!
Я на автомате кивнула, глядя на потухший экран телефона. Ну и самомнение у мужика: думает, я из‑за него в панике бьюсь? Или локти кусаю от неразделенной любви? А вот и нет, у меня есть самолюбие, книги и кофе! Кофе, кстати, заканчивается…
Тряхнув головой, набрала Аньку и пошла обувать сапоги.
– Аллоу, – подруга зевнула в телефон. – Что, Кира, совесть проснулась?
– Никак нет, – отрапортовала я, ухмыляясь. – Скорее, заснула окончательно. Ты чего хотела?
– Поговорить о нашем, девичьем. – С той стороны скрипнула кровать, Кира запыхтела и, поднявшись, куда‑то пошла. – Как там у тебя дела?.. Что на личном фронте?
– Глухо, – выпалила я, закрывая квартиру.
– Видела я твое глухо, – обвиняюще сообщила Анька. – Симпатичный!
Я закатила глаза и подумала о том, что пора удалять аккаунт в Инстаграме вовсе – слишком многие люди, благодаря ему, знают обо мне больше, чем нужно.
– Ну так не смотри больше. Не может между нами быть ничего. Надо позвонить, чтоб удалили фото на фиг, а то одни неприятности от него.
– Так уже, – Аня вгрызлась в яблоко, аппетитно захрустела в трубку. – Еще вчера удалили. Обидно, я даже заскринить не успела. Красивый какой мужик, он кто?
– Макс, – вздохнув, вошла в лифт и поехала вниз. – Начальник мой.
– Воу! – хруст прекратился. – Тот самый?! Который перспективный супер‑мужик, на которого все бабы в вашей фирме засматриваются?
– Он.
– Который тебя на работу в обход двух молоденьких девчонок взял?? А потом еще сам учил, как правильно ксерокопии с двух сторон делать?
– Да.
– Который…
– Ну хватит! – рявкнула я, и женщина, входящая в подъезд, подпрыгнула, посмотрев на меня с испугом. Пришлось сделать умильное лицо, пробормотать “извините” и говорить тише. – Потом созвонимся, некогда мне.
– Ну‑ну, жду звонка.
Аня отключилась первой, а я, наконец, добрела до салона, отдавшись в руки девочек‑пчелок.
Страница 2